Мужчина с понедельника по пятницу - Элис Петерсон

Среди ночи я вдруг проснулась. Я не могла вспомнить, действительно ли Джек говорил мне, что учится в университете в Бате, или мне просто показалось? Ведь когда мы сидели в пабе, он обмолвился, что не стал поступать в университет и в девятнадцать лет устроился на свою первую работу курьером.

Той ночью я спала очень плохо.

22

Было воскресенье, после прогулки с собаками в Ричмонд-парке мы с Гаем зашли в букинистический магазин. Стояла великолепная погода. Октябрьское солнце припекало наши спины и лица, трава поблескивала от росы; напротив остановился олень, не обращая никакого внимания на окружающих, словно нас там и не было.

Я знала, что наше время с Гаем подходит к концу, потому что в этом месяце возвращается Флора. Я часто спрашивала себя, возражала бы, если бы мой парень проводил время с другой женщиной, пока я находилась в отъезде. Конечно, да, даже если бы он поклялся всеми святыми, что между ними ничего не было. Я знала, что не должна слишком привязываться к нему; кроме того, я дорожила его дружбой. Мне было приятно рядом с Гаем. Находиться с ним – все равно что слушать шум дождя в теплом и сухом укрытии, закутавшись в одеяло. Также меня успокаивало то, что он не был знаком с Эдом. Рядом с ним мне ничто не напоминало о прошлом.

Я любила этот книжный магазин. В нем пахло кожей и кофейными зернами, но больше всего мне нравилось то, что, как и все светильники в магазине Мэри, каждая книга здесь имела свою историю и с ней нужно было обращаться очень аккуратно, как с хрупким стеклом. Мне доставляло удовольствие открывать романы и читать посвящения на авантитуле, которые так же дышали своей историей, как и сами произведения.

Старое издание «Грозового перевала» Эмилии Бронте посвящалось ее близким; трогательная надпись была сделана чернилами, а рядом аккуратно стояла дата.

– Мне не верится, что я узнала, что там внутри, – прошептала я Гаю, держа в руках экземпляр «Ребекки» Дафны Дюморье и показывая надпись: «Моему дорогому Башмачку, с любовью, твой Кексик».

– Башмачок? – Гай от удивления приподнял бровь.

– Это мило, очень лично, они так обращались другу к другу только наедине. А у тебя когда-нибудь было прозвище?

Он покачал головой.

– Эд всегда называл меня Джилли или милая. – Равно как и у меня не было для него никакого особого имени.

Я захлопнула книжку, рассказав Гаю, как папа читал нам с Ником этот роман. Я помню, что особенно любила тайну, вокруг которой вертелся сюжет, и была заинтригована поведением героев, особенно мрачной миссис Дэнверс. И даже Николас, порой хмурившийся при виде огромных коробок с подарками, потому что сомневался, что ему угодили, был увлечен этой историей.

Вернувшись домой, я приготовила для нас небольшой ланч: омлет с салатом.

– Как дела с Джеком? – спросил он, пока я взбивала яйца в миске.

– Отлично. На прошлой неделе ходили прогуляться.

– Прогуляться?

– Просто пропустить в пабе пару бокальчиков. – Тут зазвонил мой мобильник. – Где он? – спросила я Гая.

Вместе мы отправились на звук мелодии. Я увидела, как Гай ковыряется в хламе под столом. А затем мой взгляд упал на фотографию Мэган. В конце концов я обнаружила телефон; он завалился между диванными подушками, но кто бы это ни был, он названивал довольно долго. У меня был пропущенный вызов от Анны, я тут же ей перезвонила. Вчера вечером мы ходили с коллегами Анны, включая женатого Пола, в которого она давно влюблена, в бар. Я увидела Пола впервые и едва сдержалась, чтобы не сказать: «Мне Анна так много о вас рассказывала». Но мне удалось сохранить хладнокровие, и, даже спрашивая его о чем-то, я изо всех сил старалась не рассматривать беднягу. Он вкратце объяснил, что находится в процессе развода. Ему было сорок шесть лет, и у него был семилетний сын Бенджамин. Пол очень трепетно относился к ребенку. Он оказался очень скромным и тихим человеком, но чрезвычайно интересным собеседником. Кроме того, выяснилось, что в свободное от работы время он увлекается автогонками. Это меня удивило.

– Я с Гаем, – сказала я, когда Анна спросила меня, чем я занимаюсь. Он в это время разглядывал книги на моей полке.

– Опять? – удивилась она.

– Отстань, – ответила я. Теперь Гай взял с каминной полки нашу с Раскином фотографию.

– У меня жуткое похмелье. И… Пол остался у меня на ночь, – взволнованно прошептала она.

– Ничего себе! – вскрикнула я. – Ну давай, рассказывай. Я хочу знать все подробности.

Гай удивленно посмотрел на меня.

Анна была безжалостна. Она ответила, что сейчас не может, потому что Пол того и гляди выйдет из ванной, и пообещала, что перезвонит позже.

Я вернулась на кухню дорезать салат и вкратце рассказала Гаю про Анну, но он опять перевел разговор на Джека и спросил:

– Чем он интересуется? Кстати, тебе помочь? Скажи, что делать?

– Ничего-ничего. Я сама. Ты будешь диетическую колу или обычную? Джек потрясающий.

– Мне обычную.

– С Джеком очень легко. К тому же он не доставляет никаких хлопот.

– Должна же у него быть хоть одна дурная привычка, – сказал он, с треском открывая колу.

– Нет. Ну ладно, он оставляет использованные чайные пакетики в раковине. Пожалуй, это все…

Гай догадался, что я хочу сказать что-то еще:

– И-и?

Я улыбнулась.

– Он думает, что мне тридцать два.

– Почему?

Я рассказала Гаю, что Глория в объявлении немного «омолодила» меня.

– Ну и что? Тебе тридцать четыре. Не так уж сильно она приукрасила.

– Почти тридцать пять. Я просила Глорию не упоминать мой возраст.

– Возьми и скажи ему. Тоже мне проблема. Джилли! Да ты вся покраснела. Тебе он нравится? Я прав?

– Гай!

– Ну же, давай колись!

– О’кей. Меня влечет к нему, – призналась я. – Понимаю, он мой постоялец. И вероятно, это неправильно и стоит выбросить его из головы, но… Боже, он такой сексуальный. – Я сделала паузу. – Но я уверена, что у нас ничего не получится.

– Почему?

– Он слишком молод.

– Нет, что за глупости ты себе напридумывала?

На самом деле в этом заключалась истинная причина моих сомнений.

– Я никогда не встречалась с мужчинами моложе меня. Если бы ты видел, какая я рядом с ним. Я не могу расслабиться! Знаю, это звучит глупо…

– Продолжай.

Я рассказала ему, как колебалась, когда Джек предложил мне прогуляться.

– Может быть, я нервничаю, потому что не хочу снова испытать боль, боюсь опять выглядеть идиоткой. Я никак не могу преодолеть этот барьер. Хочу, но не могу. К тому же есть в нем кое-что, в чем я немного сомневаюсь… Но… – размышляла я вслух, но все же решила не говорить про университет в Бате. – Я становлюсь параноиком.

– Из-за чего?

– Ладно. Не бери в голову.

– Джилли, быть может, ты слишком накручиваешь себя? – предположил он. – Мне кажется, тебе нужно перестать много думать о том, что скажут другие, и просто начать веселиться.

– Мне нравится, как это звучит. – Мы подняли банки с колой и чокнулись. – За веселье! – сказала я.

За ланчем мы с Гаем попытались регламентировать нашу дружбу, потому что наша компашка собачников начала шушукаться о нас. Анна говорила, что и дня не проходит, чтобы я не упомянула про Гая.

Дело в том, что я как-то сказала ей, что сейчас мы находимся в одинаковом положении, потому что ни у одной из нас нет семьи, мы одиноки, пусть и по разным причинам. Анна понимала меня как никто, потому что мы испытывали схожие чувства в отношении наших замужних подруг. Мы по-прежнему их обожали, но в какой-то момент наши пути разошлись. Конечно, это естественно, что мы не могли с ними встречаться так же часто, как и раньше, например, с той же Сюзи.

Гай рассказал, что многие из его друзей переехали с семьями за город, решив, что там качество жизни лучше, но часто ему даже в выходные не хочется покидать пределы Лондона, чтобы навестить их, потому что все равно никогда не удается толком поговорить, то дети отвлекают, то домашние дела.

– Когда мы болтаем с Сюзи, мы то и дело отвлекаемся, потому что она периодически кричит: «Роуз, не надо тыкать пальцем брату в глазик!»

Гай рассмеялся.

– Или: «Покажи мне сиськи» – просит Матильда, когда я пытаюсь почитать ей перед сном. На данный момент сиськи – это ее любимое слово. Она моя племянница, – добавила я.

Гай приподнял бровь.

– Мне нравится ее идея, – сказал он.

После того как мы выпили кофе, я поманила Гая в гостиную к моему письменному столу. Это был старинный стол, принадлежавший еще папиной маме. Я потянулась к нижнему ящику и достала стопку бумаг. Гай взял верхний листок и прочитал:

– «Микки – волшебная обезьянка». Так это же история, которую ты рассказывала Мэган, ведь так?

Я кивнула. Я рассказала Гаю, что начала писать ее, когда мне было тринадцать, но так и не закончила. Это были лишь черновики.

И призналась, что в детстве очень любила читать и частенько запиралась в своей спальне, чтобы мне никто не мешал.