Ричард Блейд, герой - Джеффри Лорд

Блейд неторопливо отошел в сторону, наблюдая за зверем. Лишенный прежней стремительности, он был все еще опасен, и стоило подумать, куда и как нанести завершающий удар.

— Риард!

Разведчик скосил глаз — над краем нарт выглядывала головка Аквии.

— Риард, уедем! Оставь его!

— Оставить столько мяса? — Блейд покачал головой. — Ни за что!

Он дважды взмахнул своей страшной дубиной а перешиб дайру передние лапы; потом, нацелившись, всадил стальной наконечник в горло. Псы торжествующе взвыли, а Блейд, стянув панцирь, бросил его на снег и махнул рукой женщине.

— Все! Тут хватит до конца пути — и нам, и собакам! Давай нож!

Он выдернул копье, положил его рядом с панцирем, и начал рубить топором твердую кожу на брюхе зверя. Потом повернулся — Аквия стояла рядом, протягивая нож. Её прозрачные зеленые глаза были широко раскрыты, и смотрели они на победителя с каким-то странным, призывным и ожидающим выражением.

…В ту ночь они долго любили друг друга и утром тронулись в путь лишь тогда, когда солнечный диск, оторвавшись от далекого горизонта, багровым пузырем всплыл над равниной Дарсолана.

— Там, — сказала Аквия, протянув к северу руку. Она привстала на цыпочки, словно пытаясь разглядеть стены, шпили и башни таинственной цитадели за белесой дымкой, скрывавшей горизонт. — Там, скоро!

Блейд кивнул. Они стояли на вершине невысокого тороса, у подножия которого притулилась юрта. Вещи были уже собраны, собаки — запряжены, оставалось свернуть легкий каркас, обтянутый кожами, и — в дорогу.

Чем меньше миль отделяло их от скал Берглиона, тем чаще мысли Блейда обращались к чудесам древнего замка. Что ждет его за каменными стенами твердыни Помнящих? Бездонная шахта, что тянется до слоя расплавленной магмы, неведомые энергетические установки, оранжереи… многоцветное сверкание полотен… Нет, гобеленов — Аквия подчеркивала это не раз! И дремлющая века — или тысячелетия — машина с колпаком из проволоки и прозрачных камней шлемом ментальной связи, коммуникатором!

Возможно, он допускал ошибку, и это установка не была передатчиком, а шлем не имел никакого отношения к ментальной связи. В конце концов, он не являлся техническим специалистом и мог опираться только на собственный, весьма ограниченный опыт. На Земле лишь компьютер Лейтона обладал возможностью непосредственной коммуникации с человеческим мозгом, и Блейд боялся, что окажется невольным пленником аналогий. Любое устройство с подсоединенным к нему шлемом, который человек способен водрузить себе на голову, будет казаться ему прибором для чтения и передачи мыслей, хотя на самом деле такая штука может предназначаться для чего угодно — от лечения мигрени до завивки волос. Тут он вспомнил о собственной буйной шевелюре и усмехнулся.

Однако интуиция подсказывала ему, что вряд ли древние строители Берглиона разместили в запечатанной камере автоматического парикмахера или машинку, способную только почесывать клиентов за ушами. Нет, это устройство являлось чрезвычайно важным, и при трактовке его назначения следовало исходить не только из внешнего вида, но также из специфики момента. Которая была весьма и весьма печальной.

Предположим, сказал он себе, что дремлющая машина и в самом деле передатчик, способный отправить в межзвездные просторы призыв о помощи. Кто и каким образом мог бы использовать ее? Человек, обладающий наследственным телепатическим даром… умеющий концентрировать мысль… посвященный в древнее искусство, когда-то общедоступное и привычное… Он покосился на задумчивое личико стоящей рядом Аквии. Нет, не надо далеко ходить, чтобы найти подходящего кандидата!

Но раньше он сам сунет голову в эту крысоловку из проволоки и убедится, что она безопасна. Все-таки у него немалый опыт в подобных делах… Пять раз компьютер Лейтона выворачивал его мозги наизнанку, трудно представить себе что-то более ужасное!

Да, он проверит сам… Только бы добраться до Берглиона!

Перевалило за полдень; багровый шар светила медленно сползал к далекой черте горизонта. Теперь, спустя три недели, оно уже не казалось Блейду оком дьявола — скорее, покрасневшим от слез глазом божества, оплакивавшего гибель этого мира и своих детей, шаг за шагом приближавшихся к границе вечного небытия. Бог, однако, оставил им надежду и послал мессию, способного указать путь к спасению. И если он, Блейд, был этим пророком, то к божественному разряду следовало отнести его светлость лорда Лейтона.

Разведчик не раз ловил себя на том, что пристально всматривается в солнечный диск, отыскивая сходство с янтарным зрачком старого профессора. Бесполезное занятие; глаза Лейтона горели яростным и беспокойным пламенем, тогда как светило Берглиона казалось заревом умирающего костра. И все же он снова и снова глядел на него, словно пытался разгадать тайну своего появления в этом мире.

— Что ты там увидел, Риард? — ладонь Аквии в меховой рукавичке легко коснулась его плеча.

— Будущее, — пробормотал Блейд, невольно вздрогнув.

— У нас нет будущего, — женщина покачала головой.

— Я говорю о своем мире.

Они помолчали; потом Аквия сказала:

— Скоро тебе предстоит выпить снадобье, чтобы убрать все это… — её ладонь вновь разворошила шерсть на плече разведчика. — Не хочу, чтобы тебя видели в Берглионе таким. Моя вина…

— Ни слова больше! — Блейд шутливо стиснул её в объятиях. — Ты, малышка, замаливаешь свой грех каждую ночь, и я с удовольствием получаю эти проценты с нашей сделки.

— Проценты? — Аквия наморщила ясный лоб; видимо, подобные финансовые тонкости были выше её разумения.

— Не бери в голову… Это шутка.

Она послушно кивнула.

— Я приготовлю отвар. Ты выпьешь его утром, в последний день, когда мы увидим скалы Берглиона. Волосы начнут выпадать не сразу… Сначала — чуть-чуть, потом полезут клочьями, — она хихикнула. — Боюсь, ты подъедешь к воротам замка совсем голым, Риард.

— У меня есть шкуры, реквизированные у Харата, — с достоинством возразил Блейд. — А сверху я натяну панцирь, который содрал с дайра!

— Ты всех перепугаешь, мой хранитель…

Блейд оскалился, щелкнул зубами, и Аквия, улыбнувшись, шлепнула его по губам. Прошло минут десять; они держались за руки, меховая рукавичка утопала в огромной мохнатой лапе. Наконец разведчик произнес:

— То мерзкое зелье, что ты поднесла мне при первом знакомстве — презанятная штука. Многие в моем мире отдали бы полжизни, чтобы отведать его…