Подарок для дочери - Татьяна Любимая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Игорь, пожалуйста, не надо! Это же опасно!
Не слышит. Игнор пугает больше, чем все, что было до этого.
– Пожалуйста, милый, давай поговорим! Игорь!
Матерясь, толкает меня в машину на переднее пассажирское, предусмотрительно блокирует двери, пока сам, поскальзываясь, обходит авто.
Мне страшно. Так страшно, что пальцы немеют и холодный пот бежит по позвоночнику. Дергаю ручку, кнопку блокировки – не поддаются. Я в западне.
Только бы муж не заводил машину! Но ключи, как назло, у него.
Игорь плюхается на сиденье. Втыкает ключ в замок зажигания, но не крутит его. Разворачивается корпусом ко мне.
– Поговорить хотела? – зло и жестко. – Говори!
Таращу на него глаза. Почему он так ведет себя со мной? Как будто это я попалась на измене, а не он.
– Игорь, ты меня пугаешь, – шепчу испуганно, хлопая мокрыми, склеившимися ресницами.
В салоне холодно, пар идет изо рта, а у меня по позвонкам стекает липкий пот.
– Я? Я че такой страшный? А че ты со мной живешь тогда?
Каждое слово как пощечина. Таким мужа я не знала, не видела.
– Я тебя любила… люблю. Ты же тоже… любил…
– Люблю и че? Я что слепой, каменный, бесчувственный? Столько соблазнов… А ты приторная. Я не могу постоянно жрать только сладкое. Иногда соленого хочется или острого, понимаешь?
– Не понимаю, – машу головой.
– Ну и дура. Подумаешь, гульнул. Захотелось мне, что теперь не жить, что ли?
– Что ты такое говоришь, боже мой, Игорь! – шокировано прижимаю ледяные ладони к щекам. – Ты же таким не был. Что с тобой случилось? Что скажет твоя мама?
– Мать хотя бы не впутывай. – отрезает.
Наталья Геннадьевна, мама Игоря, женщина неприкосновенная. Она может говорить что угодно, когда угодно, кому угодно. Ей – нельзя. Только хвалить. Ее и ее обожаемого сыночка.
Уверена, расскажу ей об измене и пьянке Игоря, и останусь виновата сама – довела неблагодарная.
Хорошо, что она живет отдельно от нас в поселке за двести километров. Часто видеть эту женщину мне сложно.
На несколько секунд в салоне виснет тишина. Мне кажется, муж протрезвел и может мыслить и реагировать адекватно.
– Игорь… Давай пару дней отдохнем друг от друга? Нам надо обоим остыть, подумать…
– Подумать? Подумать?! – взрывается. Бьет руками по рулю. – О чем, б***?!
Закрываю уши руками, спасаясь от его крика. Вдруг думаю о том, что Игоря слышит наш малыш. Как ему закрыть ушки? Я не хочу, чтобы он знал об этом эпизоде в жизни его родителей.
Машина вдруг взревела.
– Не смей! Не надо! Стой!
Но Игорь уже давит на педаль газа.
– Выпусти меня! Игорь! – истошно кричу, дергаю дверь – заблокирована.
Мимо окон, ускоряясь, уже мелькают огни – гирлянды в окнах, витринах, уличные фонари…
– Мама! – кричу, когда машина виляет, чуть не вписавшись в попутку.
Меня кидает из стороны в сторону. Замерзшими пальцами нащупываю за правым плечом ремень безопасности, дергаю. Заедает. Еще и еще тяну, и он наконец поддается. Согнувшись, торопливо толкаю металлический язычок в защелку замка, наконец щелчок – пристегнулась. А Игорь нет.
Взгляд выхватывает оттопыренный карман мужниной куртки. Ныряю рукой туда в надежде, что там телефон. Мой остался у Ксюшки на кухонном столе. Позвонить надо куда–нибудь, хоть в МЧС.
В кармане пусто.
– Куда, б***? – ревет над моей головой муж и хватает за руку, отпуская руль. Поднимаю на него глаза, встречаюсь с его безумным взглядом.
– Держи! – ору, заметив впереди крутой поворот. – Игорь! – хватаюсь за руль, кручу его .
Нас как–то странно ведет в сторону, подкидывает вверх.
Чувствую странное состояние невесомости. Голова кружится.
Или это наш автомобиль?
Вижу вспышку желтого фонаря, удивляюсь, что он так близко. Уши закладывает от чьего–то испуганного крика, только позже пойму, что кричала я сама…
Скрежет металла. Удар.
Темнота…
14. Катя. И снова хвост!
Посидели мы с Макарской хорошо и долго. Так всегда – стоит нам с ней собраться вместе, как разговоров хватает, хоть романы пиши. Сюжетов – на любой вкус, а под красное сухое фантазия фонтаном бьет. Мы и поржали тихо, чтобы дочь не разбудить, и поплакали, и косточки знакомым мужчинам отполировали.
Особенно тщательно натирали составляющие скелета Янкиному кумиру. Пришлось даже достать из-под диванной подушки изрядно потрепанный журнал. Дочь его не хватилась только потому, что у нее, оказывается, припасено несколько экземпляров. И я, так уж и быть, закрыла глаза на их подозрительно великоватое количество на один квадратный метр нашего с ней дома.
Обсуждая Глеба, пришли с Ксюней к единому мнению, что с подарком для крестницы она угадала. Он шикарный. Правда, возместить расходы на рекламу кума не разрешила, даже обиделась. И ведь поделить пополам стоимость не согласилась тоже. А то, говорит, подарок потеряет свою волшебную силу и все ее усилия окажутся напрасными. Как ей потом оправдывать звание феи-крестной?
Махнула я рукой на Ксюхины доводы. Заодно предупредила, что в случае провала, то бишь разбитого сердца, спрос с кумы будет тоже по полной стоимости, причем в двойном размере – за меня и за Янку.
Ушла кума уже далеко за полночь, как раз после пятого беспокойного звонка Влада. Спала я с младенческой улыбкой на устах – решила последовать совету Макарской и не противиться предложениям Глеба. Хочет ужин – будет ужин. Придет на день рождения Яны – тоже хорошо. Не выйдет у нас ничего – дочери объясню, что так бывает.
Так спалось сладко, что чуть не проспали с Яной в сад и на работу. Хорошо, Борис не дремлет, завтрак по расписанию просит, настойчиво мявкая и топая поверх одеяла, которым я укрыта. Отличный будильник.
Где-то на задворках памяти мелькнула мысль, что надо заняться поиском еще одного будильника – я же собаку обещала дочке. Но мысль эта благополучно и надежно спряталась за суматохой текущих дел.
Теплое утро обещает жару днем. Солнечные зайчики играют в пятнашки на стеклах автомашин. Из динамиков звучит Rampampam, и мы с кнопкой пританцовываем, махая в такт головой и подпевая. Припев орем уже во все горло. Кайф.
Скоро подъедем к месту Икс. Через сто метров Яна вытянет голову к окну и не моргая будет с восхищением смотреть вверх на тот самый баннер с Глебом. Это теперь ее любимое
