Философские обрывы - Иустин Челийский

он пал, то увлек за собой в грех и смерть всю тварь. Свежие примеры: Апостолы, Мученики, Святые и все настоящие Христиане. А пример над примерами – апостол Павел. Никто столь глубоко и неодолимо, как он, не чувствует, что вся тварь стенает и мучится вместе с людьми, стенает и мучится грехом и по причине греха, смертью и по причине смерти, которым подчинил ее грехолюбивый человек (ср. Рим. 8:19–23).

Реинтеграция твари совершена в Личности Богочеловека Христа. А от Него и через Него она переносится на всех Его сотелесников (ср. Еф. 3:6), на всех тех людей, которые привили себя к Нему, как черенки к лозе (ср. Ин. 15:1–7). Из Него струится сквозь них богочеловеческое чувство и сознание всеединства жизни и твари. Это чувство и сознание особенно возрастает в облагодатствованных и охристовленных душах Святых. У них действием Богочеловека исцелено от греха, реинтегрировано и их ощущение себя и мира, и их сознание о себе и о мире. Будучи реинтегрированными душами, они постепенно исцеляют от греха и всю тварь вокруг себя, возвращая ее в ее первоначальное всеединство. Как чада Божии по благодати, они лечат тварь от раздробленности, от тления, от дезинтеграции (ср. Рим. 8:19–23).

Действительно, богочеловеческой реинтеграцией человека в человеке созидается ощущение и сознание макрокосмического всеединства. И Христов человек всю тварь и на небе, и на земле видит в богочеловеческом всеединстве и чувствует и сознает, что все, что есть на небе и на земле, создано Христом: все Им и для Него создано (τά πάντα δι~ αντοϋ και ε’ις αυτόν εκτισταΐ), и Он есть прежде всего, и все Им стоит (και τά πάντα έν αντω συνεσετικεν), и Он есть глава тела Церкви (Кол. 1:16–18).

Евангельскими подвигами человек восстанавливает макрокосмическое всеединство в своем сознании, чувстве и жизни. В этом переделывании и созидании себя Христом участвует весь человек: всей душой своей, всем сердцем своим, всей мыслью своей, всеми силами своими. И весь растет ростом Божиим в меру возраста Христова, в совершенного человека (ср. Кол. 1:29; 2:19; Еф. 4:13). Человек утрачивает евангельское чувство макрокосмического всеединства, когда сознательно предается злой деятельности и в себе, и в мире вокруг себя (ср. Кол. 1:21).

Богочеловеческая философия, философия по Христу, есть философия человека, обновленного Христом, переделанного Христом, освященного Христом, обоженного Христом. В ней доминирует богочеловеческое чувство и сознание всеединства существ и тварей. Все то, что парализует, умерщвляет и наркотизирует это богочеловеческое чувство и сознание всеединства, составляет философию по человеку, по человеку огреховленному и объятому смертью.

Действительно, существуют только две философии: богочеловеческая и человеческая. Первая – философия богочеловеческого монизма, а вторая – философия человеческого плюрализма. Вся философия по человеку вращается в заколдованном круге смерти и смертности, в котором и чувство, и сознание раздроблены грехом. Здесь и человек, и мир стали легионом, здесь и человеку, и миру имя – легион. Здесь все дышит смертностью, здесь все «человеческое, слишком человеческое», Menschliches, Allzu-menschliches. Поэтому христоносный апостол мудро советует: Смотрите, братя, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому (κατά την παράδοσιν των αντρώπον), по стихиям мира (κατά τά στοιχεία), а не по Христу – (ον κατά Χριστόν) (Кол. 2:8).

Богочеловеческая философия есть философия богочеловеческого опыта; в ней все основано на опыте, на переживании, на делании. Здесь нет ничего ни абстрактного, ни ирреального. Все – сама богочеловеческая действительность. Ибо в Богочеловеке Христе обитает вся полнота божества телесно (κατοικεί παν το πλήρωμα τής θεότητος σωματικως). Поэтому и заповедано: и да будете в Нем исполнены (Кол. 2:9, 10).

Перенося всю свою личность в Господа Иисуса и исполняя себя Им, человек исполняет себя богочеловеческим ощущением и сознанием макрокосмического всеединства. И он пламенно чувствует: все ответственны за всех, боль всех существ есть моя боль, печаль всех тварей – моя печаль. Во Христе все составляют одно богочеловеческое тело – Церковь. А Христос есть глава тела Церкви (Кол. 1:18). Он дает мысленность мысли и чувственность чувству каждого христианина; Он соборует в каждом члене Церкви чувство и сознание, что каждый живет со всеми святыми (Еф. 3:18), ибо живет Господом Христом. Отсюда у Церкви – богочеловеческая философия всеединства, отсюда у нее – и богочеловеческое ощущение всеединства.

От раздробленности и атомизированности чувства и сознания человек спасается только богочеловеческой жизнью. Так же спасается он и от эгоистической изолированности, которая есть не что иное, как своего рода сатанизм. Ибо Сатана – самое обособившееся существо во всех мирах. Он полностью утратил ощущение макрокосмического всеединства. Воистину, Сатана есть Одиночка. Одиночка в абсолютном смысле. Поэтому человеческий эгоизм, человеческое самолюбивое обособление, человеческое отпадение от макрокосмического всеединства есть не что иное, как устремление в сатанизм. Ибо Сатана тем и есть Сатана, что его самосознание и самоощущение полностью оторваны от Бога и всех остальных существ и тварей.

Спасение от сатанизма, от солипсизма, от эгоизма приходит только в обогочеловечивании. Ибо обогочеловечиванием реинтегрируется самоощущение, самосознание и мироощущение: человек чувствует и сознает себя слитым со всеми существами и всеми тварями; всеединство есть самая реальная и самая непосредственная действительность и для его сознания, и для его чувства. Такой человек непрестанно собирает себя в Боге: молитвой, верой, любовью, правдой, милосердием, истиной и остальными евангельскими подвигами. Это собирание себя в Боге, это сосредоточение себя в Богочеловеке до невероятных размеров усиливает ощущение и сознание макрокосмического всеединства. И Христов человек заливает всю тварь и все существа своей беспредельной любовью. И со слезами молится за все и за вся, ибо как никто другой чувствует и знает, что любовь Христова – единственное спасение грешника и бессмертное торжество праведника. В ней – вся философия непреходящего оптимизма, равно как в сатанинской ненависти – вся философия человекоубийственного пессимизма. А перед человеком стоит и та, и другая.

Невидимое в видимом

Мистерия добра и зла

O world invisible, we view thee,

O world intangible, we touch thee,

O world unknowable, we know thee,

Inapprehensible, we clutch thee!

О, мир невидимый, тебя мы видим,

О, мир неощутимый, тебя мы ощущаем,

О, мир непознаваемый, тебя мы знаем,

Непостижимый, тебя мы постигаем![45]

Невидимое есть сердце видимого, ядро видимого. Видимое есть не что иное, как скорлупа вокруг невидимого. Бесчисленны обличья, в которые облачается невидимое. Облачается и переоблачается. Видимо солнце, но невидима сила, которая