Алмазная реальность - Виктор Бурцев

Наших?

Я отмахнулся от мысли, как от надоедающей мухи. Бесплодно это все, глупо. Вопросы бесполезные. Кто мне наши, кто чужие? И что я буду делать, когда доберусь до этих самых «наших»? Сдам Таманского контрразведке? Сам под трибунал пойду? А почему бы и нет? Команду угрохал почти всю, боевое задание не выполнил… Кому какое дело, что я попалил кучу всякой всячины по пути? Трибунал…

По-хорошему, так я сам себе пулю должен пустить в лоб за такую операцию.

– Все себя винишь? Не надоело самобичеванием заниматься? – спросили звезды.

Костер вспыхнул ярче, хотя я туда ничего не подбрасывал. Он сидел напротив меня, нас разделяло только пламя.

– Глупо это, мой мальчик. Очень глупо. Мыслить такими понятиями в твоей ситуации невозможно, – сказал Легба. – Не выполнил боевое задание… Нельзя выполнить то, что заведомо невыполнимо. Ты просто не хочешь задумываться над этим. Ты попал в грязь, кровь, смерть и думаешь, что можешь судить о чем-то. Нет. Отсюда тебе просто не видна перспектива. Я же знаю, какой образ в твоей голове вызывает эта война… Я молча смотрел на него.

– Ты видишь мясорубку, в которой перемалывается белое и черное мясо. В одно месиво, грязное и кровавое. Бессмысленный и бездушный аппарат… Но на самом деле это не так. Как ты можешь судить о том, кто крутит ручку, находясь внутри?

– Тогда в чем смысл? – спросил я.

– Смысл? Смысл знают все. Никто не обратил внимания на слова сумасшедшего Нкелеле, когда тот сказал, что война – это костер, который всегда можно разжечь заново, когда понадобится, когда возникнет необходимость…

– Но зачем ему это нужно?

– Ему это вообще не нужно, – отрезал Легба. – Ему лично на это наплевать. Он не более чем фишка в настолько огромной игре, что всех ее ходов разглядеть не в силах ни один человек на земле. Все это, все, что ты видишь вокруг, вся эта дрянь и кровь – это только первое удобрение в благодатную почву. Это первая вскопка грядки в огромном огороде. Не более…

– Для чего?

– Для чего? Откуда мне знать? Я знаю языки всех богов и людей, но что до их мыслей…

– Постой… Не о мыслях речь. Если маршалам на все плевать, то кому не плевать? Кто тогда причастен, кто заинтересован?

– Это неправильный вопрос, – усмехнулся Легба. – В этой глобальной бойне заинтересована масса людей. И не мне тебе это объяснять. Ваши корпорации, торгующие оружием и технологиями уничтожения, конторы по найму живого пушечного мяса, продажные правительства, мафии, наконец, – все они греют руки на этой войне. Вспомни себя несколько лет назад. Неужели ты бы отказался получить свое в такой заварухе?

В ответ на мое молчание Легба только улыбнулся. А затем добавил:

– Чтобы получить ответ, нужно задать правильный вопрос. Но чтобы задать правильный вопрос, нужно знать большую часть ответа… Глупо, правда?

– Это все метафизика… – Я не смог утаить в своем голосе презрения.

– Точно, – согласился Легба, – ты не представляешь, как много может дать тебе эта странная выдумка человечества под названием метафизика. Знаешь, в чем единобожие проигрывает религии с множеством богов?

– В чем?

– В том, что в монотеистических структурах всегда есть два полюса, полярных друг другу. Два врага. Два аспекта бытия, которые, имея невероятный уровень могущества, не в состоянии справиться друг с другом. И мало того, они не в состоянии понять, хотя зачастую именуют себя всеведущими, что вражда между ними не имеет основания. Вражда между этими двумя полюсами глупа. Потому что один без другого никто. Мертвое слово. Казалось бы, что такого? Пусть борются, вечная борьба, что может быть более жизненным? Однако тут вступает в силу странный закон, единый для всех аспектов, обладающих могуществом и силой. Любая попытка уничтожения противника оборачивается самоуничтожением. А значит, налицо конфликт. Нельзя уничтожить, но и пребывать совместно в одной сфере интересов невозможно. И вот тут приходит черед людей. Сотни лет научная философская мысль ломала голову над смыслом человеческого существования. Сотни лет… Лучшие умы… Глупо, правда?

– Что ты хочешь сказать? – В горле у меня пересохло, голос звучал хрипло.

Легба косо усмехнулся и вдруг, неожиданно домашним движением, передал мне флягу с водой. На мгновение наши руки встретились… И я вздрогнул от прикосновения его рук. Едва не уронил флягу.

Вода была холодная. Долгий глоток холодной воды… Поданный мне человеческими руками. Кто ты, Легба?

Пока я пил, Легба продолжил:

– Я хочу сказать, что люди бьются не за свои интересы, не за деньги, не за нефть и даже не за территорию. Люди, как скаковые лошади, или, если тебе больше нравится, как гладиаторы, делают все, чтобы принести победу своим… Названия не играют роли. Главное, что ты понял. В шахматах фигуры не имеют свободы выбора. Белые обречены ненавидеть черных, а черные обречены отвечать им взаимностью.

– Но тогда все бессмысленно!

– Почему же? Совсем нет. Все гораздо сложнее. Бессмысленно было бы драться за нефть, она все равно кончится. А идеи, как и боги, – вечны. Так было. Долго… – Легба задумчиво поежился, словно ему вдруг стало холодно. – Да и теперь все почти так же. Почти. За исключением того, что люди всегда хотели вырваться на свободу. Сойти с огромной доски в клеточку. Перемешать цвета, изменить сложившуюся реальность. И преуспели в этом, да так успешно, что сами же попали в собственную ловушку.

– Я не понимаю тебя. – Мне было душно. Я почувствовал, что нахожусь на пороге чего-то важного, может быть, главного в моей жизни.

– Лекарство оказалось гораздо круче болезни. Вы выпустили из своих рук то… – Легба на миг замолчал, а потом, сделав широкий жест рукой, продолжил: – То, что дало вам все это. Для начала.

Рванув на шее застежку, я прохрипел, чувствуя, как взгляд черных глаз вдавливает меня в землю:

– Я не понимаю тебя!!!

– Дурак, – хлестко сказал Легба. – Вы создали новых богов! Вы создали два новых полюса одного и того же бытия. И вот теперь эти полюсы стремятся вырваться на свободу, за рамки ваших узколобых представлений! И этим толкают ваш мир к катастрофе. Ваш бог – это большая металлическая коробка, занимающая два этажа. Огромный ящик Пандоры, который вы по глупости вскрыли. Вы не могли иначе. Такими вы были задуманы. Кем? Когда?.. Зачем?.. Даже я не могу этого вспомнить… Но, руководствуясь неистребимым желанием делать больше, жить интенсивнее, постоянно открывать новые и новые тайны окружающей вас природы, вы насоздавали массу ненужных вещей. Страдая от комплекса неполноценности, вы создали новую расу людей… Зачем?! Впрочем, о чем я?.. Те, кто вас создал, сами не знают, зачем сделали это. Куда уж вам…

Темнота наваливалась на меня тяжело и отовсюду. Смятый ее тяжестью, я едва слышал Легбу.

– Почему я?! Зачем тебе нужен я?! – Мои слова беспомощно тонули в мутном водовороте темноты.

– Дело не только в тебе… Дело в таких, как ты… Дело просто в людях… Настоящих людях, затравленных цивилизацией, задавленных недостижимостью социального равенства, устрашенных прогрессом. Мы откликнулись на ваш немой зов. Мы здесь. И ваши древние инстинкты, мощь которых вы так усердно «усмиряли», доводя себя до исступления, с нами. Когда все погибнет… У нас найдутся силы, чтобы начать сначала… Мы ждем… своего часа… В пустоте ваших умерших представлений… об истинной природе мироздания…

Я захрипел, давясь кашлем, разрывая пересохшую глотку, глотая безвкусный воздух… И когда я открыл глаза, первое, что я увидел, был огонь.

Внезапно я понял, что люблю его. Люблю этот огненный цветок, как когда-то в детстве…

Идти тяжело. Конечности повинуются с трудом. По всей вероятности, это последствия смерти моей биологической части. Судя по всему, смерть наступила в результате прекращения подачи воздушной смеси в течение длительного отрезка времени. Я постарался восстановить какую-то часть воспоминаний биологической части, но у меня не получилось.

Очень мешает голова. Некоторые позвонки оказались смещенными в результате принятого боя. В нескольких местах имеют место переломы шейной части позвоночника. Голова болтается. Свесилась влево. Мышцам очень трудно удерживать ее в вертикальном положении. Поскольку приходится двигаться быстро, я перевел большую часть питания на двигательный аппарат. Минимум энергии идет на систему жизнеобеспечения, ее недостаточно, чтобы существенно замедлить процесс разложения тканей. Это, впрочем, может быть на пользу. Потеря некоторых составляющих биологической части организма может быть сейчас только на пользу, поскольку уменьшение веса увеличит мою скорость и подвижность. Главное, чтобы процессы разложения не затронули мышечный аппарат. За этим приходится следить.

Моя цель оставляет очень четкие следы. Их по-прежнему четверо, один остался на месте крушения водного транспорта, но на сторону противника перешел журналист, которого теперь можно идентифицировать как предназначенного к уничтожению в равной степени с остальными членами группы.