Русский акцент - Самуил Ходоров

– Уважаемые дамы! Прямо перед вами простирается экзотическое Красное море. Слева от вас на расстоянии менее одного километра, за прерывистой линией роскошных пальм вы видите Иорданию, а справа за дугообразной подковой уже виден Синайский полуостров, на территории которого находится Египет. И если вы продлите свой взгляд по морской акватории, то на её изгибе уже простирается Саудовская Аравия.

– Как здорово! – восторженно воскликнула Татьяна, – подумать только за полдня мы побывали на берегах двух диковинных морей: Мёртвого и Красного.

– Мамочка! – восторженно вторила ей Светлана, – ты не представляешь, что ещё в Москве на уроках географии нам рассказывали про эти моря и эти страны и мы искали их на карте, а сейчас я вижу всё это наяву.

Но больше всех радовалась Наташа, когда в тот же день всё семейство посетило подводную обсерваторию. На шестиметровой глубине через стеклянные стены она с восхищением любовалась одной из главных красот Эйлата – коралловым рифом, наблюдая за экзотическими обитателями морских глубин в их естественной среде. А разве можно было забыть заповедный аттракцион дельфинов, морскую прогулку на яхте со стеклянным дном, морской велосипед и водный катамаран и даже дайвинг (подводное плавание с аквалангом). Два дня, проведенных в Эйлате были для Бориса отдушиной от нелёгкой повседневности, незабываемым праздником души и тела, проведенным вместе с семьёй.

Глава 11. Вадим и Вера

По приезду из Эйлата «Субару» Бориса притормозила, немного не доезжая до их беершевской обители. Остановиться возле дома мешала большая фура, из которой выгружался всякий домашний скарб. Стройная блондинка, прогибаясь чуть ли не до тротуара, волочила неподъёмный баул. Борис, поравнявшись с ней, помог дотащить этот груз до раскрытой двери квартиры на третьем этаже, расположенной напротив его съёмных «хоромов». Оттуда послышался сочный мужской баритон:

– Верочка! А куда запропастился чемодан с моими монографиями?

Не успел Борис подумать, что, сколько же нужно сделать научных исследований, изложенных в книгах, называемых монографиями, чтобы их содержимое поместить не в портфель или сумку, а в большой чемодан, как появился обладатель баритона, высокий представительный мужчина средних лет с роговыми очками на переносице.

– Спасибо за помощь моей жене. А вы, наверное, наши соседи, – радостно воскликнул он, увидев, идущих за Борисом Татьяну с дочерьми.

Татьяна, не отрывая взгляда от больших полиэтиленовых пакетов, заполненных какими-то чертежами и схемами, оживлённо пропела:

– Похоже, что да. Давайте знакомиться, меня зовут Таня, моего мужа Борис и наши девочки: Светлана и Наташа.

Блондинка тут же радостно откликнулась:

– Очень приятно! Я – Вера, а мой благоверный – Вадим. Маклер, который помог снять нам эту квартиру, говорил, что в качестве компенсации за неказистую квартиру у нас будут интеллигентные соседи из самой Москвы.

– Этот же маклер сообщил, что нам повезло не только с соседями а и с самой квартирой, поскольку это последняя квартира в Беер-Шеве. Все остальные уже арендованы новыми репатриантами, – весело добавил Вадим.

В это время из кухни выскочил рыжий кокер-спаниель. Вера, погладив его по холке, ненавязчиво приказала:

– Ада, ну-ка быстро беги знакомиться с девочками, смотри какие они симпатичные.

Рыжая Ада быстро подбежала к Свете и Наташе, подав каждой из них свою мохнатую лапу. С этого момента эти три особи женского пола стали неразлучными, впрочем, как и семьи Буткевичей и Шендерович.

Уже буквально через неделю получилось так, что Борис и Вадим вместе вернулись домой. Вадим пригласил соседа выпить какой-то особый чёрный кофе, зёрна которого он по случаю купил на арабском базаре. Когда они вошли в квартиру Вадима, их взгляду открылась картина, напоминающее небезызвестное полотно живописца Василия Перова «Охотники на привале». В роли охотников в данном случае выступали Вера и Татьяна. Они лежали в обнимку на диване и нестройными голосами пели отрывок из хита Аллы Пугачёвой «Всё могут короли, всё могут короли, но что не говори, жениться по любви не может ни один, ни один король». На столе, на фоне тарелки с крупно нарезанной кошерной колбасой и маринованными огурцами сиротливо маячила на три четверти опустошённая матовая бутылка водки «Кеглевич», пользующаяся большим спросом у репатриантов. Если бы у Бориса была бы вставная челюсть, она, наверняка бы, выпала бы в тесное пространство кухни, где он находились в настоящий момент. Ещё ни разу в жизни ему не приходилось видеть свою Танюшу в таком расслабленном, мягко говоря, состоянии, ведь она на дух не переносила крепкие спиртные напитки. А сейчас она, пошатываясь из стороны в сторону, нетвёрдой походкой подошла к Борису и раскатисто выкрикнула:

– Боренька, как здо-о-оро-о-ов-о-о, что ты не ко-о-ро-о-ль и женился на мне по любви.

Вадим пристально посмотрел на свою жену, улыбнулся, схватил водочную бутылку и, разлив остатки крепкого напитка, медленно, подбирая слова, провозгласил:

– Давай, Борис, в качестве аперитива перед обещанным кофе, выпьем за наших жён. Не знаю, что явилось поводом для этого женского бенефиса, надеюсь, завтра мы об этом узнаем.

На следующий день, когда только первый розовый блик утренней зорьки заглянул в окно, Татьяна разбудила Бориса и стала рассказывать ему о том, какая Вера прекрасная женщина, что между ними возникла небывалая химия, позволяющая не то чтобы с полуслова, а пожалуй с полувзгляда понимать друг друга.

– Всё хорошо, Танюша, – перебил её Борис, – но как это связано с тем, что вы с Верой напились.

– А вот это я даже, как врач, который лечит нервную систему, объяснить не могу, – обиженно оправдывалась Татьяна.

– Понимаешь, Боря, – продолжила она, – так получилось, что я стала вспоминать старый Арбат, Чистые Пруды и Садовое кольцо, а Вера – Невский проспект, Мойку и Фонтанку. И такая нас захлестнула ностальгия по местам, где родились, выросли, учились и работали, что сами не заметили, как на столе оказалась эта водка, которую Вера держала для компрессов и растираний.

– Да уж нечего сказать, – согласился с ней Борис, – а мы с Вадимом, после того, как уложили тебя и Веру спать, ещё долго сидели и разговаривали, правда, без алкогольных возлияний.

– Я уверена, что Вадим тоже хороший человек, – прервала его Татьяна, – не знаю, кто он по специальности, но создаёт впечатление очень образованного и интеллигентного мужчины.

– К тому же ещё и очень скромного, – добавил Борис, – ты только представь себе: мы уже три недели знакомы, а он не более, как вчера, не то, чтобы сказал, а просто проговорился, что он профессор, доктор технических наук.

Борис поведал жене, что, на его просвещенный взгляд, есть просто профессора и есть настоящие профессора, понятно, что Вадима следует отнести к последним. Оказалось, что кроме перечисленных регалий, он был начальником исследовательской лаборатории одного из крупных Ленинградских НИИ, заведующим кафедрой и деканом факультета, председателем специализированного Учёного Совета по защите диссертаций на соискание учёноё степени докторов наук.

– Помнишь, Таня, когда мы помогали переносить им вещи, – вспомнил Борис, – Вадим спрашивал Веру о каком-то чемодане с его монографиями.

Ты понимаешь, – взволнованно продолжил Борис, – именно вчера я и спросил Вадима, сколько монографий поместилось в его чемодане. Оказалось немало немного – всего двенадцать.

– Боря, а что, собственно, означает слово монография, – тихо спросила Татьяна, – наверное, что-то от слово «моно» – одно.

– Монография, Таня, это не что иное, как научный труд в виде солидной книги с углублённым изучением, как ты правильно подметила, именно одной темы. Иногда это может быть изложение очень серьёзной и значимой диссертации.

Борис продолжал объяснять Татьяне, что написать двенадцать монографий это, как минимум, сотворить столько же диссертаций, связанных, если и не с глобальными, то с важными для науки исследованиями и диссертациями. А ведь подавляющее число соискателей пишут только одну диссертацию, что даёт им право носить звание профессор всю оставшуюся жизнь, не превознося больше ничего в теорию и практику своей научной деятельности. Борис не мог вспомнить ни одного профессора с института, где он преподавал, написавшего более трёх монографий. Причём все они были написаны в соавторстве и один из них, как правило, ректор или проректор, получал за это почётное звание «заслуженный деятель науки и техники СССР» или «заслуженный работник высшей школы СССР». По понятным причинам Вадим Михайлович Шендерович этих званий не удостаивался. Тем не менее, он был известным, чтоб не сказать, именитым учёным в своей области и пользовался заслуженным авторитетом среди коллег в СССР и за рубежом.

– Что меня поразило, Танюша, – чуть ли не сорвался на фальцет Борис, – что такой учёный, можно сказать, с мировым именем, бросает все свои почётные и хорошо оплачиваемые должности и едет в какой-то Израиль.