Ричард Блейд, герой - Джеффри Лорд

Блейд шумно перевел дух; Великая Чаша Грааля уже была в его руках, и оставалось только поднести её к устам и испить.

В ледяном валу открылся проезд. Неширокий, ярдов десять, но прямой, как стрела. Они двигались в этом ущелье всего минут десять, потом нарты вырвались на ровную поверхность, которая уходила к самому горизонту — туда, где темнели скалистые пики.

Камень! Твердая земля! Пусть промороженная, лишенная жизни, но — прочная и надежная, основа основ, фундамент человеческого бытия. Блейд даже не подозревал, как стосковался за этот месяц по камню, скалам и утесам, горам, хребтам и уходящим в поднебесье вершинам. Да что там говорить о камнях! Он с восторгом глядел на черные, бурые и серые склоны — после белесой однообразной равнины взор, отдыхая, тонул в их неярких и мрачных цветах.

До гористого острова, однако, было еще миль двадцать, и замок разглядеть не удавалось. Блейд в нетерпении вцепился в шерсть на груди, стиснул — в его кулаках остались бурые клочья. Он удивленно воззрился на них, затем потер ладони — подшерсток сходил целыми полосками, обнажая чистую бледную кожу. И сразу мороз вцепился в пальцы ледяными клещами, словно поджидал этого момента целый месяц. Блейд сунул кисти под мышки, прижал к бокам — тут бурые лохмы еще хранили тепло.

— Не торопись, Риард, — Аквия глядела на него со странной улыбкой. — Шкуры, которые ты отнял у Харата, греют хуже твоей — Она потянулась. — Знаешь, я тоже жду, когда ты освободишься от своей шерсти. Все было хорошо, мой дорогой хранитель, но я соскучилась по твоему телу… по ощущению кожи…

Да, подумал Блейд, когда мы придем в Берглион мы будем любить друг друга на мягком ложе под резными деревянными сводами, в полумраке уютной спальни, в тепле, под надежной защитой каменных стен… И главное! — мы оба станем людьми!

Сани стрелой летели по ровной, как стол, равнине. Горы впереди понемногу росли, и вот уже на фоне темных прибрежных скал острые глаза Блейда начали различать что-то алое, воздушное, ажурно-резное, устремленное ввысь подобно башням готического собора. Он удивленно посмотрел на Аквию, на её губах блуждала мечтательная улыбка.

— Красный камень? — разведчик вытянул руку вперед, по направлению к выраставшему на горизонте чуду.

Женщина кивнула.

— Красный, да… Берглион выстроен из красного камня. Говорят, его привозили издалека. Он так прочен и тверд, что твое копье не оставило бы на нем ни царапины. Предки резали и обрабатывали его огненными лучами…

Лазером? Забывшись, Блейд дернул прядь, свисавшую с уха, и чертыхнулся — она осталась в его руке, а холод сразу куснул обнаженную кожу. Он так свыкся со своей шубой, что теперь вылезал из нее с неким ностальгическим сожалением — словно расставался с частицей тела, дарованной ему при рождении.

До замка было миль семь. Теперь он отчетливо видел яркую резную игрушку, приподнятую над застывшим морем на черной скале, она казалась крохотной, но даже с такого расстояния Блейд мог оценить титанические размеры постройки. Прибрежный откос уходил вверх футов на триста, и замок по высоте не уступал ему. Внизу, у самого берега, на фоне темной поверхности утеса выделялась багровая полоска. Стена?

— Что там такое, у подножия скал? — он тронул Аквию за локоток — Защитный форт?

— Высокая стена из гладкого камни, в четыре человеческих роста. В ней — арка с воротами, дальше — внутренний двор и еще одни ворота, прямо в скале… За ними — ход, по которому можно подняться в замок. Так говорил посланец Помнящих.

Прошел еще час. Теперь Блейд ясно различал стену с прорезью посередине, в её глубине сияли, переливались желто — золотистым пятнышком створки ворот. Башни замка уходили в фиолетовое небо подобно языкам пламени, и все это воздушное, легкое сооружение напоминало окаменевший костер, разведенный на снежной равнине неведомым исполином. Вершину утеса охватывала наружная стена; над ней футов на пятьдесят выдавалось первое кольцо башен — как показалось Блейду, квадратных. Затем шли круглые, тонкие, высокие и резные — словно минареты восточной мечети; они окружали центральную цитадель, увенчанную каменной короной парапета. Некоторые башни имели остроконечные кровли с блестящими шпилями, другие — плоские площадки, обнесенные каменными перилами, третьи вздымали к небу округлые серебряные купола. Блейд глядел, словно зачарованный.

Внезапно на одном из шпилей взвился яркий вымпел. Видимо, их заметили; на белой равнине темная точка саней была видна издалека. Берглион приветствовал гостей! Нет, не гостей, — своих новых обитателей! Это показалось Блейду добрым знаком.

— Посмотри, — он тронул Аквию за рукав мехового одеяния, протянув другую руку к замку. — Посмотри! Флаг — в честь Снежной Королевы и её отважного воинства!

Но вместо радостного возгласа его ждал мертвый взгляд застывших глаз; лицо женщины кривила гримаса отчаяния.

— Лучше погляди туда, милый… и туда — она кивнула налево, потом — направо.

Серебристое мерцание, стремительно приближавшееся к саням. Дайр? Нет, дайры! Два! Они брали путников в клещи, и ярдов через пятьсот их след должен был пересечься со следом парт.

— Самец и самка, очень голодные, очень злые… — пробормотала Аквия. — Как глупо… Они все — таки добрались до нас…

Собаки почуяли зверей и, взвыв, ринулись к воротам; Блейд видел, как они медленно распахнулись. Нарты летели стрелой, но дайры двигались еще быстрее.

— Они могут помочь? — разведчик кивнул в сторону приближавшегося замка, и начал натягивать панцирь, обдирая шерсть; волосы лезли с него целыми пучками.

— Вряд ли, — Аквия покачала головой. — Не думаю, что они заметили зверей… и уж во всяком случае, они не сумеют добраться вовремя.

— Я убью этих тварей! — Блейд стиснул древко копья, он был уже в доспехе, откинутый назад череп ящера и топор мерно, в такт ходу саней, раскачивались за спиной.

— Одного — да… Но тебе не справиться с обоими, милый, — женщина горестно сжала руки. — Уходи! Я же знаю, что ты можешь уйти! Уходи в свой мир, Риард, а я… я приму то, что уготовили мне боги Дарсолана!

Риард, спутник и страж Аквилании, целительницы из Дома Властителей Кламстара, угрюмо усмехнулся:

— Хранители не уходят, моя королева. Хранители бьются — и умирают, если надо.

Его лицо уже очистилось от мерзких бурых клочьев; щеки украшала короткая темная бородка — жесткая и колючая, но его собственная.

— Если я — справлюсь с ними, я приду. Если нет… Поцелуй меня, колдунья…

Губы Аквии были жаркими, как солнце — золотистое солнце Земли.