Пес по имени Бу - Лиза Эдвардс

— Вы знакомы с этим веществом? — спросил он. — Мы использовали его в прошлый раз. Оно сохнет около двух часов, поэтому не выпускайте собак во двор.

— Ни в коем случае, — кивнула я, подписывая бланк.

— А вот эта бумага напоминает вам о том, что необходимо следить за тем, чтобы собаки не съели приманку. Я всегда раскладываю ее в недоступных для них местах, но…

— Срочное сообщение, — произнес диктор с экрана телевизора. — Перед вами очень пугающие кадры. Это Всемирный торговый центр. По неподтвержденным сообщениям, какой-то самолет только что врезался в одну из башен Всемирного торгового центра.

Мы замерли, поглощенные возникшим на экране изображением. Слов не было. Мы просто стояли, в ужасе раскрыв рты, глядя прямой эфир какого-то кошмара. Я понятия не имею, как долго мы вместе смотрели эти ужасающие новости, но в какой-то момент парень вспомнил, что он на работе. Он напомнил мне о токсичности аэрозоля, и я кивнула, как будто услышала. Я попыталась позвонить Лоренсу, но телефонные линии издавали частые гудки, что означало, что они либо отключены, либо перегружены.

Я забеспокоилась, вспомнив, что сегодня утром в Чикаго из Флориды должны прилететь мои родители. Впрочем, вскоре в новостях назвали города, из которых вылетели угнанные самолеты, так что по крайней мере об этом я могла больше не волноваться. Но тут возник второй вопрос: успели ли они попасть в Чикаго, прежде чем все воздушное сообщение было прекращено, или их посадили где-то между Тампой и О’Харой?

Я смотрела, как рушатся башни, сначала в режиме реального времени, а затем еще и еще в замедленной съемке. Я вспоминала Перл-Харбор, Хрустальную ночь, Лондонский блиц и другие страшные события времен Второй мировой войны, за которыми последовали месяцы и годы разрушений и отправка миллионов людей в лагеря смерти. Мое воображение уже создавало самые жуткие варианты развития событий. Связь уже была нарушена, воздушное сообщение, наверняка, тоже. Что дальше? Я знала, что отмщение неизбежно, но когда? Нарушится ли ход привычной жизни? Возможно, нас ожидает нехватка бензина? Нехватка продуктов?

Чтобы отвлечься от происходящего ужаса, я решила переключиться на что-то приятное и успокаивающее. А что в этом смысле могло быть лучше работы с Данте? Наша привычная обучающая прогулка в торговый центр могла предоставить возможность и другим людям погладить дружелюбного пса и на несколько минут забыть об этом безумии. Прежде чем выйти из дома, необходимо было вывести Бу, и мы с ним вышли во двор, совершенно забыв о токсинах на террасе и траве. Пока Бу отливал, я внезапно вспомнила о предостережении специалиста, в панике сгребла пса в охапку и бросилась обратно в дом, где тщательно вытерла ему лапы, чтобы он не отравился, облизав с них яд.

Когда мы отправились в путь, Данте расположился на привычном месте в кабине грузовика, свесив набок свой необычно длинный язык. Мы ехали уже десять минут, как вдруг мне стало не по себе. Мое сердце билось очень часто, и я обливалась потом. Вдруг я поняла, что не помню, куда везу Данте. Я часто испытываю затруднения с определением направления. Лоренс даже пометил все деревья на территории вокруг дома, чтобы, возвращаясь с прогулки с собаками, я знала, куда мне идти. Но на этот раз мое замешательство было особенно острым. Даже сейчас, оглядываясь назад, я не понимаю, в каком месте я съехала с шоссе и каким образом очутилась возле пожарной части городка Кротон Фолс. Спасатели в тот мрачный день не находили себе места, стремясь хоть как-то применить свои умения. Едва я, пошатываясь, выбралась из грузовика, как они окружили меня со всех сторон. Я не могла ответить даже на простейшие вопросы — как меня зовут или куда я направляюсь. В любой другой день меня просто спросили бы, кому позвонить, и на этом вся помощь исчерпалась бы. Но в тот день они должны были кому-то помочь, и тут появилась я, безусловно нуждаясь в участии.

«Скорая» доставила в ближайший пункт неотложной помощи меня и Данте, который, «улыбаясь» до ушей, с радостью согласился отправиться со мной куда угодно. Кто-то связался с Лоренсом. В неотложке в тот день было непривычно пусто. Медики были в отчаянии от невозможности немедленно отправиться к упавшим башням. Все рвались оказать помощь хотя бы кому-нибудь. Я, в своем состоянии спутанного сознания, хотя бы ненадолго снабдила их подобной возможностью. Оказалось, что, вытирая яд с лап Бу, я напрочь забыла о себе.

Медики с помощью капельниц очистили мой организм от токсинов. Тем временем Данте успел стать всеобщим любимцем. Как только врачи и медсестры поняли, что я прихожу в себя, они занялись моей собакой. Больных людей они видели каждый день, но Данте… Я подозревала, что сегодня ему предстоит совершить доброе дело, только не знала, каким образом это произойдет. К тому времени, как в больнице появился Лоренс, туман у меня в голове рассеялся, сердце билось нормально и чувствовала я себя как полная идиотка. Но что такое чувство неловкости и смущения по сравнению с тем, что медики, встревоженные и не находящие себе места от невозможности оказывать помощь там, где в ней больше всего нуждались, испытали облегчение от контакта с добродушной и веселой собакой и несколько успокоились, поглаживая густую шелковистую шерсть общительного животного.

Весь остаток дня я продолжала думать о своем злоключении и о том, как Данте помог медикам и спасателям избавиться от чрезмерного напряжения и страха. Вечером мы с Дианой Пеннингтон уже обсуждали возможность создания команд для оказания психотерапевтической помощи тем, кто выжил после падения башен, работающим на месте трагедии спасателям и членам семей жертв 11 сентября. Мы еще не знали, как будем им помогать, но, как почти все люди нашей планеты, знали, что должны что-то делать. Мы готовили команды из собак и инструкторов, способных облегчать людские страдания и оказывать поддержку, проявляя милосердие. Я лично видела, как легко справился с этой задачей Данте, рассеяв уныние, царившее в пункте неотложной помощи. Мы только предполагали, что могут сделать наши команды для людей, пытающихся справиться с последствиями этого кошмара, вывернувшего их чувства наизнанку.

Всего тремя годами ранее специально подготовленные собаки с инструкторами потребовались Общенациональной организации помощи жертвам. Тогда, в мае 1998 года, один из старшеклассников, накануне убив родителей, открыл стрельбу в школе Терстон, в Спрингфилде, штат Орегон. Двое были убиты, еще двадцать четыре человека ранены. Синди Эхлерс (со своей собакой Бэр) и Сэнди Аррингтон (с Гартом) сделали первые шаги на этом поприще, предложив утешение и поддержку ученикам, учителям и родителям, пережившим эту трагедию. Тем не менее этот вид помощи до сих пор считался неразработанным, и нам не оставалось ничего другого, кроме как начинать его исследовать.

С каждым годом все большее число экспертов осознает, насколько эффективной может быть помощь животных людям, пытающимся справиться с эмоциональными травмами. Животные могут работать с детьми, которые готовятся дать показания на родителей в делах о насилии над ними, оказывать успокаивающее воздействие на психику готовящихся к экзаменам студентов, утешать раковых больных, проходящих химиотерапию, и выступать помощниками психотерапевтов, которые работают с пациентами, страдающими посттравматическим стрессовым расстройством. Исследования, проведенные в 2008 году, показали, что после того, как пациенты с психическими расстройствами начали общаться с собаками, 84 % из них сообщили, что их состояние улучшилось, а 66 % снизили количество употребляемых лекарств. Но в 2001 году, веря в то, что собаки могут оказать помощь родственникам жертв теракта 11 сентября и работающим на месте трагедии спасателям, мы опирались лишь на опыт таких первопроходцев как Синди Эхлерс да еще несколько других человек.

В течение ближайших дней мы договорились о сотрудничестве с организациями, занимающимися тем же, чем мы, и частными лицами, такими как Лиз Тил — мой самый первый эксперт и руководитель. Все мы знали, на что способны наши собаки в минуты чужого горя и эмоционального смятения. Мы видели, какую помощь они оказывают во время наших регулярных визитов в дома для престарелых, больницы, психиатрические клиники, детские онкологические центры и другие подобные учреждения. Мы рвались в бой, несмотря на пестроту и разнородность наших рядов, напоминающих батальон, собранный из членов вязального кружка и летчиков-истребителей.

Как только город объявил о создании Центра семейной помощи, у нас появился пункт назначения. В этом центре Красный Крест совместно с другими государственными и частными организациями намеревался оказывать поддержку семьям и близким людей, погибших в башнях-близнецах и самолетах, которые в них врезались. Это превосходное решение позволило собрать в одном месте всех тех, кто был способен помогать людям, пережившим трагедию. Родственники могли обращаться в этот центр за помощью в поиске пропавших. Если поиски оканчивались печально, что, к сожалению, происходило слишком часто, людям требовалось содействие в получении свидетельств о смерти, страховых выплат и иной социальной помощи. Помимо чисто практических услуг, все пострадавшие нуждались в эмоциональной поддержке. Кому-то не с кем было поговорить, кто-то искал людей, способных поговорить с их детьми, кому-то требовалась непрерывная помощь. Мы подозревали, что это событие может обернуться своего рода психологической черной дырой вселенского масштаба. Одновременно мы не сомневались в том, что наши собаки способны удержать многих от погружения в бездонную депрессию и помочь им адаптироваться в их изменившемся мире.