Ледяная тетрадь - Андрей Викторович Рубанов

замалчивалось. Соответственно, историки не брались исследовать и поход Пашкова, поскольку в таком исследовании неизбежно надо было бы цитировать «Житие протопопа Аввакума».

Вернуть имя Аввакума пытались писатели Русского Севера – Арсений Ларионов, Ксения Гемп.

У писателя Сергея Маркова в книге «Вечные следы», посвящённой сибирским землепроходцам, есть небольшая глава о походе Пашкова («В глубочайших пределах») – причём воевода там описан как муж весьма доблестный, а вот о его жестокости не сказано ни слова. Книга Маркова вышла в 1975 году. В советское время очернять героев прошлого было не принято; если покорители Сибири сделали для страны благое дело – значит, представлять их следовало как славных парней. Аввакум в этой главе книги Маркова упомянут очень кратко.

По законам тайного мира, поэт и писатель Сергей Марков, путешественник и этнограф, проживший долгую и удивительную жизнь, пересёкся с Аввакумом в одной точке (правда, с разницей в три с половиной столетия): в 1932 году по обвинению в контрреволюционной деятельности Марков был сослан на три года в село Мезень, где отбывал ссылку и Аввакум.

Когда же Советский Союз почил в бозе, историкам уже было не до воеводы Пашкова: большинство учёных срочно переключились на расследование злодеяний товарища Сталина. Даже сейчас, спустя 30 лет после распада СССР, самой выгодной и хлебной темой для историка являются сталинские репрессии.

Наконец, в наше время тема покорения Сибири считается скользкой, неполиткорректной, поскольку задевает самолюбие коренных малых народов, в случае с Пашковым – эвенков (тунгусов).

Отлично, скажет читатель, ну и зачем, действительно, нам сейчас знать про походы казаков в Забайкалье?

А всё для того же: для восстановления справедливости, в нашем случае – исторической. Нельзя замалчивать ни одного факта. Мы должны знать про себя – всё. Мы должны иметь исчерпывающие сведения о любом моменте нашей истории. Гордиться славой предков, как заповедал нам Пушкин, необходимо. Но ещё важнее обладать всей полнотой исторического знания. Нельзя обходить острые углы, нельзя бояться щекотливых тем, нельзя быть дипломатичными. Любовь к истине – вот основа самоуважения и достоинства.

6. Снова в Москве.Триумф и новое изгнание

1

На пути в Москву Аввакум повсюду видел торжество никонианцев – новый уклад храмовой службы. Пореформенная церковь стала административным, деловым, жёстко упорядоченным предприятием. Из сферы горней, таинственной – сдвинулась ближе к сфере мирской, практической. Облачения святых отцов стали богаче, сверкали шитьём. Службы сильно сократились по времени. Приходских священников назначали сверху. Все доходы монастырей отправлялись в Москву, в Монастырский приказ, и далее пополняли государственную казну. «Покаяльные семьи» были отменены: теперь человек не мог сам выбрать себе исповедника, а обязан был ходить к исповеди и прочим таинствам только к попу своего прихода.

Аввакум вернулся в Москву в конце весны 1664 года. Сибирское хождение его продолжалось больше 10 лет.

В Сибири он потерял двоих сыновей, но родил дочь.

Покрытое расстояние, сначала – пешком или на конных повозках, затем – по извилистым сибирским рекам, сам Аввакум определяет в 20 тысяч вёрст (более 21 тысячи километров); Христофор Колумб, открыв Америку и вернувшись домой в Лиссабон, преодолел существенно меньшую дистанцию.

По пути назад Аввакум побывал в местах, где позже появится Екатеринбург: в большой колонии староверов на озере Шарташ. Одноимённая слобода Шарташ официально основана вроде бы в 1672 году, но первые скиты там появились гораздо раньше, сразу же после начала гонений. В этих скитах Аввакум побывал и произносил там проповеди: за пятьдесят лет до основания Екатеринбурга. А когда появился и заработал в этих местах железоплавильный завод – шарташские староверы стали массово наниматься на работу, и постепенно прибрали завод к рукам, так что официальное начальство ничего не могло предпринять без согласования с лидерами старообрядческой общины. Ещё позже Екатеринбург превратился в неофициальную столицу сибирских и уральских старообрядцев. Фактически и завод, и старый Екатеринбург построены их руками, и дух старообрядчества сохранился в столице Южного Урала до сих пор.

Ко времени возвращения Аввакума из Сибири Никон уже оставил патриарший престол. Причина – прозаична: его занесло, он утратил чувство меры, оказался раздавлен непомерной спесью и амбициями. Он попытался утвердить церковную власть выше светской, обратиться в католического папу. Рассорившись со всеми боярами и с самим царём, Никон гордо удалился в самоизгнание, в им же основанный монастырь Новый Иерусалим.

Но перед тем ему удалось одержать важную победу.

В Москве было раскрыто инкогнито сосланного и нелегально вернувшегося авторитетного старообрядца Иоанна Неронова. Он постригся в монахи и принял имя Григорий.

Под угрозой отлучения от церкви, а может быть, по другим причинам, нам неведомым, Неронов после разговоров с Никоном принял его сторону, то есть – отрёкся от старой веры.

Разумеется, Никон предал этот факт огласке: в его руках оказался не просто рядовой перебежчик. Неронов считался лидером противников реформы. Сильный, суровый, решительный, смелый человек, претерпевший гонения, он больше других подходил на роль духовного вождя врагов никонианства, – но не стал им.

И когда в Москву вернулся Аввакум – его тут же провозгласили, взамен Неронова, новым лидером староверов, безо всяких дискуссий и сомнений.

В царской семье староверам благоволила царица Мария Ильинична и весь стоявший за ней могущественный клан бояр Милославских. В других богатых боярских семьях тоже нашлись те, кто не поддержал реформу. Были люди чистосердечные, искренние сторонники древлего благочестия. Но больше было других, использующих внутрицерковный конфликт для достижения практических целей.

Положение Милославских не было надёжным. Менее знатные боярские роды ждали момента, чтобы подвинуть фаворитов с выгодных должностей.

Как только Аввакум появился в Москве – его тут же задействовали в игре.

Десять лет скитаний и лишений закалили Аввакума. Теперь это был сверхчеловек, выдубленный забайкальскими ветрами, обожжённый морозами, темноликий, видевший такое, что другим и не снилось в самых страшных кошмарах. Изнеженные московские обыватели толпами стекались на проповеди Аввакума. Он вошёл в моду. Его дружбы искали сановные вельможи, их жёны и дочери. Аввакума звали на учёные дискуссии в дома царедворцев. И сам царь – ломал шапку перед батькой Аввакумом, справлялся о его здоровье.

Это была высшая точка судьбы его, времена взлёта, счастливые.

Здесь надо нам порадоваться вместе с ним, поскольку этот человек познал не только лишения, голод и смерть, но и восторг победы. И высшая справедливость тут была ему явлена. Судьба и бог дали ему краткое время торжества.

Не всем такое дают, но ему – дали.

Его предшественника, Неронова, судьба не наградила триумфом. Всю свою долгую жизнь Неронов мыкался, бился за истину, – но не познал ни славы, ни почёта, и в итоге сдался.

Патриарх Никон обрёл наслаждение вершиной власти, упивался роскошью. Но, как любой другой лжецарь, получил лишь фальшивые почести