Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов

эти две области. В науке нужны смелость, антидогматизм, больше дерзания, не бояться, что «сказал Иван Иванович». А в вопросах веры, наоборот, требуется больше доверия, меньше произвола, фантазии. Эту мысль он проводит в своих работах. У него много маленьких трактатиков.

Блез Паскаль говорит: не надо с таким авторитетом относиться к авторам Античности. Они не древние, а юные! И еще одна интересная мысль: «Все человечество – это один человек». То есть Паскаль предлагает взгляд на историю человечества как на нечто единое. (Я еще скажу потом, если успею, пару слов об историософских взглядах Паскаля.) Древние люди – это на самом деле юные люди, это мы по отношению к ним древние, умудренные, старые. И наука, говорит он, постигает конечное, и она должна быть смела, а религия постигает бесконечное и должна быть смиренна, самокритична.

И два слова о том, кто на него повлиял. Паскаль очень мало читал философов, он был абсолютный самородок, не получал систематического философского образования. И, может быть, это хорошо! Как вы понимаете, это человек насквозь парадоксальный. Ну, а кем еще может быть основатель экзистенциализма, если не абсолютным парадоксалистом? И у него есть такая фраза: «Истинная философия – смеяться над философией». (Подобно тому, как этот великий математик не раз писал о том, что «математика не стоит труда».) Задумайтесь-ка над этой фразой. Очевидно, что здесь, говоря логически, происходит удвоение понятия. Слово «философия» повторяется два раза в совершенно разных смыслах. Помните, как у Чехова: «…в детстве у меня не было детства»? В первом случае детство – это хронологический промежуток: условно с года до семи лет, а во втором – метафизическое понятие, состояние души. То же самое и тут, в этой фразе. Когда Паскаль говорит «истинная философия», он имеет в виду философию в высоком смысле слова, а «смеяться над философией» – он имеет в виду философию современную ему, философию рационалистов и схоластов, которая самодовольно говорит, что решила все мировые вопросы. Слово одно, а смысла два.

Тем не менее кое-кого из философов он все-таки читал. Я бы назвал тут четыре-пять имен.

Первое и главное имя – это, конечно, святой Августин. Повторяю, янсенизм вырос из Августина с его экзистенциальной проблематикой: человек, который взывает к Богу, когда весь мир рушится, с его самопогружением, самопознанием, интроверсией. В общем, не буду подробно о нем. И, конечно, с темой испорченной и гнилой природы человека и с полемикой против Пелагия (предшественника гуманистов Возрождения и иезуитов), которая очень болезненно переживалась Паскалем, и многое другое.

Если вы откроете книгу «Мысли» в любой ее версии, то увидите, что там постоянно встречаются две философские школы, и Паскаль их умело и постоянно сталкивает, как он любил, лоб об лоб. Он постоянно бьет одними других. Это стоики и скептики. Когда он говорит о скептиках, он называет их «пирронистами» (в честь основателя античного скептицизма Пиррона Элидского). Однако, чаще всего под скептиками он имеет ввиду не древних скептиков, а Мишеля Монтеня, своего великого земляка и предшественника из XVI века. Я бы с удовольствием начал излагать вам экзистенциализм с Монтеня, но, времени мало, увы! Как говорил мой знакомый армянин, плохо владеющий русским: «Нельзя обнять не-обнятое». Так вот, Монтень оказал очень сильное влияние на Паскаля и на весь экзистенциализм. А со стороны стоиков Паскаль упоминает римского стоика Эпиктета.

И чем они дороги и важны Паскалю? Он говорит: стоики очень хорошо говорят о величии человека, о разуме. Но преувеличивают его, не видя ничтожества. А скептики видят ничтожество, не видя величия. И он бьет одними по другим. Когда хочет показать, что человек ничтожен, обращается к скептикам; когда хочет показать, что человек велик, обращается к стоикам. Эпиктет и Монтень, персонифицируя стоиков и скептиков, постоянно сталкиваются и спорят на страницах «Мыслей». Кстати, у Паскаля были о них и отдельные небольшие сочинения.

Еще одно имя, которое надо здесь назвать, хотя оно ни разу не присутствует в работах Паскаля. Но очевидно, что его проблематика оказала какое-то воздействие. Это Николай Кузанский. Основные его темы: «все, что мы хотим знать, – есть наше незнание», рефлексия над бесконечностью мира, человека и Бога.

Вот те немногие философы, которые явно повлияли на Паскаля. Святой Августин, Эпиктет, Монтень, Янсений, Николай Кузанский и Декарт. Но в общем, он абсолютный самородок.

И он постоянно ругается и полемизирует с Декартом по всем вопросам. Они – два великих современника, выразившие два образа науки, два образа мира. Декарт – основатель философии и культуры Нового времени, а Паскаль – такой великий еретик, великий маргинал, который до поры до времени был «несвоевременным» философом.

Хочу обратить ваше внимание не только на то, о чем размышляет, но и как размышляет Паскаль.

Первое – принципиальная несистемность его философии. Ведь XVII–XVIII век – это великие всеохватные философские системы. Системы Декарта, Спинозы, Лейбница, Мальбранша, Гоббса, Локка. Каждый философ строит систему. Паскаль не строит систему. Надо помнить, что его книга «Апология христианской религии» должна была быть обращена к людям неверующим или сомневающимся, на их языке, на убедительных для них доводах. Но это не систематическая философия.

И с этим связано другое, очень важное отличие. Философия Нового времени – объективистская, она стремится сразу выкинуть личность за борт. Помните знаменитые слова Спинозы: «Не смеяться, не плакать, не отворачиваться, но понимать»? Девиз философии Нового времени. Долой все личное, все индивидуальное! Важно объективное. Важно бытие, а не моя жалкая личность. Паскаль – это философствование от первого лица. Это человек, который страдает, мучается, любит, сомневается, описывает свой жизненный опыт, описывает парадоксы человеческой души. То есть именно субъективность-то и важна! В этом Паскаль опять оригинален. И у него другой, противоположный спинозовскому принцип – «искать, стеная». Через страдания, через боль, через муку и отчаяние можно до чего-то дойти! Не через объективное, а через субъективное. Не через отрешение от себя, а через максимальное самораскрытие и самопознание. «Искать, стеная!» И тут Паскаль – абсолютный еретик, маргинал и аутсайдер. В эпоху систем он несистемен. В эпоху объективизма он субъективен.

И, конечно, сами его рассуждения. Афористичные, парадоксальные, отрывочные, страстные, ставящие вечные и личные вопросы, полные запоминающихся образов. Они взрывают сознание, побуждают к мысли, буквально бьют по голове, пробуждают душу, а не усыпляют в какой-то все объясняющей системе. Он во всем был «несвоевременным». Тогда Декарт и Спиноза определяли дух времени. Но сейчас, когда Новое время бесповоротно и ужасающе трагично закончилось, он для нас намного важнее и значимее, со своими жизненными страданиями, исканиями. При всем