Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

Виктор Топоров: «Я всё время вспоминаю, как мы с ним и еще одним моим учеником играли в „Эрудит“. Играли на какие-то копейки, но это неважно. На столе лежала очень дорогая буква „Ю“. В этот момент вторая буква „Ю“ выпала у Гены из рукава. Он припас ее заранее».

Сергей Носов: «Если бы у нас было тепло, как в Греции, то он жил бы в бочке. По сути, это и есть такой Диоген. Диоген стихи не писал, а этот писал, и очень много. Но такой киник своего рода был».

Перестройка, а вместе с ней и популярность приходят, когда Григорьеву было за сорок. История меняется каждый день и требует литературы быстрого реагирования. В моде рок-музыканты, журналисты и снова, как в шестидесятые, поэты. Григорьева печатают в газетах, показывают по телевизору, он превращается в популярного городского персонажа. Стихотворения «Сарай» и «Ламбада о Собчаке» становятся шлягерами ленинградской перестройки.

Николай Голь: «„Сарай”, стихотворение его известное, незнакомые люди пели под гитары, не имея ни малейшего представления, кто автор этого текста».

На рубеже бурных восьмидесятых и девяностых писатели сбивались в стайки. Кто-то становился прорабом перестройки, кто-то, наоборот, обличает Горбачева и Ельцина как агентов международной закулисы. Поэзия Геннадия Григорьева – это поэзия стороннего наблюдателя, который с иронией и некоторым пессимизмом смотрит на окружающую суету. Для него не авторитет даже безумно популярный в те годы Нобелевский лауреат Иосиф Бродский.

Геннадия Григорьева принимают в Союз писателей в пятьдесят два года. Впрочем, Союз к этому времени уже почти разрушился и занимался в основном не литературой, а сварами и политикой. В эти же годы ближайший друг Григорьева и восторженный поклонник его поэзии Олег Козлов находит средства на выпуск его первого стихотворного сборника «Алиби».

Николай Голь: «Был у него один приятель, Олег Козлов. По сути, книгу „Алиби” делал Олег Козлов. Он занимался всей организацией, включая один из сложнейших моментов – надо было Гешу поймать, посадить, взять у него тексты, заставить сложить их в стопочку».

Виктор Топоров: «Он говорил: „Вот гады, вот сволочи! Не даете, никуда меня не пускаете!”. Но как только ему предлагали что-то конкретное, хотели куда-то пустить, он исчезал. Стоило сказать: „Приходи, Геша, завтра – я тебе дам работу или возьму твои стихи к себе в журнал”, – и он пропадал на два месяца с гарантией».

Короткий перестроечный успех заканчивается в 90-е. Геннадий Григорьев живет литературной поденщиной, всегда талантливой, но мало кому известной: радиопередачи, детские журналы-однодневки, написанная в соавторстве с Сергеем Носовым поэма «Доска, или Встречи на Сенной». Григорьев не нажил ничего, кроме нескольких тоненьких книжек, двух сыновей и дочери. Последним его приобретением стал участок в Феодосии, которую он назвал своей ветреной любовницей.

Владимир Рекшан: «Уже на излете бытия, Григорьев за 35 долларов купил себе участок в Крыму. Ну там брошенное садоводство, не садоводство, а даже огороды под Феодосией. Очень на эту тему хвастался: „у меня имение в Крыму, дом в Крыму”».

Галина Григорьева: «И мы даже хотели там в его этой избушке жить, в вагончике. Посмотрели там всё, там персиков по колено, бери – не надо, так сказать. Туда кто-то приезжал из его друзей. Он даже мать туда свез напоследок».

Анатолий Григорьев: «Он в принципе не переносил врачей. Никогда не ходил к зубному за всю жизнь и не воспринимал любое вмешательство, хоть был переломан много раз, позвоночник ломал себе и так далее. Он до последнего дня был на ногах. Но жил быстро. Жил быстро и тем не менее что-то успевал сделать. Я бы сказал так, количество же не главное, что-то сделал… достаточно».

Евгений Мякншев: «Я довольно часто к нему заходил. Мне было уже известно, что он через месяц умрет. Тем не менее, как-то так получилось, я ему предложил: «Давай я тебя сниму на видео». Я не могу сказать, что он отнесся с большим энтузиазмом к этому. Тем не менее он прочитал стихотворение. К сожалению, выглядел он уже не очень хорошо».

Г. Григорьев, 1990 г.

Жизнь любого творческого человека в значительной степени определяется годом рождения. Полководцу нужна война, политику – выборы, какая-то бурная политическая жизнь, а поэту нужен издатель и читатель. Геннадий Григорьев родился в 1949 году. И в его молодости казалось, что и читатель у него есть, и издатель появится. Но так случилось, что он прожил жизнь со всё уменьшающимся количеством читателей и при полном отсутствии издателей. Но несколько его стихов, несомненно, войдут в любую антологию русской поэзии XX века, и это уже замечательный результат.

Социологи

«Корзухина артель» – одно из зданий Ленинградского государственного университета. На втором этаже, в правой части здания, находился философский факультет ЛГУ. И вот в 1961 году здесь создается новая лаборатория – социологии.

Начинается долгая и мучительная история взаимоотношений ленинградской социологии и советского начальства.

Социология изучает общество. Это относительно молодая наука, которая сложилась во второй половине XIX – начале XX века. В это время социология нашла поклонников и в России. Однако после 1920-х история российской социологии прервалась на четыре десятилетия.

Яков Гилинский: «До революции социология у нас развивалась активно, было много известных ученых-социологов в России, и звезда номер один – это Питирим Сорокин».

Игорь Травин: «Он входил в состав Временного правительства, у него был пост статс-секретаря, Керенский его пригласил. Это был единственный человек из „супостатов”, с которым Ленин считался. У Ленина есть несколько публикаций, одна из них называется „Ценные признания Питирима Сорокина”. Сорокин открыл кафедру в университете».

Яков Гилинский: «Затем он был выслан из России вместе с другими учеными в 1922 году на „философском пароходе”, который прозвали „кораблем дураков”. Ему предстояло стать общепризнанной мировой величиной».

Коммунистические идеологи считали, что марксистсколенинское учение содержит в себе все необходимые сведения об обществе и какие-либо иные знания уже не нужны.

Игорь Травин: «Была такая великая книжка, называлась она Краткий философский словарь, в нем социология просто называлась буржуазной лженаукой, и всё тут».

Социология – очень конкретная, практическая наука. Нужна она, прежде всего, для того, чтобы предсказать, как люди будут голосовать на выборах, что они будут покупать, где отдыхать, что смотреть в кино. Первым занимается политическая социология,