Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов

Дима лежал на кровати поверх покрывала и спал. Я остановился в задумчивости. Подождать, пока проснётся? Как-то это так себе: сидеть в номере парня и смотреть, как он спит. Я бы после такого на контакт не пошёл. Уйти и зайти попозже? Сам вырублюсь, а Мстислава потом шкуру снимет…

И тут у меня в голове щёлкнуло: стоп! Зачем призракам спать⁈

— Рота, подъём! — рявкнул я во всю мочь своих призрачных лёгких.

Дима встрепенулся, но как-то вяло. Посмотрел на меня сонными глазами.

— А, это ты… Чего орёшь?

— А ты чего спишь? Солнце ещё высоко, между прочим.

— Да я как-то по ночам привык. — Дима завозился, сел и зевнул.

— Чего привык? — Я занял кресло у стола по уже сложившейся профессиональной привычке.

— Ну, всё. Жить. Работать.

Я вспомнил об увлечениях Димы и тихонько хмыкнул. Да, наверное, изучать всякую оккультную премудрость атмосфернее по ночам. При свечах. Главное клавиатуру парафином не заляпать.

Однако нам надо было работать сейчас. Потому что ночи у Димы могло не быть. Он-то может найти объяснения своему дневному сну хоть в чём — в привычках, в усталости, в избытке мелатонина. Я же знал одно: если призрак становится сонным и вялым, значит, душа постепенно заворачивает ласты.

Самое фиговое в нашей работе то, что нет смысла спрашивать напрямую: «Что тебя держит на земле?» Ответ какой-то, разумеется, будет, но поведёт по ложному пути. Отвечать-то будет разум, а не душа. Поэтому и приходится извращаться и пробовать разные подходы вокруг да около.

Беда моя заключалась в том, что я этим практически не занимался. Я всегда шёл как-то интуитивно, действовал по обстоятельствам, и у меня в итоге получалось. Однако сейчас, после беседы с Денисом, вдруг осознал, по какому минному полю блуждал, избегая подрывов.

Растворится Дима, исчезнет одна из моих бусин… Ладно, фиг с ней, с бусиной. Это лишь свидетельство, что я облажался, материальное напоминание. Димку жалко…

И интересно, кстати, которая бусина исчезнет? Если я всё правильно понял, то это будет бусина, оставшаяся после кого-то, кто наиболее на Диму похож.

Я посмотрел на свои чётки и заметил, что одна из бусин чуть заметно мерцает. Напрягаться не пришлось. Мне было достаточно раз взглянуть на бусину, чтобы вспомнить душу, вознесение которой принесло мне её. Мерцала Лиза. Мой первенец.

Сейчас я могу её использовать, и у меня появится понимание, куда вести Диму. Попробовать?.. Но тогда бусина Лизы исчезнет. Мне, честно сказать, жалко терять такое воспоминание. Да и светится она самую чуточку — значит, наверное, подобие весьма отдалённое

— Ты чего залип-то? — спросил Дима, потихоньку приходящий в себя. — Это у тебя что такое?

— Послужной список, — сказал я и, тряхнув запястьем, спрятал чётки. — Как чувствуешь себя?

— Сонно, — зевнул в ответ Дима. — Как-то так, знаешь, ничего не хочется.

Знаю, блин. То-то и оно, что знаю Думай, Тимур. Думай!

Лиза. Что у Димы общего с Лизой? Представления не имею. Я даже не знаю, почему вознеслась Лиза. Чего ей не хватало для вознесения?

Простого разговора по душам? Ну, с Димой мы сколько уже говорили. Приключений с пожирателями? У Димы было даже круче. Бутылки пива? Ну, это даже не смешно.

— Пивка, может? — всё-таки предложил я.

Дима поморщился.

— Да ну, неохота. Слушай, а может, я ещё покемарю, а? А утром поговорим. Чё-то я какой-то вообще варёный.

Утра у тебя может и вовсе не быть, вот в чём загогулина. А если будет, то лучше ты себя не почувствуешь. Но сказать об этом — значит, посеять панику. Паника же никогда не помогает.

— Скажи, ты жалеешь о чём-нибудь? — спросил я.

— В смысле? А, типа, по жизни, что ли?

— Ну.

— Да вроде нет… А ты?

— Не знаю, — честно сказал я. — Ну, может, если бы начал жить заново, то в некоторых случаях поступил бы иначе… Но скорее всего просто бы подох с тоски.

— Вот да, такая же лабуда. Снова в школу — прикинь?

— Бр-р-р! — содрогнулся я. — Нет, боже упаси. Пускай молодые горбатятся, мы своё оттрубили.

Дима хохотнул, и я порадовался — контакт вновь завязался.

— Я понял, о чём ты, — сказал Дима. — Типа, мне что-то надо исправить, чтобы вознестись… Слушай, ну вот реально — не знаю. Так, с ходу, на ум ничего не приходит. А если не приходит — значит, ничего важного и нет. Так?

— Не совсем. У нас речь не про ум идёт, а про душу. То другое.

Бусина Лизы замигала ярче. Видеть я этого не видел, но почувствовал. И что сие значит? Я подобрался ближе к сути? Дима стал ближе к Лизе? Полцарства за мануал!

— Знать не знаю, что такое душа, — признался Дима. — Честно. Всю жизнь старался её защитить. Понимаю, что это что-то очень важное. Но как начнёшь думать… Это не ум — ум привязан к мозгу. Эмоции тоже завязаны на мозг и гормоны. Чувства — там же. А что такое душа? Где она? Есть вообще, или нет её? Как проявляется?

— Сказать, что я думаю?

— Валяй.

— Я думаю, что душа от разума отделена стеной. И если разум в эту стену иногда стучится, что-то через неё перебрасывает, пытается выйти на контакт, то душа в ответ молчит. Вообще ничего не делает. Чей-то разум пожмёт плечами и решит, что там ничего нет. И забудет про стену. А чей-то продолжит искать к душе подходы. И вот у первого разума душа умирает. А у второго доживает до самого конца. И тогда внезапно оказывается, что она — самое главное и есть.

Глава 11

— Красивая теория, — улыбнулся Дима. — Да только вот это ничем, кроме как выдумками, подкрепить нельзя.

— Ну, я бы не был так категоричен… Смотри, какая штука. Выдумать можно что-то на основе того, что ты видел. А с душой вот какая штука: выдумать — выдумали, а что это такое, никто путём понять не может. Спорят, теории выдвигают. Получается, придумали, сами не зная, что? Бред, как по мне. С богом такая же канитель. Это как та стена, о которой я говорю. Как будто кто-то когда-то сумел увидеть, что за ней, но понять не смог, и передал, как умел.

Дима почесал