Операция «Wolfsschanze» - Степан Кулик

– Вздор, – отмахнулся председатель горисполкома. – Бабские сплетни и ничего больше. Учительница за колхозы и национализацию земли агитировала. Понятно, что тем, у кого поместья были, это не нравится. Как переловим гадов – на суде услышите. И сами прекратите слухи распространять.

– Ну, да… ну, да… – быстро закивала секретарша. – Я так и объясняла. Только люди все равно боятся. Говорят, за последнюю неделю в тех местах почти два десятка человек пропало. И не только молодиц.

– Что-то мало… для рынка, – раздраженно проворчал Квасневский. – Могли бы и больше… Человек тридцать – сорок, в сам раз для слухов.

– Пани Касю, вы не волнуйтесь. Разберемся. – Семеняк взял молодую женщину под руку и отвел к ее рабочему месту. – Остапчук, а ты чего столбом застыл? Докладывай.

– Виноват. – Боец, неловко удерживая в руках кипу бумаг, изобразил нечто среднее между стойкой по команде «смирно» и «бегом». – Наряд внизу, товарищ комендант.

– Хорошо. Товарищ Гайос, если у вас больше нет вопросов к председателю, проводите бойцов к месту.

– Вопросов нет. Но вы прикажите солдатам, чтоб не расслаблялись… Нет, нет, я понимаю, что все они знают устав караульной службы… – заметив, что комендант хочет что-то сказать, железнодорожник заговорил быстрее, не давая себя перебить: – Просто там другое… – он сделал странный жест, словно хотел перекреститься, но передумал. – Пся крев! Я же всю жизнь в Залесье. И в сад Якалов с такими же школярами, как сам… Товарищ комендант, прикажите, чтобы часовые открывали огонь на поражение сразу. Без каких-либо «Стой, кто идет?». По всему, что увидят. Даже если им покажется, что это пес или какая иная живность. Или… ребенок.

– С ума сошел?! Встать! Смирно!

Возможно, Игорь Степанович был излишне резок, но похоже, у совершенно спокойного до сей минуты ветерана подполья начался неконтролируемый приступ паники. Такое случается с людьми, многое пережившими, ходившими по грани и постоянно рискующими жизнью. И нет лучше лекарства на эту хворь, чем грозный командирский окрик.

Подействовало. Янош дернул подбородком, но сумел взять себя в руки.

– Прошу извинить, товарищи командиры… Сорвался. Я не трус и не паникер… Утром, когда следы увидите, сами поймете. А пока просто поверьте. Нечисто там… Как Бог свят, нечисто. Зря парней погубим, если что. Но решать вам. И отвечать… тоже.

Трубочист решительно поднялся, всем видом демонстрируя готовность отправляться немедленно, куда прикажут.

– Я понял тебя… друг. – Игорь Степанович потер подбородок. – Такие дела, значит. Что ж… Утро недалече. Остапчук, бойцов в распоряжение товарища Гайоса. Он покажет вагон, охрану которого надо организовать. Ничего не трогать и никого не подпускать. Стрелять без предупреждения во всех… во все, что увидят. Никакого пароля! Утром я лично сниму пост. Приказ ясен?

– Так точно.

Если вестовой и удивился, то виду не подал.

– Выполнять. Вернешься, доложишь. А мы с вами, пан Анджей, еще немного потолкуем. Я вообще-то по другому вопросу зашел. Но раз пошел такой коленкор, можно и объединить.

Семеняк плотно прикрыл дверь и вернулся к столу.

– Это не о том ли фольварке товарищ Трубочист говорил, где у фрицев то ли разведшкола была, то ли лаборатория какая-то секретная? И на территорию которого нам так и не удалось проникнуть.

– Он самый. – Квасневский встал и открыл окно. – И мы ходили, и из других отрядов людей посылали… Даже армейская разведка ползала. Слышал в штабе Центра партизанского движения, три группы потеряли, после чего командование фронта приняло решение нанести бомбовой удар.

– Это я помню. Как и то, что от здания одни развалины остались.

– А я о чем? Камня на камне не оставили… В щебенку перемолотили. Яма на яме, груда мусора и перепаханное поле… Никто бы не выжил.

– Ну, так, если я верно понял нашего связного и паню Касю, о живых разговор не идет. А привидениям самое место на руинах, – хмыкнул Семеняк. – Разумеется, как убежденный атеист я во всю эту чепуху не верю. Если в руинах и завелся упырь, то наверняка из ныне здравствующих фашистских недобитков или их наймитов.

Игорь Степанович снова закурил. Помолчал немного и резко хлопнул ладонью по столу.

– Как считаешь, товарищ Анджей, не пора ли нам прижать к ногтю всю эту нечисть?! Всех этих упырей, прячущихся по лесам, озверевших от крови бандитов, не желающих признавать выбор своего же народа? Что-то слишком распоясались, сволочи. Почти каждый день – убийство, грабежи, поджоги. Сколько можно терпеть? Мы власть или сироты убогие?

Квасневский вздохнул.

– Прав ты, Игорь Степанович, прав… спору нет. Но они же честный бой не примут – в лес уйдут. А наших сил на войсковую операцию не хватит. Да и какие там силы? Взвод милиции и комендантская рота. Едва-едва самые важные объекты прикрыть хватает. Да что я тебе рассказываю, будто сам не знаешь!

– Рота… – махнул рукой Семеняк. – Семеро сержантов с боевым опытом, а остальные, в том числе и офицеры, пацаны необстрелянные из последнего призыва. Я каждый день прошу и напоминаю ротному, чтобы в караул их меньше чем по двое не ставил. С таким войском сунуться к «лесовикам» – всех там и положим.

– Что же ты предлагаешь? – Квасневский вопросительно уставился на боевого товарища. – Ведь не жаловаться ж пришел? Насколько я тебя знаю, товарищ Семеняк, пустой разговор затевать не любишь.

– Верно… А пришел я к тебе, товарищ Анджей, за тем, чтоб обмозговать сложившиеся обстоятельства. Мой командир всегда приговаривал, что не бывает безвыходных ситуаций, а только те, что не имеют очевидного решения. Эх, – вздохнул Игорь Степаныч, – где он теперь? Была бы моя группа здесь, через месяц всю нечисть повывели бы, как вшей.

– Да, – согласился председатель, – отряд опытных диверсантов в нашем случае лучше, чем полк НКВД.

Помолчал немного и спросил:

– Что, так и не давали о себе знать? Полгода уже скоро, как мы их проводили. И старый Збышек тоже пропал, как в воду канул… Тьфу-тьфу-тьфу…

Семеняк помотал головой и снова потянулся за сигаретой.

– Тишина… Полковник Стеклов еще в конце января звонил. У них тоже почти нет достоверной информации. В замке графа Соколовского, куда направлялась наша группа, находилась секретная лаборатория «Аненербе». К сожалению, перед отступлением фрицы успели ее взорвать. Единственное, что удалось установить: аккурат перед прибытием в замок группенфюрера СС Отто Шварцкопфа там что-то случилось. Была ночная стрельба, гарнизон вырезали почти полностью. Уцелело всего несколько человек. Эсэсовцы из охраны группенфюрера потом долго кого-то искали в болотах. Пригнали целый батальон егерей, полицаев. Брали местных проводниками. Они и рассказали, что фрицы большую награду за какого-то профессора сулили. Но больше никаких подробностей. О диверсантах никто и слова не слышал. Хотя все понимали, что это ж не немцы сами себя перестреляли.