Хождение к Студеному морю - Камиль Фарухшинович Зиганшин

– Вот и прекрасно!

В тот же день в Якутск начальнику Ленского пароходства ушла радиограмма с просьбой эвакуировать девять человек и доставить для зимовки остающимся две буржуйки, валенки, триста свечей, три лампы и тридцать литров керосина к ним. В дополнение к имеющимся запасам продовольствия два мешка муки, пару ящиков макарон, дрожжи, мешок сахара, соль, сушеный лук, чеснок, сухое молоко, яичный порошок.

Вечером поступил ответ: «Прошу подготовить посадочную полосу. Запрашиваемый груз доставим. Подлежащим эвакуации быть готовыми. Асхат Ильясов».

«О готовности посадочной полосы сообщим. Петр Мартынов», – радировал капитан.

Переждав очередную пургу, команда отправилась готовить полосу для самолета. На реке подобрали сравнительно прямой и ровный участок. Пурга оказалась благом – засыпала и уплотнила снег в ямах и трещинах. Нужно было только убрать два поперечных ропака[32] и выровнять бугры. Вооружившись пилами, топорами, ломами, принялись за работу.

На следующий день мороз даванул так, что пароход сплошь укутало искрящейся на солнце бахромой. Казалось, будто надстройки, поручни, трубу, мачту, антенну – все выкрасили белой краской. Иней продолжал нарастать и к полудню стал раза в два толще.

Несмотря на стужу (сейчас она была только на пользу), люди кололи лед, засыпали снегом образовавшиеся выбоины, оттаскивали обломки в сторону. На третий день полоса была готова к приему самолета, но капитан решил подстраховаться. В очередной сеанс отстучали: «Готовы. Ждем через два дня».

Когда поступило подтверждение о вылете, посыпали полосу угольной пылью и, вглядываясь в синеву неба, столпились на ее краю. Донесся чуть слышный рокот двигателя, но самого самолета еще не видно. Наконец проступила черная точка. Она стремительно росла. Самолет из-за спаренных крыльев напоминал стрекозу. Совершив над полосой два контрольных круга, «Аннушка», выставив, словно пеликан, перед собой лыжи, приземлилась и, профырчав, замерла.

Как только последний человек поднялся в самолет, тот развернулся и, с ревом набирая скорость, взмыл в небесную синь. Разгрузка-погрузка прошли так стремительно (метеосводка обещала усиление ветра), что второпях забыли передать пакет с письмами для родных от тех, кто остался зимовать.

В дополнение к запрошенному получили свежий хлеб, бобины с кинопленкой и последние газеты.

На следующий день дежуривший по камбузу моторист Ваня подошел к Петру Порфирьевичу с банкой в руках. Вид у него был крайне озадаченный.

– Товарищ капитан, тут такое дело… На обед боцман отписал мне две банки тушенки. В старой коробке оставалась одна, и я вскрыл новую, с надписью «Свинина тушеная». А там вот это, – моторист протянул банку с голубенькой этикеткой «Молоко сгущенное цельное». Открыл вторую – там то же самое. Остальные не стал вскрывать, пойдемте вместе смотреть.

Петр Порфирьевич позвал боцмана. Зайдя в кладовку, они просмотрели все коробки. Тушенка была только в одной.

За ужином капитан «обрадовал» команду:

– Мужики, выяснилось, что у нас практически нет мяса. В коробках с надписью «тушенка» почти везде сгущенное молоко. А без мяса пережить зиму сложновато. Надо что-то придумать. Какие у кого предложения?

– Давайте прорубим лунки и будем рыбу ловить.

– А чем? Сетей-то у нас нет.

– На удочку.

– Ага, полдня лед долбить ради трех хвостов, – хмыкнул механик.

– В тайге зверье должно быть. Буду охотиться, что-нибудь всяко добуду, – подал голос Корней.

– Товарищи, ничего не надо исключать. Ни рыбалку, ни охоту. Один три хвоста, другой три хвоста – глядишь, на всех хватит. Не забывайте, впереди долгая зимовка. А на вас, Корней Елисеевич, у меня особая надежда.

Не откладывая дело в долгий ящик скитник в тот же день расщепил клиньями полутораметровую лиственницу на широкие плашки. На следующий обтесал их, распарил, загнул носки, из двух ремней изготовил крепление.

Лыжи получились довольно крепкие, только немного тяжеловатые. Еще бы окамусовать, да пока нечем.

В первый же выход Корней подстрелил глухаря. Все обрадовались – живем! Но последующие вылазки оказались пустыми, хотя Корней каждый раз забирался все дальше и дальше. Дело было не в охотничьем фарте, а в полном отсутствии следов.

«Где же олени? – ломал голову скитник, – видимо, откочевали из-за обилия снега».

– Дядя Корней, надо идти в Саханджу, к эвенкам[33]. Тамошние места богаты ягельником, а снега выпадает мало. На зиму все эвенки туда съезжаются. Это в среднем течении Бегюке, – посоветовал моторист Ваня, – у них стада большие, можно оленины выменять.

– Сколько туда ходу? – оживился Корней.

– Дня два, – подумав, добавил: – может, три.

– Товарищ капитан, думаю, стоит пойти. Эвенкийский я знаю – договорюсь.

– А нога не подведет?

– Не беспокойтесь, я ж на лыжах.

– Хорошо. Только с тобой еще двое пойдут, и надо будет пару волокуш из жести сделать.

– Не нужны ни люди, ни волокуши. Как узнают, что у нас спирт есть – сами все привезут, – вмешался в разговор Географ.

– Уверен?

– Гарантирую.

– Отлично! Я подготовлю список, что можем предложить в обмен.