Москва. Загадки музеев - Михаил Юрьевич Жебрак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ревнивая, – объяснил красный Илья. – Вбила себе в голову, что мы здесь уединяемся… Дура! Что дальше с художником и этим, Рассказовым, делать будем. Он тебя в покое не оставит…
Петр жестом руки остановил его, налил в стопочки коньяку, хлебнул и заговорил:
– Есть план. Итальянец правильно говорит, что Говорову не нужен скандал, публичность. Я зайду с такой стороны, что его парни испарятся через минуту. А вот самому Аркадию Говорову спрятаться будет сложнее. И витражи спасем, и художника. Раз, и птичка улетела!
– Ребят подогнать? – Илья икнул, но от этого вопрос прозвучал не менее грозно.
Петр горделиво поднялся и на фоне карамельного заката стал похож на актера, покидающего сцену с вскинутой рукой:
– Своих побережем. Работать будет иностранный экспедиционный корпус!
Италия за каждым поворотом
– Ваш костюм оказался столь хорош, что мне сразу сделали предложение, – Петр Дивин улыбнулся знакомой продавщице. – Женюсь!
– Шутите, – недоуменно протянула дама.
– «Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки?»13 Подберите мне костюм изящный, парадный, но чтобы можно было не только в белом лимузине разъезжать. Из натуральной ткани, естественно. И… не глядя на цену! – Петр внятно объяснил Джорджио, что постарается помочь, но ни о каких деньгах речи не может быть, а вот борзыми щенками, брылястыми такими стеклянными щеночками, он возьмет с удовольствием. «Понимаю, – ответил итальянец, – и, дорогой Петр, все ваши расходы я сразу же оплачу».
– Вам идет синий, – продавщица щупала Петра взглядом мясника перед обвалкой: огузок, филей, лопатка… пятьдесят, сто восемьдесят, полнота восемь. – Заплатки, как в прошлый раз?
– Нет построже и галстук.
Черная в складках ткань на свету отливала влажным авантюрином. Брюки струились нежно, рукава тянулись – все, что Петр любил. Рубашку подобрал сливочную, упругую спереди и с мягкой трикотажной спинкой. Галстук бирюзовый из крупных шелковых нитей. Крутанув перед зеркалом на шее пышную ленту, Петр подумал, что образ в духе витражей итальянца – пузырчатый гейзер из пасти чернильного левиафана.
Проторенной дорожкой прошел в обувной: подобрать парадные копыта, пока подгоняют брюки. Матовые полусапожки, берлинская лазурь, сказал бы Джорджио, оказались из нежнейшей кожи и по сезону.
До комиссара Гвидо Петр дозванивался долго. Поговорить удалось только вечером. Петр доложил о музейных изысканиях. По его прикидкам, свои карбоновые камушки храбрый карбонарий спрятал в одном из произведений Уваровской коллекции. Предмет украшает лучший музейный зал, Гвидо может приехать, и они залезут внутрь, по четвергам днем в музее почти нет посетителей.
Гвидо шутку оценил.
– Лучше вы к нам, синьор Дивин. Вскроем пару гробниц на Сан-Микеле, – это он намекает на последнее приключение русского собеседника в Венеции. Тогда Петр схоронился от горячих итальянских парней на кладбище. Логическая загадка не предвещала опасности, очередное развлечение в помощь другу, но Петр сразу опередил местных конкурентов – у них взыграли патриотические чувства, да и приз не хотелось уступать. Поэтому после вынужденного купания в канале Петр старался с соседями по интеллектуальному забегу не сталкиваться.
– Ваша помощь, синьор Дивин, всегда точна и бесценна. Я сообщу о ваших догадках советнику Министерства культурного наследия, – церемонно закончил Гвидо и сделал приглашающую паузу – мяч на вашей стороне.
Петр рассказал о проблемах Джорджио Димарко, ни словом не обмолвившись о копировании картин. Только о меценате из мафии, зависимости от него художника и его желании вернуться на родину в Мурано. После очередного с нажимом произнесенного названия острова, комиссар не выдержал и первый раз назвал Петра по имени:
– Петр, я понял, что у нас появится еще один большой магазин стекла! Информация ценная, еще раз повторите имя – Джоржио Димарко? Похоже, вы помогаете двум итальянцам, нет, трем… в общем, всей Венеции! Мой начальник, квесторе, так любит иметь дело с дипломатическим корпусом, что на ближайший месяц в отделе я его не увижу. Значит, спокойно смогу заняться рутиной, у меня тут убийство и избиение, пока квесторе спасает соотечественника из рук русской мафии.
Уже на следующий день Петр входил в итальянское посольство. В голове вертелось: «Рембрандт копировал Мантенью, Буонарроти – древних мастеров». Откуда пришла эта строчка, он вспомнить не мог. Молодой сотрудник в зауженном донельзя костюме открыл дверь и приветливо улыбнулся. Документы не потребовались – его досье уже изучено и взвешено.
Архитектор Бойцов посчитал, что все пути должны начинаться с Рима. Первым помещением огромного дома стала двусветная мраморная прихожая: черный цоколь, полосами в два цвета стены – персик и терракота, выше пущены арабески по васильковой штукатурке. В центре прихожей беседка каррарского мрамора с грифонами в перилах, вырезанными из цельных блоков камня. Следует пройти от внешних дверей метлахское мелководье, нырнуть под расписной свод беседки, подняться на платформу черного мрамора и мимо зеркала в пол стены пройти в жилые комнаты.
Роскошь пространства ренессансной прихожей не исчерпывалась. Первым внутренним помещением оказался проходной зал, практически коридор, но двенадцатиметровой высоты до стеклянного колпака. С одной стороны – портал с готической коленчатой резной дубовой лестницей на второй этаж. С другого торца – проход через островерхий проем в танцевальный зал. Посередине колышутся седые полотнища шпалер.
Гиляровский рассказывал, что особняк Бергов был первым дворцом с электрическим освещением. И когда на новоселье хозяйка победно повернула выключатель и острый холодный свет залил залу – дамы в многочисленные зеркала увидели свой пятнистый макияж, наложенный под газовыми рожками. До столовой дошла только половина приглашенных… «Не знаю, как дамы, – размышлял Петр, – они всего лишь могли потребовать от супругов побольше пыла – полной электрификации. А вот их мужья после увиденного точно побежали по архитекторам с требованием перестроить особняки. И вот этих штук, лепных и резных, побольше, побольше!»
В зале Петра ждал высокий мужчина лет сорока-сорока пяти – сухие губы твердо держат прямую линию, волосы стоят сероватым ежиком, на галстуке вышит гербовый щит в цветах национального флага. Рукопожатие быстрое, формальное:
– Марчелло Аллегри, советник.
– По культуре? – уточнил Петр.
– По продвижению итальянской культуры… науки… и… языка, – итальянец по-русски говорил чисто, но странно медленно. Соизмеряя каждое мало-мальское словцо.
Петр шагнул к нише, где во всю стену висело большое вертикальное полотно с тремя обнаженными женщинами. Удлиненные фигуры проработанными мышцами и широко поставленными напряженными полусферами грудей напоминали работы Бронзино. Советник вопросительно посмотрел на приглашенного.
– Мы же встретились поговорить об
