Боже, спаси президента - Стефан Кларк

— Кофе? Наверное, мне следовало купить по дороге какой-нибудь бутерброд.

— Да, обедают здесь очень рано, — кивнула Элоди.

— В этом виновата Му-Му, — объяснил Валери.

— Му-Му?

— Моя мать.

— На самом деле ее зовут Мари-Анжелик, — проинформировала Элоди.

— Да. В этом доме мы едим ровно в полдень, — сказал Валери. — Мама говорит, что мы должны уважать расписание Господа Бога.

— А Он всегда завтракает в восемь утра и обедает в полдень. — Элоди обратила взор к небу, словно моля о более гибком графике принятия пищи.

— Ну, на самом деле это наша бабуля любит есть пораньше, — сказал Валери. — А Му-Му, как папа Римский, претворяет Божьи законы в жизнь. Наша бабуля — Бог. Все остальные — Адам и Ева.

— Понятно… — Метафора показалась страшноватой, но я был вынужден согласиться, что это место и в самом деле похоже на райский сад. Казалось, целая вечность прошла со всех этих адских событий в Бандоле.

— А еще ты сможешь познакомиться с Бабу и Мими, перед тем как они отправятся играть в гольф.

Я повернулся за помощью к Элоди.

— Это его дяди, Шарль-Анри и Доминик, — объяснила она.

Му-Му, Бабу и Мими. Похоже на семью телепузиков.

— А теперь, Пол, до твоего знакомства со всеми мы должны решить одну проблему. Твоя одезда.

— Моя одежда? — Опять эта проблема с произношением!

— Да, — перехватила инициативу Элоди. — Мы должны продемонстрировать семье, что ты хороший traiteur, способный поставить лучшие продукты. Не хочу показаться жестокой, но сегодня ты больше похож на разносчика пиццы.

— Да, так уж получилось… — Не мог же я ей сказать, что полицейские буквально вытащили меня из кровати посреди ночи. — Может, мне следует сначала переодеться?

— Как видишь, мне пришлось, так что придется и тебе.

Элоди повела меня к дому, приподнимая юбку выше колен. Ей определенно пришлось переступить через себя, чтобы угодить Му-Му, и она пользовалась любой возможностью оголить ноги.

— Эээ…

В дверях стояла женщина. На ней были бледно-голубая блузка с круглым воротничком и длинная клетчатая юбка, сантиметров на пять длиннее, чем у Элоди. Темные волосы (классическая стрижка «каре») убраны назад большим обручем. Она сердито смотрела на голые коленки Элоди.

— Моо-Моо, voici Monsieur West, — объявил Валери. — II arrive de Londres[77].

Я догадался, что он преувеличил расстояние, чтобы оправдать мой помятый вид.

— Он как раз собирается переодеться.

Му-Му оторвала взгляд от коленей Элоди, которые были уже прикрыты, и посмотрела на меня так, как если бы я был змеем, проникшим в Эдем.

— Хм… Ему придется поторопиться, если он хочет кофе. Помните, никакого кофе после двух часов.

— Oui, Моо-Моо. — Валери разговаривал, как шестилетний ребенок.

Женщина исчезла, и мы вошли в дом в понуром молчании. Напротив двери висел огромный кованый крест, по всей видимости служивший для того, чтобы отпугивать вампиров и плохих поставщиков продуктов.

— Никакого кофе после двух? — прошептал я.

— Никаких стимулянтов, — так же тихо ответила Элоди. — По-моему, она боится, что под их воздействием мы превратимся в сексуальных маньяков.

Мы начали подниматься по спиральной лестнице. Казалось, она никогда не закончится. Наконец лестница привела в узкий коридор с крошечными круглыми окошками. Закуток для слуг, догадался я. Мне указывали на мое место.

— Теперь это этаж для детей, — сказал Валери и нырнул в одну из дверей.

Я последовал за ним и оказался в пыльной комнате, настолько маленькой, что Международная амнистия развернула бы целую кампанию за права человека, если бы какого-нибудь арестанта заставили здесь ночевать. Потолок был таким низким, что Валери пришлось наклониться, чтобы открыть окно. Очень похоже на дома для карликов, которые агенты по недвижимости, желая поиздеваться над плохо знающим язык «иммигрантом», показывали мне, когда я переехал в Париж. Единственное отличие — внушительное семейство плюшевых медведей и старые детские книги (в Париже их не было).

— Прости, это единственная свободная спальня, — сказал Валери. — Если тебе будет тесно, я могу раздобыть комнату в отеле рядом с пляжем.

— Но стратегически тебе лучше остаться в доме, — добавила Элоди. — N’est-ce pas[78], Валери? Пол должен быть здесь, чтобы защитить нашу свадьбу.

— Да, будет хорошо, если ты останешься. — Валери наклонился и смахнул с десяток или вроде того медведей с узкой кровати, так что теперь, в случае крайней необходимости, на ней мог уместиться чрезвычайно гибкий йог.

Он заметил, что я уставился на гору плюшевого меха на полу.

— На каждого ребенка в семье есть по медведю, — проговорил он.

Ничего себе, подумал я. Говорят, кролики быстро размножаются… Да они в сравнение не идут с французскими аристократическими семьями!

— Ладно, мне пора ехать, — объявил Валери.

— Ты уезжаешь? — ужаснулась Элоди.

— Да, в Сен-Тропе. Ну, ты знаешь… — Он сделал заговорщицкое лицо, как будто пытаясь телепатически передать ей некую тайну.

— Именно сейчас? — спросила Элоди.

— Да. Все спланировано. — Валери поцеловал ее в лоб, широко улыбнулся и вышел в коридор. Элоди уставилась ему вслед.

— Важные дела? — спросил я. — Насчет свадьбы?

— Дела — это да. Вот только не свадебные, — проворчала она.

Внезапно я ощутил беспокойство.

— Элоди… — Как бы преподнести это подипломатичнее? — Он ведь не за кокаином поехал?

К черту дипломатию, других слов все равно не подобрать.

— Да, за ним. Не знаю уж, почему он не может подождать до вечера…

Я вспомнил злобный взгляд Кожаного Пиджака, когда он говорил о Валери.

— Твоему жениху следует быть осторожным. Полиция пристально за этим следит, — начал я, и вдруг осознал, что не смогу объяснить, откуда мне так много известно о наркоторговле в Сен-Тропе. — Я слышал, как какие-то люди обсуждали это в Бандоле, — поспешно добавил я. — Они сказали, что некий торговец белым порошком был взят с поличным и теперь поет как канарейка.

— Что? — у Элоди хороший английский, но подобный компот из метафор для нее оказался чересчур.

— Похоже, что полиция в Сен-Тропе метет дилеров и их клиентов, — перевел я. — Валери должен быть осторожен.

Но Элоди отмахнулась от моих предупреждений:

— О нет, это совсем не тот сорт ребят, которых арестовывают в барах. Чтобы посадить дилера Валери, полиции пришлось бы разозлить очень влиятельных людей. Он… как это сказать… крепкий, как крепость? — Она с сомнением посмотрела на мою бесформенную сумку. — Пол, ты должен быстро переодеться. Мы просто обязаны выпить кофе вместе с семьей. Му-Му уже доложила, что ты здесь, и наверняка сказала, что одет как бродяга. Ты должен продемонстрировать им обратное. Ты ведь можешь это сделать?

— Ну, я, конечно, не привез костюм от Пола Смита, но у меня есть с собой рубашка, которую я надевал всего раз десять, — сказал я ей.

— Так переодевайся давай!

— Хорошо. — Я вежливо дожидался, когда она покинет комнату, — не разоблачаться же при ней.

— Давай же, Пол. Нам много чего надо обсудить, а у нас мало времени. Я видела тебя в любом виде, даже без трусов, так что не надо прикидываться застенчивым школьником. Allez![79]

Было странно слышать такое от монашки, но я повиновался и принялся искать одежду поприличнее. Наконец в сумке нашлись почти не мятые брюки карго и белая льняная рубашка, которая по замыслу должна была выглядеть артистически помятой. Элоди одобрительно кивнула.

— А теперь расскажи мне о М., — сказала она, когда я разделся. — Как у вас все движется?

— А…

Я прикинулся, что с головой увлечен застегиванием пуговиц, отгоняя от себя эротические картины: М. в ванной, М., разговаривающая по телефону, Леанн в открытом платье, Леанн, читающая мне лекцию на пляже. Как много правды я мог рассказать Элоди? Самый простой ответ: нисколько. Поделиться с ней тайной было равнозначно тому, чтобы открыть свой блог и назвать его «Приглашаем посвятить в свои тайны весь мир».

— Отлично, — бодро ответил я. — Но, знаешь, она не очень-то довольна тем, что я оставил ее одну в Бандоле.

Это было правдой. Я позвонил М. из машины по дороге в Сен-Тропе. Она была в высшей степени подозрительна и заметила, что ей показалось странным, как это я, всю ночь промаявшись животом, умудрился встать с утра пораньше, чтобы успеть на паром. Она сказала, что я ее избегаю. «Не в большей степени, чем ты избегаешь меня, — нашелся я. — Отправилась в Марсель, как только мы прибыли на остров…»

Говоря это, я чувствовал себя паршиво, но уловка удалась: М. подумала, что я всего лишь плачу ей той же монетой. Леанн оказалась права — любые странности в поведении можно объяснить, прикинувшись обиженным партнером. Не деловым, понятно.