Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

часто доставляли нам проблемы в России, демонстрировали в этом конфликте самый разумный подход, что давало хоть какую-то надежду на стабильность. И эта надежда оказалась не пустой. Вскоре к власти в Азербайджане пришёл опытный советский партаппаратчик Гейдар Алиев, человек, весьма искушённый в политических интригах. Шаг за шагом Алиев выстраивал более сдержанную и последовательную политику. Когда Алиев укрепил основы своей власти, я предложил ему и новому лидеру Нагорного Карабаха Роберту Кочаряну (позже он стал президентом Армении) встретиться лично. Они выбрали Москву как место для переговоров, которые должны была иметь строго конфиденциальный характер. Встрече предшествовала тщательная подготовка, важно было избежать демагогической риторики и обвинений, как правило, сопровождающих переговоры конфликтующих сторон. Я планировал выстроить разговор так, чтобы Алиев и Кочарян как можно быстрее перешли к делу.

Для начала провёл отдельные пятнадцатиминутные переговоры с каждым из них. Даже в узком кругу они в совершенстве исполняли свои роли: один работал в образе мудрого и спокойного политического тяжеловеса, другой — энергичного и открытого борца за свободу. Лучшие драматические актёры, виденные мной в театре, выглядели бы бледными тенями рядом с этими политическими лидерами.

После дипломатической «разминки» представитель моей протокольной службы пригласил двух лидеров в чайную комнату, где мы встретились все вместе. После короткого введения я извинился и вышел, оставив их одних. Когда их встреча с глазу на глаз завершилась, я снова коротко поговорил с каждым из них по отдельности. Они отказались делиться подробной информацией о своей дискуссии и подписывать какой-либо документ. Однако, когда мы прощались, они выглядели удовлетворёнными и непротокольно благодарили меня за посредничество.

В результате Баку и Степанакерт согласились на временное прекращение огня. Увы, оно почти немедленно было нарушено, при этом каждая из сторон обвиняла в недоговороспособности другую. По такой же схеме события на линии противостояния повторялись и в последующие годы. И каждый раз после нарушения перемирия стороны удваивали усилия по военному решению конфликта.

Стабильное перемирие могло быть достигнуто с помощью международных миротворческих сил. Это требование я слышал от обеих сторон конфликта и сам его поддерживал. Но позиция Запада была иной. Дело в том, что на урегулирование нагорно-карабахского конфликта влияли, да и сейчас влияют разные международные факторы. Веками шла борьба между рядом держав за влияние на это регион. Здесь переплелось всё — и исторические обиды, и конкуренция за нефтяные ресурсы, и наступление исламского экстремизма, и многое другое. Традиционно на стороне Баку играет сильнейшая держава региона — Турция.

Хотя Южный Кавказ был и остаётся зоной политических и экономических интересов для России, она не могла исключить из процесса урегулирования другие влиятельные страны. Это было не только нереалистично, но и обременительно. Конструктивное вовлечение Запада и его инвестиции в регион могли помочь серьёзно стабилизировать ситуацию и заложить основу партнёрских отношений между враждующими сторонами. Это было бы лучше для России, чем брать исключительно на себя ответственность за зону бедности и религиозно-политической напряжённости.

Именно поэтому мы придерживались линии на то, чтобы миротворческие силы были интернациональными. Да, Россия первой выделила ограниченное количество миротворцев для наблюдения за прекращением огня, но к ней довольно быстро присоединились другие страны СНГ. При этом контингент оставался небольшим. Очевидно, были необходимы более многочисленные силы и более широкое международное участие. Мы поддерживали стороны конфликта в их желании привлечь Совет Безопасности ООН. Однако США и другие западные страны считали, что проблемой должно заниматься СБСЕ, хотя они знали, что только Совет Безопасности ООН обладал полномочиями и ресурсами для отправки миротворческих вооруженных сил, которые требовались в зоне конфликта.

Нежелание Запада разделить бремя миротворческих операций подрывало эффективные совместные усилия. Существовало значительное дипломатическое соперничество между разными странами, желавшими укрепить своё влияние в регионе и выиграть в общественном мнении за счёт миротворческих действий. Конфликтующие стороны эксплуатировали эти разногласия, лавируя между разными державами и добиваясь от них политической и экономической помощи.

Русские националисты видели в дипломатическом соперничестве доказательство того, что страны Запада хотят выдавить Россию из региона, чтобы захватить нефтяные месторождения на азербайджанских берегах Каспия. С другой стороны, некоторые западные стратеги обвиняли Россию в неоимпериализме и действительно выступали за выдавливание России из этого региона. И та, и другая позиции были опасны и нереалистичны.

Однажды я прибыл на встречу министров иностранных дел стран, входящих в СБСЕ, и с удивлением обнаружил, что западные дипломаты отказались даже упомянуть Россию и СНГ в проекте итогового документа по Карабаху. Я поговорил об этом с некоторыми европейскими министрами. Ещё раз обратил их внимание на то, что Россия сыграла ключевую дипломатическую роль в организации диалога между конфликтующими сторонами. Напомнил, что Запад выступил против использования миротворцев ООН. Попытался убедить их, что попытки изолировать Россию послужат интересам русских империалистов, критикующих нас за прозападную политику.

По моему убеждению, итоговый документ должен был официально признать позитивную роль России и СНГ в карабахском мирном процессе. Западные делегации заявили, что я мешаю успешному завершению конференции, так как все документы, кроме итогового, уже были согласованы. Но я стоял на своём: несправедливый итоговый документ будет контрпродуктивным как для карабахского мирного урегулирования, так и для будущего СБСЕ. После некоторой задержки был принят компромиссный текст, в котором должным образом были упомянуты и Россия, и СНГ.

Международные миротворческие силы прибыли в зону конфликта только в марте 1995 года. Перемирие, установленное при посредничестве России, продержалось ещё годы, и мирные переговоры между Арменией и Азербайджаном при посредничестве ОБСЕ (так позже стал называться СБСЕ) и России продолжались. Вопросы, согласованные сторонами конфликта во время переговоров 1992–1994 годов, остаются краеугольным камнем любого мирного урегулирования конфликта.

Моё посещение зоны боёв помогло мне составить детальную картину, которая, как подтвердилось впоследствии, оказалась типичной для конфликтов по всему постсоветскому пространству. Причины конфликтов, как правило, коренились глубоко в вековой межэтнической вражде, которая усугублялась советской нетерпимостью и склонностью к применению силы. Разрешить эти противоречия можно было только с помощью взаимных компромиссов. Однако путь к ним блокировали полевые командиры, которые управляли процессом в гораздо большей степени, чем политики. И эти командиры зачастую получали поддержку и снаряжение от частей российской армии, размещённых на постсоветском пространстве.

Всё это укрепило мою убеждённость в том, что Москва не должна повторять советские попытки силового давления и умиротворения конфликтующих сторон кулаком. Вмешательство такого рода доказало свою неэффективность в Советском Союзе. Подобный сценарий мог обернуться для России политической катастрофой. Ещё хуже для России было бы принять чью-то сторону. Я доложил эти выводы Ельцину и публично защищал их в Москве и в международных организациях.

Мои дипломатические