Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья - Евгения Яхнина

Не веря своим глазам, Жак протер их, прочитал запись еще раз: "Эжени Лефлер!", "Робер Пуайе!". Ошибки быть не может!

Торопясь, так как в его распоряжении было очень мало времени, Жак захлопнул крышку и заглянул на последнюю страницу книги. Обычно предполагалось, что все события человеческой жизни должны уместиться на этих двух страничках - первой и последней. Вот почему, прочитав всю первую, Жак решил найти дальнейшие записи в самом конце Библии. Он не ошибся - он увидел то, что искал. Тем же почерком, что и раньше, было написано:

"Я, Робер Пуайе, даю обет, если святой Робер, мой заступник и покровитель, поможет мне одолеть Ф.О., пожертвовать монастырю доминиканцев половину тех денег, которые я за это получу. Руку приложил верный раб церкви Робер Пуайе. 1755 год, 15 апреля".

- Эту Библию я не продаю! Эта Библия фамильная! - услышал Жак над своим ухом резкий, неприятный голос.

Он вздрогнул, чувствуя, что его застигли на месте преступления. Подняв голову, он увидел, что в кабинет бесшумно вошел человек, одетый по-домашнему, но по моде, принятой у аристократов. В ней соединялась небрежность с изысканностью: синий фрак без украшений, жилет с узкой вышивкой, темные панталоны, клетчатые чулки.

Видимо, это и был владелец особняка и библиотеки господин Бианкур. Был он выше среднего роста, тучный и рыхлый. Одутловатость дряблых щек, шея в морщинах, выглядывавшая из белоснежного воротника и жабо, и тяжелые складки век, прикрывавшие глаза, говорили о его возрасте. Господину Бианкуру было под шестьдесят, хотя он явно молодился: на щеке, на подбородке, над губой чернели искусно прикрепленные мушки.

- Разрешите представиться. Жак Менье! - сказал юноша, стараясь справиться с волнением, которое выдавал его дрожащий голос. - Меня прислала госпожа Пежо, чтобы я отобрал книги, подходящие для нашего магазина. - Жак склонился в почтительном поклоне.

Бианкур скользнул неодобрительным взглядом по стройной фигуре молодого человека. А Жака мучила беспокойная мысль: "Ведь совпадают и даты... Отец Поль говорил, что Фирмен исчез как раз в 1755 году. Как могла оказаться фамильная Библия Пуайе в кабинете аристократа Бианкура? Что общего между Робером и богачом Бианкуром? Да, тут уже не один, не два, а двадцать раз придется прибегнуть к рекомендованному отцом Полем средству. Раз, два, три, четыре..."

- Если позволите, я буду продолжать знакомиться с вашей библиотекой? - обратился он к Бианкуру.

Бианкур безмолвно показал на большой книжный шкаф, дверцы которого оставались полуоткрытыми, а Библию, кряхтя под ее тяжестью, переложил в другой, поменьше, стоявший у противоположной стены. Скрипнули застежки переплета. Щелкнул ключ в замке.

"Прощай, Библия!" - подумал Жак. К счастью, у него была хорошая память - она не раз вызывала восхищение отца Поля. Вот и теперь, прочитав только один раз надпись, юноша запомнил текст наизусть. Но были ли после этой надписи другие, он не успел рассмотреть.

- Сколько времени вам надо, чтобы ознакомиться с моей библиотекой? - спросил Бианкур, не скрывая раздражения.

Как видно, хозяину библиотеки не понравилось, что Жак вторгся так бесцеремонно в его "личные дела". Посетителей Бианкур обычно принимал в гостиной или в комнате, носившей название канцелярии, где сидел писец. В библиотеку допускались немногие, и они были настолько тактичны, что не дотрагивались до лежавшей у него на столе Библии.

- Боюсь, что мне не хватит жизни, - стараясь лестью заслужить доверие хозяина книжных богатств, ответил Жак. - Но, чтобы отобрать хотя бы часть из них, понадобится часа три.

- Хорошо, - коротко бросил Бианкур. - Сейчас сюда придет мой секретарь и поможет вам разобраться.

Он позвонил в колокольчик, и на пороге показался лакей.

- Позовите сюда господина Гийома!

- Слушаюсь! - Лакей исчез.

Господин Бианкур развалился в кресле и стал читать газету, лежавшую на маленьком столике.

Жак принялся рассматривать книги на нижней полке. Но руки его дрожали, и он никак не мог сосредоточиться. "Раз, два, три; четыре..." - начал он считать. Он бросил взгляд на Бианкура. Тяжелые веки опущены. Спит? Дремлет? Притворяется? Наблюдает? Жак не знал, на что решиться.

А Бианкур действительно наблюдал.

На него как-то незаметно надвинулась одинокая старость, а теперь еще со всех сторон грозили обрушиться неприятности. С особой остротой он ощущал, что его привязывает к жизни только одно - собранные им за долгие годы книжные сокровища. Их он на самом деле любил, любил без всякого лукавства. И с ними вынужден сейчас расстаться. Человек, пришедший, чтобы купить его книги и тем самым отобрать у него его любимое детище - библиотеку, заранее был ему неприятен. А тут он еще вздумал рыться в его вещах! Но вспышка, вызванная нескромностью Жака, понемногу улеглась, и он сейчас почти умилился, глядя, как любовно перебирает Жак книги. До этой поры Бианкуру не приходилось их продавать - он всегда выступал в качестве покупателя. И как хорошо он знал тот трепет, который охватывает книголюба, когда он наталкивается на ценный редкий экземпляр. Но то ли Бианкур в самом деле начинал стариться, то ли из-за волнений последних дней притупилось его внимание, только от его проницательных глаз укрылось, что волнение юноши связано не с дорогими книгами, а со сделанной им в Библии находкой.

- Кто научил вас любить книги, молодой человек? - неожиданно нарушил тишину скрипучий голос хозяина.

- Наш деревенский священник, отец Поль, - ответил, не задумываясь, Жак.

- Это хорошо, это очень хорошо! - Бианкур живо представил себе добродетельного сельского кюре, наставляющего Жака в вере и благочестии. "Жаль, что я уезжаю, - подумал он. - Этот мальчишка мог бы мне пригодиться... Ему, наверное, можно доверить библиотеку и деньги. А сманить его из магазина тетки, думается, нетрудно. Бедняга Гийом заметно стареет и, главное, ничего не смыслит в книгах. К тому же не любит их. Впрочем, надо посмотреть, как сложатся дела дальше... Если вовремя выкинуть черни кость, она угомонится, и, кто знает, может, мне и не придется никуда уезжать". Лицо Бианкура прояснилось, морщины сразу как-то разгладились.

А сердце Жака меж тем все еще учащенно билось. "Сомнений нет! Ф.О. - это Фирмен Одри. Робер сам расписался в своем предательстве!" Мысли Жака были далеко, и он не видел ни названий, ни текстов книг, на которые, казалось, устремлены его глаза.

Когда вызванный хозяином Гийом зашел в кабинет, он увидел, что Бианкур, удобно устроившись в кресле, читает газету, Жак поглощен книгами.

- Вы звали меня, господин Бианкур? - почтительно осведомился Гийом.

- Я думаю, молодой человек не закончит своей работы сегодня, дружелюбно сказал Бианкур. - И ему придется прийти еще, и не один раз. В случае моего отъезда вам придется самому закончить с ним это дело.

- Слушаюсь!

Гийом отметил про себя необычайное расположение своего патрона к покупателю, совершенно для него, Гийома, неожиданное. Но больше всего поразило его другое: господин Бианкур был всегда очень точен в выражениях. Почему же он сказал: "В случае моего отъезда"? Это не была обмолвка. Неужели он раздумал уезжать?

Жак охотно согласился на сделанное ему предложение прийти вторично. Кто знает, может, ему удастся заслужить доверие Бианкура, еще порыться в его книгах и вновь перечитать таинственные записи в Библии.

- Я полагаю, что мне необходимо прийти снова еще и потому, что без разрешения владелицы магазина - моей тетушки Франсуазы Пежо я не могу тратить наличными деньгами больше определенной суммы. А ваша библиотека, сударь, как вы сами знаете, в своем роде единственная и... бесценная!

- Похвально, молодой человек, что в ваши годы вы умеете ценить книгу. - Тут господин Бианкур взглянул на Жака, и тот впервые увидел его глаза. Увидел и удивился.

Глаза смотрели на собеседника, но, казалось, не видели его. А может, напротив, видели, а собеседник этого не подозревал. Прочесть что-либо в таком взгляде невозможно! Прозрачность! Пустота!

И вдруг Жака словно осенило: пустые глаза! Вот что значит: пустые глаза!

А господин Бианкур продолжал:

- До свидания, господин... господин... молодой человек! - и на прощание одарил Жака любезной улыбкой.

Еле сдерживая волнение, Жак вбежал в контору господина Карно, где Адора работал, склонившись над бумагами.

Когда скрипнула дверь, адвокат поднял голову и, увидев Жака, заулыбался.

- Зачем пожаловал, Малыш? - спросил он. - Почему такое волнение?

Жак не заставил себя просить дважды. Он рассказал обо всем, что произошло в кабинете господина Бианкура.

- Чем же все кончилось? - спросил Адора.

- Вот в том-то и дело, что ничем. Я условился прийти еще раз, так как я-де не сделал выбора. Но ведь это не подвинуло меня ни на шаг. Я не знаю, какая связь существует между Бианкуром и Пуайе, не в родстве ли они? Иначе почему бы он сказал, что Библия фамильная. Почему он рассердился? Почему не продает Библию, в которой записи делал Робер?