Подарок для дочери - Татьяна Любимая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смотрю на часы – девятый час. Времени довести себя до некондиции у Игоря было предостаточно.
– Я поговорю с ним, – решительно встаю. Натягиваю штаны, водолазку и иду к двери, которая уже ходит ходуном под ударами мужа. В ход пошли ноги.
Громко, жестко, страшно. Каждый удар словно молот по оголенным нервам.
Мы с Ксюшей хоть и защищены добротным металлическим полотном, но осада одним обезумевшим мужиком нагоняет жуткий страх.
– Игорь, перестань, соседей переполошишь, полицию вызовут, – прошу, не открывая дверь. – Иди домой, завтра поговорим.
Удары прекратились.
– Катюша, Котеночек мой любимый, открой, – жалобно заныл по ту сторону пьяный голос.
– Ксюша спит уже, разбудим.
– Да х** с ней, с Ксюшей твоей. Ты мне нужна. Открой, Котенок, я тебе все объясню. Та девка… она ничто. Пшик. Фу.
Голос начал сползать вниз. Игорь сел на пол, уперевшись спиной о дверь. Я тоже опустилась вниз. Согнув ноги в коленях, сжалась в комок, прислонив голову к прохладному металлу.
Ксюха, выпучив испуганные глаза, молча застыла в проеме между коридором и залом.
– Что ты как маленькая, а? Обиделась… убежала… я ж тебя…
Всхлипывает.
– Я тебя люблю, Катюшка моя. Ты мое солнце, мой воздух. Я без тебя пропаду, слышишь?
Где–то слышала поговорку: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Сейчас Игорь говорит правду? Любит? Оступился, осознал?
Только я не могу забыть так быстро и простить. Рыжая девушка с белыми ляжками как бельмо в глазу – всюду чудится.
Слезы катятся по щекам, щекочут подбородок. Вытираю их коленками.
– Игорь, ты мне сделал очень больно. Мне нужно время. Пожалуйста, уходи.
– Открой, любимая, – глухой удар, словно затылком стукнул. – Плохо мне.
А мне не плохо? Мне в сто раз хуже! В тысячу! В миллиарды!
Смотрю на Ксюху – открыть? Она пожимает плечами. И я не знаю что делать. Уходить Игорь явно не собирается и отступать тоже. Но ведет себя уже мирно, всхлипывает раз за разом.
– Ка–т–тя…
Не выдерживаю. Игоря, как ни странно, не жалко и видеть его нет желания, но соседей тревожить лишний раз не хочется. Ксюхе здесь еще жить, а с таким дебоширом могут и хозяйке нажаловаться.
Поднимаюсь на ноги. Медлю с полминуты, решая открыть–не открыть…
Открываю.
13.1
От увиденного далее мы с Ксюней впадаем в тихий шок.
Игорь падает навзничь, наполовину оказываясь в квартире. Без шапки, лохматый, в слюнях. С нехорошим запахом какого–то пойла.
Кое–как переворачивается на живот, встает на четвереньки, заползает в Ксюхин коридор полностью. Шатаясь, поднимается. Куртка грязная и мокрая, словно в снегу валялся, а потом еще не пойми где. Колени, ботинки, руки... Не молодой красивый мужчина, а бомж из подворотни.
Глаза стеклянные, расфокусированные. Кое–как собирает их в кучу, с задержкой, как в замедленной съемке, хлопает ресницами. Вижу, узнает.
– Мо–йя, – распахивает руки.
Отшатываюсь от него дальше. Сколько же он в себя влил?
– Че? Противен? – с растяжкой нечленораздельно шевелит губами.
– Игорь, пойдем, я тебя спать уложу?
Думаю, Ксюха простит, если это тело притулится на ночь на ее диванчике. Не оставлять же его в подъезде, а домой, боюсь, он не доберется. Помыть бы его как-то для начала.
– Я что, – муж выкатывает серо–ледяные глаза, – сюда спать пришел? Собирайся.
– Куда? Я никуда не пойду! Поздно уже.
– Домой пшли. У тебя есть дом.
– Я завтра приду, мы поговорим, – стараюсь говорить спокойно в надежде на адекватную реакцию.
С каждой минутой, с каждым словом Игорь меняется на глазах. Пока между нами была металлическая дверь, мне он казался жалким раскаивающимся человеком, убитым горем. Сейчас же передо мной неадекватное существо, пышущее еле сдерживаемой злостью.
– Пшла домой! – повышает голос.
– Вербин, сам пошел к себе домой, пока я ментов не вызвала! – заорала на него Ксюха.
– А ты кто такая мне указывать что мне делать? – переводит на нее мутные зенки мой муж. – Скройся, б***!
Разгон от жалкого пресмыкающегося до разъяренного чудовища занял всего несколько секунд. Жесткие пальцы клещами впились в мое плечо.
Вскрикиваю и сгибаюсь от боли.
– Игорь! Больно!
– Собирайся!
– Не трогай ее!
Наши крики смешались в один. Муж толкнул меня к вешалке с одеждой, одним взмахом снес с Ксюхиного трельяжа косметику и плойку, давая понять, что он не шутит.
– Вербин! Сволочь!
Ксюша кинулась на него с кулаками, но после первого же удара своим кулачком по его спине улетела на пол. Стукнулась спиной о противоположную стену и осела, вытаращив на Игоря наполненные слезами глаза.
– Ты что творишь, Игорь? – оцепенев, смотрю на незнакомого мне мужа. – Ты с ума сошел? Ты чего руки распускаешь?
– Быстро! Домой!
Рявкнул так, что я не помню как и с какой скоростью сунула ноги в сапоги, сорвала пуховик и шапку с вешалки. Вылетела на площадку. Муж вышел за мной, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка со стены.
– Игорь, успокойся, давай поговорим, – умоляю, снова заливаясь слезами. И страшно, и стыдно, если нас слышат Ксюхины соседи. Но больше страшно от непредсказуемости мужа. Подменили человека. Просто подменили.
– Щас поговорим, – цедит сквозь зубы, толкая меня вниз.
Странно, как ярость отрезвляет человека. Еще несколько минут назад Игорь на карачках в квартиру заползал, а теперь пыхтит мне в спину, не давая остановиться.
– Катя, я полицию вызову! – кричит сверху Ксюшка.
Ответом ей служит отборный мат.
На ходу застегивая пуховик, бегу по ступенькам вниз. Как мантру повторяю про себя, что все будет хорошо. Только бы не навредить маленькому. Я все вынесу, все вытерплю, лишь бы малыш не пострадал.
Мороз обжег мокрое лицо колючками, едва я распахнула подъездную дверь. Как насмешка над ситуацией – веселое мигание разноцветных гирлянд в окнах дома напротив. Возле подъезда, перегородив проезд, стоит наша машина. И ни души вокруг.
– Ты на машине? – в шоке оборачиваюсь к мужу. – Нельзя же пьяным за руль.
– Льзя когда надо! – грубо. – Иди садись!
– Я никуда не поеду! – пячусь обратно к двери. – Ты пьян! Ты меня пугаешь.
– Поедешь я сказал!
Хватает меня за рукав пуховика, волоком тащит к машине.
