Пес по имени Бу - Лиза Эдвардс

Одним словом, работы в центре для меня хватало. Не успели мы войти, как нас уже обступили отчаянно нуждающиеся в помощи люди. Сотрудники Красного Креста, вынужденные оставить своих питомцев дома, жаждали внимания наших животных. Даже традиционно выдержанные военные полицейские, дежурящие у входа и в самом здании, и те потянулись к собакам.

— Ой, какой чудесный пес! — заметил один из них.

— У меня был точно такой же! — воскликнул второй. — Можно мне погладить вашего пса?

Одного их взгляда на собак хватило, чтобы эти крепкие мужчины стали ласковыми и сентиментальными.

Было очевидно, что сотрудникам центра помощь нужна точно так же, как и родственникам погибших. Я не смогла удержаться от улыбки, вспомнив, что нахожусь здесь благодаря моему случайному отравлению, которое и навело меня на мысль о возможностях собак. Выходило так, что в тот день писающий щенок Бу придал нам с Данте определенную траекторию движения.

Я успела лично убедиться в том, как важны эти собаки не только для родственников жертв трагедии, но и для сотрудников, и поэтому на все их просьбы позволить погладить собак я отвечала уверенным: «Гладьте на здоровье!» Наши хендлеры знали, что их работа начнется, как только они войдут в здание, потому что каждый, кого они встретят, будет нуждаться в дружеском контакте с животным. Всем, кто оказался в непосредственной близости к событиям 11 сентября, есть что рассказать. Для нас, явившихся в Центр семейной помощи в сопровождении собак, это рассказ о физически ощутимых переживаниях, окутывающих людей подобно тяжелой мокрой одежде, и о том, как общение с собаками немного облегчало их непосильную ношу. Безусловная любовь, которую дарят людям собаки, позволяет нам перед лицом трагедии видеть их чистоту и использовать их как губки для своего горя. Хотя они и не могут устранить проблему, зато могут подарить миг спокойствия. Мы дистанцируемся от окружающего хаоса, в результате чего наше кровяное давление нормализуется, а на сердце становится светлее. Дружелюбно настроенное животное позволяет гладить свою теплую шерсть, успокаивая и утешая нашу израненную душу.

Мы с Дианой также собирали отчеты команд о проделанной работе. Возможно, один из самых потрясающих отчетов — рассказ о работе самой Дианы и ее золотистого Хантера.

Через две недели после падения башен Диана с Хантером находились в детской комнате Центра семейной помощи, общаясь с Бобби, маленьким мальчиком, который до сих пор не произнес ни слова о своем погибшем отце. Мама Бобби и сотрудники центра вполне оправданно переживали за мальчугана. Когда Диана и Хантер вошли в комнату, Бобби что-то рисовал, но тут же отложил карандаши, чтобы подойти к прелестному, покрытому золотистой шерстью существу весом восемьдесят с лишним фунтов.

— Как его зовут? — спросил Бобби.

— Хантер, — ответила Диана.

— Сколько ему лет?

— Почти три года.

— А какая это порода?

Бобби засыпал Диану вопросами. Осознав, что малыш очень скоро исчерпает всю имеющуюся у нее информацию о Хантере, она предложила:

— Хочешь выгулять его?

Бобби, разумеется, тут же согласился, но потом вспомнил, что надо спросить разрешения у мамы.

— Мы можем пойти на прогулку все вместе, — сообщила Диана Бобби и его матери.

Когда во время терапевтического визита мы отправляемся с клиентом на прогулку, он обычно держится за конец поводка, а хендлер — за середину, тем самым контролируя движения собаки. Это позволяет хендлеру служить своего рода буфером. С одной стороны, он предотвращает нежелательное натяжение ошейника или шлейки, а с другой — не позволяет собаке дергать или тянуть клиента. Бобби и его мама, разумеется, не могли пройти через здание Центра семейной помощи в обществе большого ласкового пса без того, чтобы их не остановили. Когда кто-то начинал расспрашивать о великолепной собаке, Диана переадресовывала вопросы Бобби, который успел узнать о Хантере довольно много и точно знал, какие ласки тот предпочитает («вот здесь, ниже левого уха») и какое угощение любит больше всего («собачьи галеты»).

Наконец, после того, как Бобби представил Хантера всем его новоявленным восторженным почитателям, он обернулся к Диане.

— Можно я поведу его к Стене Медведей?

— Ты тут главный, — ободряюще кивнула Диана. — Веди нас, куда хочешь.

— Это вон там, — показал он, подводя команду к упомянутому месту.

Стена Медведей оказалась одним из самых душераздирающих мест, которые я когда-либо видела. Она протянулась почти на целый городской квартал и была сложена из плюшевых медвежат для погибших близких, фотографий пропавших людей и открыток с признаниями в любви и воспоминаниями. Дойдя до стены, Бобби сразу подошел к фотографии отца и обратился к Хантеру:

— Это фотография моего папы. Это мой папа.

— Я понял, это твой папа, — ответила за Хантера Диана.

Мама Бобби заплакала. Диана тоже не смогла сдержать слез, и скоро все трое рыдали.

— Все хорошо, мама, — произнес Бобби, не выпуская из рук поводка Хантера. — Все будет хорошо.

Диана говорит, что в тот момент она подумала: Когда все будет хорошо? — И затем: Какой удивительный малыш! Он еще не справился со своим горем, а уже утешает мать. Бобби повел Хантера дальше, гордо отвечая на все вопросы о собаке. На протяжении целого часа необходимость рассказывать о Хантере позволила мальчику не думать о своей потере.

Никто не может сказать, заговорил бы в этот вечер Бобби о погибшем отце, если бы не золотистый пес, но мы знаем, что благодаря Хантеру этой семье стало немного легче.

Когда работа хендлеров с собаками в Центре семейной помощи завершилась, различные группы объединили свои усилия, чтобы составить глобальный отчет. Целью его было обезопасить на будущее наших собак и предоставить другим командам возможность пройти соответствующую подготовку, если они хотели быть во всеоружии в следующий раз, когда жертвам несчастного случая или теракта потребуется помощь людей с собаками.

В то время как мы прилагали усилия, записывая всю информацию о нашей работе, я не забывала о том, что дома меня ждет Бу, не вполне еще приученный «к горшку», да и вообще нуждающийся в моем повышенном внимании. Что касается Данте, то мы с ним наносили все больше визитов людям с пороками развития, обитателям дома для престарелых, пациентам дневного стационара и ученикам Образовательного центра для детей-инвалидов в Вестчестере. Возраст клиентов последнего учреждения варьировался от почти младенческого — там находились крохи, едва вставшие на ноги, — до подросткового. Дорога туда занимала сорок пять минут, и это был абсолютный максимум, на который мы с Данте решались, пока боль в суставах не вынудила нас приостановить работу. Но пока мы еще могли туда добраться, длинная дорога себя полностью окупала. Работающие в центре люди оказывали нам всяческую поддержку, и нам было нетрудно разобраться в том, какая помощь требуется от собак тому или иному маленькому человечку. Мы видели, кого присутствие собак радует, а кого нет, а в некоторых случаях нам даже удавалось работать под руководством самых настоящих психотерапевтов.

Именно в Вестчестере я начала понимать, насколько собаки способны заставить выйти на контакт даже самых трудных пациентов. Во время одного из наших визитов физиотерапевт привела на встречу с Данте красивого слепоглухонемого двухлетнего мальчика. Она объяснила, что дети, родившиеся слепыми и глухими, часто держат кулаки стиснутыми. Она надеялась, что желание приласкать собаку позволит малышу расслабиться достаточно для того, чтобы разжать пальцы. Она села на пол, держа ребенка на коленях, а я расположилась напротив, рядом с лежащим на боку псом. Врач протянула ручонки мальчугана к Данте и начала ласково поглаживать живот собаки. В большой комнате для игр, где мы пытались проводить этот умиротворяющий сеанс, царил полный бедлам. Вокруг нас десятки других детишек бегали, играли огромными фитболами, катались на трехколесных велосипедах и качелях, кричали и распевали какие-то песенки. В такой ситуации Данте было трудно спокойно лежать, ни на что не отвлекаясь, но он отнесся к задаче со всей ответственностью. Поскольку малышу было очень сложно проявить свои эмоции, все, чего мы могли ожидать, это то, что он разожмет кулачки, но этого не случилось.

— Как вы думаете… — наконец заговорила врач, так смущаясь, как будто хотела занять у меня денег. — Я хотела сказать… Не будет ли Данте возражать, если Джои погладит его ножками?

— Конечно нет, — отозвалась я. — Данте — пес. Он это любит.

Поскольку Данте продолжал спокойно лежать на боку, я просто немного передвинулась и села ближе к его голове, чтобы врачу было удобнее двигать ножками мальчонки. Она сняла с него туфли и потерла пальчиками ног грудь и живот огромного пса. Тем временем я нашептывала Данте на ухо, что все в порядке и что он молодчина.