Москва. Загадки музеев - Михаил Юрьевич Жебрак

– Это полотно господин посол привез из своего римского дома, – сухо ответил итальянец.

Все пути ведут в Рим, а все путти[22] собрались в бальной зале особняка. Они соскальзывали с наверший закругленных зеркал, в металлизированном варианте поддерживали потолочный карниз, белели среди золоченой лепнины с дудками и лютнями в руках и задорно улепетывали, мельтеша голубиными крылышками, на живописном плафоне – озорные малыши похищали черную косу Хроноса, пока их подельники закрывали глаза старику розовым венком.

Барокко в самом золоченом изводе на первый засвеченный позолотой взгляд. Модерн – определял, проморгавшись, опытный глаз. Чрезмерность свода с ангелами уравновешивалась строгими стенными пилястрами терракотовых оттенков – любимое в начале ХХ века сочетание пустоты и заполненности. Потолок улетал вверх – широкий живописный фриз разделял небо и мраморные опоры стены, словно в беседку просунулись утяжеленные плодами ветви апельсинов.

Фриз сиял, перебивая многократно повторенный стеклами блеск потолка. Ни на что другое в зале смотреть было нельзя – только на живописную полосу. Разве можно отвести взгляд от играющих детей, спелых плодов и пышноплечих красавиц? От розоватого сока голых тел? Художник изобразил беззаботных детей среди пышной зелени на фоне ярчайшего моря, подчеркнув его теплоту небольшой белесой лентой неба. Фигуры даны нарочито крупно, срезаны ноги, головы – в стилистике модерна. В этой полосе по верху стены текла жизнь, все остальное вокруг – рама, даже обитатели нижнего яруса, заседатели золоченых кресел – всего лишь зрители южного неторопливого спектакля.

– Мы ценим вклад Джорджио Димарко в сближение наших стран. Гордимся сделанными им заказами для православных церквей, – советник Аллегри сидел с абсолютно прямой спиной на самом краешке кресла. – Мы не знали, что у него проблемы с Аркадием Говоровым. У него долги?

– Нет. И вряд ли есть какие-либо письменные документы, регламентирующие отношения Говорова и Димарко, – Петр и здесь не собирался говорить о подделках. – Скорее это личные проблемы. Они очень разные люди.

– Почему Димарко не обратился в посольство?

– Думаю, из скромности, – развел руками Петр.

– О, все итальянские художники удивительно скромны, – блеснул глазами советник и показал на распластанную широкую вазу, стоявшую на низком стеклянном столе между ними. Алые языки бились над спекшейся угольной лепешкой. – Я помню цену, которую он взял за эту вещь.

Ваза подготовлена к их разговору. В этом зале все в другом стиле. Все, кроме современных хрустальных столов, но они переносные – столики убирают перед концертами, а тяжелые барочные кресла расставляют рядами. Значит ваза здесь неспроста. Приятно, когда тебя ждут.

План Дивина советник выслушал. Детали обсуждать не стали – от Дивина нужна фабула, оркестровкой займутся итальянцы. Да, и не один Аллегри будет принимать окончательное решение.

– Каков, Петр, ваш интерес в этом деле?

– Господин советник, русские люди любят Италию. Сколько наших художников и писателей жили в Италии! А архитектура? Это необъяснимая, нерушимая, глубочайшая связь…

– Понимаю, – советник протянул визитную карточку. – Ваша виза заканчивается в феврале. Соберите нужные бумаги и позвоните. Документы можно будет принести сюда или в визовый отдел, их возьмут всюду и оформят максимально быстро. Вы художник?

– Нет.

– Димарко обещал заплатить вам?

– Нет, только вернуть расходы.

– Вы автор… – советник повернулся к молодому помощнику для консультации. Его итальянский звучал как скорострельный пулемет после русской Царь-пушки. – Вы автор путеводителя по церквям Венеции?

– Это не путеводитель, а детективный рассказ. Но действие захватывает и храмы Венеции.

Вот и подсказка. О рукописи из итальянцев знал только комиссар Гвидо. Петр, сильно приукрасив и добавив пару погонь по анфиладам скуол, изобразил их венецианское расследование. Вряд ли Гвидо перевели детектив, но так как его жена работает в университете, она могла попросить кого-нибудь знающего русский язык просмотреть текст.

– В Москву приезжает директор издательства Ка-Фоскари. Вы сможете поговорить с ним об издании книги, – советник поднялся. – Мы будем рады видеть вас в посольстве. Мы знаем, куда прислать приглашение.

– Думаю, к этому времени у вас появится комплект к этой вазе, – Петр обвел руками зал, – здесь же несколько столов.

– Несомненно! – итальянец намек понял и дал понять, что повод для благодарности Димарко они в скором времени обеспечат.

Советник сделал пару шагов к дверям в готический коридор: «Я согласую дату и позвоню. Вы закажете столики. До встречи, господин Дивин». Провожать не стал, очевидно, за готику отвечал другой отдел.

На заводе Петра ждала жена. Он обнял ее молча, почувствовал такое родное тепло, провел щекой по волосам… За спиной хмыкнули. В дверях стояла высокогрудая Анжела: «Я брюки зашила».

Жена дернулась всем телом к двери, Петр ухватил ее за руку:

– Не поверишь, Ксюша, с Геней в бане был!

Она трижды порывалась уйти, колотила его в грудь, он умолял выбросить глупые мысли и все приговаривал: «Не поверишь, в бане был».

Анжела оказалась не только расторопной, но и сообразительной. Когда он в очередной раз заслонял от жены дверь, в спину долбануло с такой силой, что он пролетел короткую комнату и, зацепив жену, вместе с ней рухнул на кровать.

Запыхавшийся Илья, явно бежавший из цеха, возник в двери с трехлитровой банкой в руках.

– Такое мне варенье сестра переслала. Ели когда-нибудь – крыжовник с орешками внутри? Объеденье! Сестра готовит с дочерью…

И рукой, необтертой от ржавчины и масла, все шлепал и шлепал по бедру зашедшую следом Анжелу.

– Ты мацать уже перестань, – наконец сказала бледная и растрепанная женщина. – Лучше расскажи, чем вы здесь с моим мужем занимаетесь?

– Не поверишь, Ксения, – развел грязные руки Илья, – в музеи ходим.

Присказка про баню появилась у них давно, еще до Мирека. У Петра был друг – художник Геня. А Геня занимался когда-то спортом с директором Измайловского кремля. Тот по старой памяти разрешал пользоваться его персональной баней, но сам не присоединялся, не по статусу с простым художником париться. Поэтому Геня брал с собой Петра. Они парились, прыгали в ледяную бочку размером в Царь-колокол, сидели в просторном директорском кабинете, заставленном подарками, с обязательным портретом хозяина на стене. Пили зеленый чай, за которым Петр ездил на вьетнамский рынок. Он любил его горьковатый резкий насыщенный вкус, плотный яблочный цвет. Да и стоил он в разы дешевле, чем китайский зеленый у манерных владельцев чайных клубов.

У директора в апартаментах начался ремонт, и он предложил отправиться в баню на территории самого кремля. Геня и Петр приехали в Измайлово, подошли к охранникам. Те отдали ключ, но предупредили, что баня новая и туда не подведена вода. Берите у нас