Личное счастье - Любовь Воронкова

Попутно вспомнилась и Тамара. Зина не видела ее после случая в Зоопарке. Поступок Тамары больно оскорбил ее: Зина хотела помочь ей, доверила ей ребят. И вот как она поступила! Видно, все-таки стыдно Тамаре, если она не приходит больше. А Зина тоже не пойдет к ней. Она не сможет простить Тамаре этого ее поступка!

Но подумала так и смутилась. А может, Тамара сейчас и сама терзается? Возможно, и пришла бы к Зине, да не может решиться? Нет, нехорошо осуждать не выслушав. Надо повидаться с ней. А может, она сейчас здесь, в клубе?

Зина стала приглядываться к публике, сидящей в зале. И тотчас увидела в первом ряду Антонину Андроновну. Антонина Андроновна обмахивалась маленьким веером, сверкая острым огоньком кольца. Она сидела неподвижно, нарядная, громоздкая, она не смеялась и не хлопала маленьким актерам.

Тамары рядом с ней не было.

Сказка кончилась, загорелись лампочки. В зале шумели аплодисменты, ребята на сцене неуклюже раскланивались. Зина хлопала изо всех сил, она была счастлива чуть не до слез.

В антракте Зина разыскала отца. Он был в «курилке».

– Папа, ну как? – спросила она.

А самой ей уже было и так ясно, что отец и доволен и растроган. Темные, немного запавшие глаза его глядели задумчиво и ласково, губы не могли сдержать улыбки.

– Ну видишь, папка? – сказала Зина чуть-чуть назидательно. – А ты уж думал, что наш Антон совсем пропащий человек! Видишь?

– Вижу, вижу. – Отец улыбнулся и погасил папиросу. – Все вижу! А у меня, между прочим, новость есть!

Зина с удивлением посмотрела на отца:

– Какая?

– Секрет пока.

– Ну, папка! Скажи хоть, новость-то хорошая?

– Мне кажется, что хорошая.

– Ну скажи скорей!

– Потом, потом, дома…

К отцу подошел товарищ, вальцовщик с их завода, и Зине пришлось вернуться в зал.

Ей снова бросилась в глаза крупная фигура Антонины Андроновны, ее оранжевое шелковое платье полыхало среди гуляющей по залу толпы. Зина подошла к ней:

– Здравствуйте, Антонина Андроновна. А где же Тамара? Она не пришла?

Антонина Андроновна посмотрела на нее сверху вниз, еле повернув голову:

– Тамара уехала.

– Как! Она уехала к папе? Совсем?

– Почему же совсем? И чего так удивляться? Просто поехала навестить отца, естественно.

И отвернулась.

«Значит, получила письмо и поехала, – подумала Зина. – Ну и хорошо. С отцом ей будет лучше. Только все-таки могла бы хоть проститься».

А впрочем, чего ж прощаться? Она приходила к Зине лишь тогда, когда ей больше не к кому было прийти. Но разве Зина ей была хоть как-нибудь дорога? Нет же. Да и кто ей был когда-нибудь дорог? Тамара умела только принимать внимание и услуги других. Только принимать…

– Подумаешь, твой Антон, малявка, уа-уа! – вдруг негромко прозвучало около нее.

Зина быстро обернулась. Она узнала этот противный ей голос. Ну конечно, вот он здесь, коренастый, нестриженый, с дерзким взглядом прищуренных глаз, Яшка Клеткин.

– А что, думаешь, я так не мог бы? – продолжал он, раздувая ноздри. – Еще получше сыграл бы. Я бы сыграл – все со смеху околели бы!

Зина глядела на него не отвечая. Елена Петровна говорит, что с ним надо заняться. Может, и надо, но только Зина этого не сможет!

– А чего? – не отставал Яшка. Он сунул руки в карманы и стоял покачиваясь. – Я какую хочешь пьесу сыграю. Я бы и в кино сыграл. Еще и получше Рыбникова!

– Вот и ступай в кино да играй, – ответила Зина и, отстранив Яшку, поспешно прошла за кулисы.

– Все. Сеанс окончен… – вместе с коротким резким свистом донеслось до нее.

– Вот и да. Окончен, – пробормотала про себя Зина. – Хоть бы он раз и навсегда окончился, этот твой сеанс!

Ребятишки уже сняли свои костюмы. Сейчас в клубе начнется вторая часть – выступления заводской молодежи. А ребятам можно идти домой.

Елена Петровна внимательно поглядела на Зину:

– Что-нибудь случилось?

Зина хотела ответить, что ничего не случилось. Да ведь это так и есть – ничего не случилось.

– Так только, пустяки, Яшка Клеткин. – Зина покосилась на Антона и сбавила голос: – Яшка Клеткин в зале.

– Ты говорила с ним?

– Нет. Он сам со мной говорил.

– О чем же он говорил? – Елена Петровна обняла Зину за плечи и отвела подальше от ребят.

Зина рассказала. И тотчас отмахнулась:

– Тоже актер! Тарзана он может изображать, а больше никого.

– Надо его позвать к нам в лагерь, – решила Елена Петровна.

Зина остановилась и посмотрела ей в глаза. Разве она не знает, что Зина не может терпеть Клеткина?

Елена Петровна поняла ее. Она снова обняла Зину за плечи:

– Зина, так нельзя. Ребятишек надо любить. А иначе ты никогда не станешь ни хорошей вожатой, ни хорошим педагогом, хоть двадцать институтов кончай. Надо научиться в каждом из ребят прежде всего видеть хорошее. А если не видишь, найди в нем это хорошее. Вот, казалось бы, что же найдешь в таком, как Яшка Клеткин? А видишь – даже искать не надо, сам сообщил: хочет играть на сцене. Вот за это и ухватись.

– Я?!

– Конечно, ты. А что ж ты думаешь, нам, учителям, воспитателям, приходится работать только с теми, кто нам нравится? Ты же и сама знаешь, что человек не всегда может делать то, что хочет, а делает то, что должен. Ведь не отправилась же ты со своими друзьями в поход? А почему? Потому что должна была остаться.

Зина вздохнула. Да, не отправилась! Ее друзья сейчас ходят по тем зеленым солнечным дорогам, которые грезились Зине каждую ночь, они ночуют у костров, они поют песни, работают на сенокосе. И все они вместе, как хорошо им, как весело, и до чего же Зина соскучилась о них!

Когда возвращались домой из клуба, Зина вспомнила, что у отца есть какая-то новость.

– Папа, а ты не можешь сейчас открыть свой секрет?

Отец принял таинственный вид:

– Нет. Что за разговор в дороге?

– Ну, папка! Что ты там придумал?

Дома Зину ожидало письмо. От Фатьмы, конечно. Наконец-то! Только Зина не будет сейчас читать его. Сейчас надо готовить ужин, потом ужинать, потом мыть посуду… А уж после всего, когда не нужно будет ничего делать и спешить, она вскроет письмо и сядет беседовать со своей любимой подружкой.

За ужином отец напомнил:

– Ну что ж, рассказать, что ли? Или уже не интересно?

– Ох, папка! – спохватилась Зина. – А я уж и забыла!

– Рассказать, рассказать! – подхватил Антон.

– Так вот слушайте… Картошка хорошо поджарилась у тебя сегодня…

– Ну, папка!

– Нет, правда хорошо, с лучком…

– Ну, папка же!

– Так вот, ребята. Сегодня я переговорил в отделе кадров. И с Андреем Никитичем. Они согласны дать мне отпуск на июль месяц.

– Ой, хорошо! А куда?..

– Так вот через несколько дней мы все втроем как соберемся, да и в деревню к бабушке! А?

– Ой, папка! Неужели? – Зина так обрадовалась, что не верила такому счастью.

Антон соскочил со стула и бросился к отцу:

– С папкой! В деревню!

Он забрался к нему на колени и принялся целовать отца в колючую, жесткую щеку.

– Папа, подожди-ка… – У Зины пропала улыбка. – А Изюмка как же? Значит, целый месяц к ней никто не поедет?

– Ну как же так? – Отец пожал плечами. – А разве мы из деревни не можем приехать ее навестить? Теперь по всем дорогам автобусы, электрички. Не то что раньше бывало: на лошади полдня до станции добираешься – трюх-трюх! А то и вовсе на своих на двоих. Теперь съездить куда хочешь ничего не стоит.

– Папа, подожди, а как же пионерский лагерь?

– Проживут месяц без тебя. Тебе тоже нужен отдых!

Пожить в деревне вместе с отцом и Антошкой. Ну разве плохо? Очень хорошо, очень даже!.. Хотя это и не совсем то, чего хотелось Зине…

– Да, письмо!

Отец и Антон, уютно обнявшись, сидели на диване и читали «Сказку о золотой рыбке».

А Зина шла вместе со своими школьными друзьями по мягкому теплому проселку с розовой кашкой по краям, полола в колхозе капустные грядки, сбегающие к реке, купалась в этой веселой речке с осокой и стрекозами; выступала в колхозной избе-читальне (читала стихи), варила на костре кашу…

«Андрюшка, такой нескладный, повесил сушить свои башмаки над костром, и один башмак упал прямо в огонь. Пока спохватились, а он уже обгорел весь, подметка отстала. Привязали веревочками, так теперь и ходит…»

– Эх ты, Андрей!.. – тихонько смеялась Зина. «А когда из Москвы уезжали, собрались все на платформе. Уже гудок, а Артемий все не командует посадку. Уже надо скорей садиться, тогда он говорит: «А где же та беленькая девочка? Зиной, кажется, зовут?» Мы сказали: «Она не поедет», – и он был недоволен. И тут же велел идти в вагон…»

Зина несколько раз перечитала эти строчки. «А где же та беленькая девочка?.. Он был недоволен». Заметил, значит. Заметил, что ее нет! «Зиной, кажется, зовут?.. И он был недоволен». Он был недоволен! Он был недоволен!