Рукопись Бэрсара - Елизавета Манова

Да, он должен был покинуть страну, спасая хрупкое равновесие, и он мог себе это позволить, ведь все рассчитано и учтено. Все, кроме столицы. Квайр был и оставался опасным местом, здесь сошлись две неуправляемые силы: Братство и охранка Симага. То, что не сделали века угнетения, могут сделать недели террора; пружина и так слишком зажата, пустяк - и все полетит к чертям.

Он подсадил меня к Братству.

Нет, он вовсе не жертвовал мной. У меня была возможность и выжить.

Да, он не сказал мне ни слова. Знай я, в чем дело, я бы полез напролом, - и уже лежал бы под снегом в каком-то овраге. Да, он знал, что я пойду к Таласару и заставлю Братство следить за мной. Интересно, остальное он тоже предвидел?

Все я понимал и все мог оправдать, только вот легче не становилось. Я не жажду лидерства и готов подчиняться Баруфу - но быть куклой в его руках? Да нет, хватит, пожалуй.

И еще одно придавило меня: я понял, наконец, что такое Церковь. Не вера, скрашивающая тяготы жизни, не вечный набор молитв и обрядов, а каркас, скрепляющий плоть государства, то, что определяет жизнь человека от рождения до могилы. Она не была безвредна и в Олгоне - здесь она подчинила все. Она властвовала во дворцах и в избах, в быту и в науке. Любознательным она оставила философию и теологию, на естественные же науки был положен железный запрет. Медицину она свела к шарлатанству, астрономию к гаданию по звездам, химию - к колдовству, физику - к многословным рассуждениям о душах предметов и об отношениях этих душ.

Сомнение в общепринятом могло идти только от дьявола, вот так и рассматривался всякий эксперимент. Опытный путь вел прямиком к смерти; одних она убивала собственными руками, других - руками озверевшей от страха толпы. Исключений не было, никакого просвета, и будущее как-то не радовало меня.

Там, в лесу, под уютное молчание Эргиса, я наивно пытался рассчитать свою жизнь. Если я доживу, если мы победим, я оставлю Баруфа на самой вершине власти, отберу способных ребят - и буду учить. Сначала азы: основы механики и оптики, минимум теории, зато каждый шаг подтвержден или опровергнут экспериментом. Из предыдущего опыта вытекает каждая мысль и порождает новый опыт. Никаких переваренных знаний, просто все время чуть-чуть подталкивать их, заставлять до всего доходить своим умом. Я ведь это умею: немало моих ребят честно заняло свое место в науке, хоть для славы мне хватило бы и одного Баяса.

Очень смешно? Теперь я понял, как это смешно. Стоит начать - и Церковь станет стеной на пути. Не поможет ни хитрость, ни притворство все равно она прикончит меня, а со мною всех тех, кого я успел разбудить.

Баруф? А чем он мне может помочь, даже если мы победим? Враги внешние и враги внутренние, ненависть знати, оппозиция армии, где все командиры аристократы, могучая прокеватская партия и сам Кеват, всегда готовый ударить в спину. Ссориться в такое время с Церковью? Да нет, конечно!

Я не мог бы его осуждать, я мог лишь завидовать его стремлению к победе - к той победе, что порою мне кажется страшней поражения.

Ладно, Квайр останется - независимый и сильный. Мы сколотим из соседних стран коалицию, которая утихомирит Кеват. Но и только. Церковь мы не тронем, и еще сотни лет мрак невежества будет душить страну.

Мы не тронем хозяев - они опора Баруфа - и все то же бесправие и нищета останутся людям предместий.

Мы не тронем землевладельцев - это пахнет гражданской войной - и почти ничего не изменится для крестьян.

Так зачем же все это?

Да, я знаю: цель Баруфа - единственно достижимая, всякий иной путь ведет прямиком в бездну. К таким бедствиям и страданиям, что избежать их уже благо. Но поражение только убьет нас, победа сделает нас рабами, загонит в узкий коридор, откуда нет выхода... или все-таки есть?

Проклятые мысли замучили меня; я почти обрадовался, когда однажды ночью Асаг ввалился ко мне с вестью, написанной на посеревшем лице.

- Все. Акхон отправил гонца. Перенять ладились, да охрана больно велика.

- Значит, началось, - сказал я тихо, и он угрюмо кивнул. - Давай, Асаг, готовь и ты гонца.

- Куда?

- В Кас. К Охотнику.

- А я по нем не соскучился!

- По-другому не выйдет. Восстание без головы...

- А у нас, вестимо, головы не сыскать!

- Головы есть, даже ты сойдешь. Не пойдет народ за Братством.

- Что, старое заговорило?

Подозрение было у него в глазах, и я устало вздохнул. Здесь, как в Олгоне: человеческая жизнь - паутина, неосторожное слово - и ее унесло. Конечно, можно словчить, уйти от ответа, но я раз и навсегда положил себе не хитрить с Асагом. Я и теперь сказал ему прямо:

- А я тебе, кажется, не обещал, что отрекусь от Охотника.

- Значит, выбрал уже?

- Еще нет, - ответил я честно.

Он усмехнулся, покачал головой и спросил - уже мягче:

- Так за нами, говоришь, не пойдут?

- Пойдут, только недалеко. В день бунта за кем угодно пойдут. Важно, кто с нами завтра останется.

- Свои, кто же?

- Вот нас и задавят со своими. Крестьяне только и знают, что Братство в бога не верует, да лавки жжет. Богачи? Войско? Ну, как вы с Церковью ладите, не тебе объяснять.

- А Охотник что же?

- Он удержится. Крестьяне его знают и верят ему. Купцы? А он еще десять лет назад кричал, что счастье Квайра не в войнах, а в торговле. Войско? Ну, пока до них вести дойдут, пока Эслан на что-то решится, уже и распутица грянет. Охотнику хватит этой отсрочки. Не из чего выбирать, Асаг. Если опоздаем - Квайру конец. Сперва Квайр - потом уже Садан.

- Ловко это у тебя выходит! Значит, только и свету, что в твоем дружке? Самим камень себе на шею повесить?

- Это уже вам решать. Выбор небогатый: этот камень или кеватский ошейник.

- Одного другого не слаще.

- Может быть. Только с Охотником еще можно бороться, а вот с Кеватом...

- Да как знать!

- Асаг!

Он поднял голову.

- Война с Кеватом будет все равно. Если Охотник... мы хотя бы сможем сопротивляться. Если нет - никакой надежды!

- Да, - сказал он угрюмо, - лихую ты мне загадку загадал. Это ж мне голову в заклад ставить... да уж кабы только свою, - покачал головой и побрел к выходу.

- Асаг!

- Ну что еще?

- Когда начнется, я должен быть с Огилом.

- На две стороны, что ли?

- Нет. Не умею. Просто там я сумею больше.

- Оно так, - согласился он, - да ты и мне нужен.

- Там я буду нужней. Не торопи меня, ладно? Я правда еще не выбрал.

- А ты разумеешь, что с тобой будет, коль ты его выберешь?

- Конечно.

- Так на что оно тебе?

- Я не терплю вранья, Асаг. Если не веришь в то, что делаешь... зачем жить?

- Экой ты... непонятный, - как-то участливо сказал Асаг. - Ладно, долю свою ты сам выбрал. Держать не стану, а одно знай: больше года мне тебя не оберечь.