Бутлегер. Книга вторая - Павел Барчук

о том парне, которого я вырубил. Соответственно, станет понятно, в «Хлопковом хвосте» мне всегда рады. Это оправдывает мое желание выпить вискаря не в Маленькой Италии, а здесь, в обществе Доброго Джо.

Я вытащил пачку «Лаки Страйк» из кармана, спички, прикурил. Моя старая привычка из прошлой жизни воплотилась теперь и здесь. Иногда баловал себя парочкой затяжек.

Затем спокойно, не ускоряя шаг и слегка покачиваясь из стороны в сторону, я двинулся к трамвайной остановке. При этом, хоть убейся, продолжал спиной чувствовать невидимый, колющий взгляд.

Дома было тихо и пусто. Фредо, судя по всему, уже спал. Патрик еще не вернулся.

Я прилёг на свой матрас, но сон не шёл. В ушах звучала блюзовая баллада из «Хлопкового хвоста», а перед глазами стояло непроницаемое лицо Доброго Джо. Черт… Неужели все и правда получится?

Часы пробили полночь, потом час, потом два. Беспокойство, поначалу лёгкое, начало расти, превращаясь в тяжёлый, липкий ком. Патрик всё не возвращался. Где его черти носят? Он знает, что нам вставать утром на работу.

Я сполз с матраса, закурил, прошёлся по комнате. Где этот идиот?

В следующую минуту дверь скрипнула. Я обернулся, готовый обрушить на Патрика шквал праведного гнева. Но слова застряли в горле.

В дверях стоял мой ирландский друг, и видок у него был — мама не горюй. Вся рожа в крови, рубаха порвана на плече, одна рука висит плетью.

— Твою мать… — От души высказался я, ибо других слов у меня не имелось.

Глава десятая

Ситуация усложняется

— Твою мать… — Повторил я второй раз, хотя, в принципе, уже и с первого раза было понятно, реально «твою мать».

Пожалуй, я мог бы предположить, что Патрика привязали к тачке, а потом тащили по дороге. Или, что его пинками спустили с горки, и он кувырком несся вниз, сбивая на ходу препятствия. Но я совершенно не мог представить, как это так вышло, что отправившись на свидание, ирландец вернулся оттуда в подобном виде. Вряд ли их страсть с Роззи была настолько велика, что они просто рвали друг друга на части.

Я приблизился к Патрику, потому как сам он проходить дальше порога не торопился. Стоял, прислонившись плечом к стене и смотрел на меня взглядом, назначение которого я пока не мог определить. Расстройство? Обида? Злость? Чувство вины?

— Что случилось, в конце концов⁈

Мой голос звучал взволнованно. Потому что, именно таким было мое состояние!

Да, я испытывал сильное волнение, но в первую очередь из-за поведения Патрика. Очевидно, он с кем-то подрался. Причём это была какая-то эпохальная битва. Но конкретно сейчас я видел на физиономии друга не торжество победителя и не страдания проигравшего. Я видел долбанное чувство вины, а это напрягало очень сильно.

Неужели в ирландце снова проснулся Берсерк и он… не знаю… отгрыз нападавшему не только ухо, но и еще парочку частей тела в придачу. А теперь жёстко раскаивается в своем поступке.

Патрик провел рукой по лицу, пытаясь стереть то ли следы крови, то ли кривую улыбку, которая выглядела похожей на оскал. По-моему, Берсерк еще с нами, он не до конца покинул ирландца.

— Четверо… — ответил Патрик, с трудом выговаривая слова. — На перекрестке, в двух шагах от борделя Матильды… Поджидали…Когда шёл обратно, прицепились сразу же. С ходу. Им даже не нужна была причина или повод. Они искали драки.

Ирландец сделал несколько шагов вперед, мимо меня, и рухнул на табурет возле стола, его правая рука все так же безвольно мотылялась соплёй.

— Могу предположить, ты удовлетворил их поиски в полной мере. — Усмехнулся я, хотя, честно говоря, вообще было не смешно. — Чем все закончилось? Надеюсь, ты не принес в кармане парочку ушей? И можно поточнее. Они ничего не сказали? Просто напали?

Я подошел к другу и принялся щупать его повреждённую конечность, мысленно повторяя:«Только не перелом, только не перелом…»

Если руку Патрику все же сломали, то это очень хреново. Хотя бы потому, что медицина в 1925 году пугает меня своей самобытностью.

Ну и потому, что работать тогда Патрику будет проблематично. Это минус месяц, а то и два, не меньше.

А самое главное — грабить склад мафиозного босса с человеком, у которого сломана рука — крайне глупая затея. Мало того, от Патрика там просто не будет толку, так еще и опознать его сможет каждая сволочь, имеющая хотя бы один глаз и способная этим глазом видеть.

Пока проверял ирландца на предмет сломанных костей, попутно соображал, кто и зачем подловил моего друга. Фрэнки Йель? Люди Лучано? Ирландцы, мстящие за «Дельмонико»?

Да ну! Бред! Всем этим людям Патрик сто лет не впёрся. Он слишком мелкая сошка. Даже если бы кому-то пришло в голову убить ирландца (не дай бог, конечно), его смерть не повлияла бы ровным счетом вообще ни на что.

— Один что-то кричал про «рыжего сукина сына»… — Патрик сглотнул и тут же поморщился от боли. — Единственное, что могу сказать наверняка, они были макарон… то есть… итальянцами.

Я как раз закончил обследовать его конечность и приступил к башке. Рука была, к счастью, цела, но, похоже, сильно ушиблена. Теперь хотелось проверить, вдруг ему пробили черепушку.

— А так… Больше ничего не говорили. — Продолжил свой рассказ ирландец, — Работали молча, но…как бы это сказать… целенаправленно. Я… я отбивался как мог. Кажется, одного здорово зарядил. Схватил доску с гвоздем, что валялась рядом… Вмазал ему по роже. Три или четыре раза. Он выл, будто раненный койот. Боюсь, как бы я ему гвоздём не разворотил половину физиономии. Потом вроде бы я смог вырваться и убежать. Плохо помню. В башке все смешалось. По-моему, вырубился и потерял сознание за пару кварталов отсюда. Не знаю, сколько так провалялся. Очнулся в какой-то подворотне. Сразу пошел домой.

Патрик замолчал, уставившись в пол, а затем вдруг поднял взгляд и виновато заглянул мне в глаза. Он еще не начал говорить, а я уже понял, сейчас, наконец, прозвучит самое важное признание, и оно мне сильно, очень сильно не понравится.

— Джонни… — голос Патрика стал совсем тихим. — Пропала железяка…

Я замер, у меня в голове что-то щелкнуло. По-моему, тумблер, отвечающий за моральные нормы и общечеловеческие принципы. Потому что, если я его сейчас спрошу и услышу ответ, о котором думаю, то, наверное, прольётся кровь. Я этого придурка просто придушу.

— Какая железяка?