Личное счастье - Любовь Воронкова

Тамара перевела дух и села в самый густой холодок на берегу пруда. Ну, убежали, так и ладно. Значит, не хотели с ней ходить, а она и не навязывается. И ничего им не сделается, приедут домой и одни.

Снова поднялась было тревога – ехать далеко, через весь центр. Найдут ли дорогу? И движение на улицах такое страшное… Но Тамара тут же постаралась отмахнуться от этих мыслей. Авось не грудные младенцы. А что же ей теперь – задохнуться, что ли, бегая за ними?

С пруда потянуло свежестью, приятно овеяло разгоряченное лицо. Белый гусь вдруг загоготал и, вытянув шею, тяжело хлопая крыльями, взлетел над прудом.

Может, он собрался куда-то на свою родину, на Север, на морошковое болото… Но, не долетев и до берега, плюхнулся в воду и поплыл, горделиво оглядываясь. Видали? Вот и скажите, что он не умеет летать! Тамара глядела на этого гуся, а мысли шли своим чередом. Может, она сейчас придет домой, а письмо от отца уже ждет ее. И она поедет. Поедет в совхоз.

Ну хорошо, в совхоз. А что она будет делать там, в совхозе? Что-то смутно, неясно это будущее. Сможет ли она там прижиться? Или и там она будет чужой и одинокой?

Вздор, вздор! Городские нужны в деревне. Все только обрадуются, если она туда приедет. Неразвитые деревенские ребята и девчонки будут хороводом ходить вокруг нее, лишь только она появится там, нарядная, легкая, красивая…

А в лагере уже волновались. Зина то и дело выбегала за ворота посмотреть, не идет ли Тамара с ребятами.

– А что ж волноваться? – сказала Елена Петровна, скрывая тревогу. – Тамара взрослая девочка, и ребята не малыши. Придут.

Но Зина лучше знала Тамару, от нее всего можно было ожидать. Уходя, она всех успокоила – что они ей не доверяют, что ли? Ведь не бросит же она ребятишек! Зина сама навела Елену Петровну на эту мысль – отправить Тамару с ребятами в Зоопарк. И даже Антона отпустила с ними, чтобы не получилось так, что чужих ребят доверила ей, а своего братишку побоялась доверить. Она хотела втянуть Тамару в их жизнь, хотела заинтересовать ее занятиями с детьми, она думала, что Тамара, помимо своего желания, увлечется этой милой, согревающей сердце работой.

А теперь Зине стало страшно. Можно ли было положиться на Тамару? А вдруг она все-таки уйдет и бросит ребят? Где они? Почему не возвращаются так долго?

Лагерный день подходил к концу. Девочки-рукодельницы сложили вышивание. Самолеты и планеры уже не взлетали над сиренью. Юннаты начали поливать цветы.

Елена Петровна подозвала Зину:

– Ты отпустишь ребят. Я поеду разыщу…

В это время распахнулась калитка и на площадку явилась целая компания – Полянка, Сенька Шапкин, Кондрат и с ними милиционер. Ребята выглядели смущенными и растерянными.

– Что такое? В чем дело? – испуганно спросила Елена Петровна.

– Забирайте своих октябрят, – ответил милиционер, строго глядя на Елену Петровну из-под белых, жестких, похожих на зубные щетки, бровей. – Распустились, хулиганят, нарушают… пускаете одних!

– А где же Антон? – не слушая его, крикнула Зина. – Где Антон и Витя? И Юльки нет! Они с Тамарой?

– Все трое у нас в милиции. В детской комнате. Одному там медсестра перевязку делает.

– Как?.. Почему? Кому делают перевязку? Ребята, что случилось?

– Да просто мы хотели искупаться, – деловито стал объяснять Сенька Шапкин, – ну там, в пруду, где гуси. А он… – Сенька покосился на милиционера, – сразу в милицию.

– А Витя и Антошка сразу побежали. И Антошка сразу упал, – подхватила его речь Полянка, – и ногу ушиб.

– А где же Тамара? Ведь она же была с вами? – спросила Елена Петровна.

– Никаких Тамар с ними не было, – сказал милиционер. – И вообще, товарищ воспитательница, давайте посоветуемся, кого будем штрафовать.

Зина уже не слышала этих слов, она бежала выручать ребят. Всю дорогу сердце ее горело от тревоги и от возмущения: как могла Тамара бросить их, уйти? Значит, у нее совсем нет совести? Бросить ребят одних на московских улицах, где столько трамваев, машин, автобусов!

Серьезной беды не случилось. Антон только сильно ободрал ногу. Но неприятность была большая.

– Ну что с тобой делать, Антон? – упрекала его Зина дорогой. – Ну зачем тебя понесло на эту изгородь? И как ты думаешь, для чего эта изгородь поставлена?

– Чтобы утки не разбегались, – не глядя на Зину, отвечал Антон.

– И чтобы люди уток не трогали и не пугали. И пруд этот для уток сделан, а не для людей. Большой парень, а понадеяться на тебя никак нельзя. Как же это так? А?

– Сам не знаю.

– А надо знать. Пора отвечать за свои поступки, ты октябрятскую звездочку носишь. Вот мама на тебя поглядела бы!

У Антона задрожали губы. Этого упрека он вынести не мог.

– Я больше не буду! Вот увидишь, не буду больше!

Антон всегда обещал, обещал. Но как полагаться на его обещания?

Тамара, вернувшись домой одна, не знала, что ей делать. Пойти в лагерь? Но как поглядят на нее Зина, Елена Петровна и вообще весь лагерь? Тут и начальник прибежит и вожатые… Поднимется такой шум, что вынести невозможно, – взяла ребят и потеряла их.

Все же украдкой, потихоньку она прошла мимо ворот лагеря, заглянула туда – не слышно ли шума? Но в лагере было спокойно.

«Пришли ребята или не пришли? – мучилась Тамара. – Как узнать? Да, наверное, пришли, а то уже подняли бы тревогу. Но как все-таки узнать?»

Уйти домой она не могла. Она вернулась, чтобы снова пройти мимо лагеря. И тут же увидела в начале улицы милиционера и с ним ребят. Тамара быстро перебежала на другую сторону и скрылась в переулке. Ребят нашли, ребята живы. Ну и хорошо. А Тамаре встретиться с Еленой Петровной или даже с Зиной просто невозможно. О, только бы ее кто-нибудь не увидел из лагеря, только бы ее не остановили!

НОЧНЫЕ ЭЛЬФЫ

Каждый день в этом зеленом и радужном мире, в котором жила Изюмка, происходили разные открытия и всякие чудеса вмешивались в самые обыкновенные дела.

Оказывается, если горошину воткнуть в грядку, а потом поливать из лейки теплой, согревшейся на солнце водой, то из этой горошины вылезет зеленый росток. И на этом ростке раскроются листики, сначала крошечные, а потом они подрастут и потянутся кверху.

– А откуда же они берутся? – допрашивала Изюмка Полину Аркадьевну.

Полина Аркадьевна отвечала неизменно спокойно и приветливо:

– Они берутся из горошины.

– Значит, они в горошине были спрятаны? А где же они там сидели?

Полина Аркадьевна взяла из миски с водой разбухшую горошину, разломила ее пополам и показала малюсенький зародыш.

– Вот так они там сидят.

Изюмка унесла эту горошину, долго разглядывала малюсенький росточек. Потом спрятала горошину в коробку: когда приедут папа, Зина и Антон, она им покажет.

Вскоре оказалось, что в речке живут не только рыбки. Рыбок в речке много. Они плавают, играют под водой, иногда подплывают к самым ногам, если стоишь на песчаной отмели. А если пошевелишься, то они, сверкнув чешуей, мгновенно уходят куда-то в темные травы, под широкие листья кувшинок. Может быть, у них там есть гнездышки, в которых они спят?

Но, кроме рыбок, в речке живут еще водяные жуки. Они бегают по воде будто на коньках и не тонут. Такие веселые эти жуки! Еще в речке есть раковины. Они очень крепко закрыты. Сначала кажется, что это просто так – раковинка, и всё. Но, оказывается, там внутри сидит живое существо, моллюск. Иногда этот моллюск приоткрывает створки и выглядывает из раковины. Наверное, ему надоедает сидеть в темноте, вот он откроет дверцу своего домика и поглядывает оттуда на солнечные пятна, которые светятся на песчаном дне, на рыбок, на зеленые водоросли…

Однажды Изюмка, немного испуганная, побежала к Полине Аркадьевне.

– Там около берега… на дне… палочки ползают!

– Какие палочки?

– Обыкновенные! Веточки с деревьев, маленькие… и ползают!

– Не ползают палочки, – сказала Изюмкина подружка Лена, – у них ножек нету.

– Есть, есть ножки! – закричала Изюмка. – Я видела!

Краснощекий толстоногий Андрюша поднял с травы обломок ольховой ветки:

– Где ножки?

– У веток нет ножек, – повторила Лена.

– А я видела! – горячилась Изюмка. – Я сама видела!

Полина Аркадьевна созвала ребятишек, которые играли недалеко от них, на заросшей цветами луговинке, и они все отправились на речку смотреть, как ползают палочки. Ребята бежали вперегонки, всем было интересно смотреть на такую диковину. И только Лена спокойно шла рядом с Полиной Аркадьевной и время от времени монотонно повторяла:

– А палочки не ползают. У них нету ножек.

Зеленый бережок, отлого спускаясь к речке, мягко переходил в песчаную отмель. И здесь, около отмели, в прозрачной тени ракит лежало на дне множество коротких черных обломков, будто кто-то взял тонкую древесную ветку, изломал ее на равные кусочки и бросил в тихий, прогретый солнцем бочажок[3].