«Если», 2006 № 10 - Журнал «Если»

— Мне очень жаль, правда… — сказала Конфетка.

— И знаешь что? Он просто взял и исчез. Словно сквозь землю провалился! За сорок лет никто ни разу не видел Голубую Пчелу. Это точно, я внимательно следил за газетами.

— Может быть, он умер, — предположила Конфетка. — С чего ты решил, что он заявится сюда? Даже если твой учитель жив, он может находиться в доме для престарелых. Под строгим присмотром. Ведь ему уже далеко за семьдесят, так?

— Он не умер, — отрезал Жало. — Только никто про это не знает, кроме меня. Официальный некролог опубликовали несколько лет назад, но там была одна кодовая фраза… Мы с ним когда-то договорились, что она означает. Теперь он живет под видом одной из своих резервных личностей. Но какой именно, мне в точности не известно. К сожалению.

— Где мы? Что это за место? Мне показалось… меня долго несли, да? Тут как-то странно, как будто где-то высоко? Боже, они ползают по глазам, убери их, убери! Убери это наконец с моего лица, ну! Пожалуйста!

Жало вздохнул. Потом издал короткое, какое-то горловое жужжание, и все пчелы моментально убрались с ее головы.

Конфетка наконец открыла глаза и посмотрела вниз. Там, на невероятной глубине в сотню этажей, мелькали полицейские огни, сгрудились полицейские машины. Она висела над открытым пространством, поддерживаемая исключительно живым мостом из пчел. Долгий пронзительный вопль стремительно вырвался на волю из ее груди и раскатился гулким эхом по городским каньонам.

— Мы сейчас на вершине небоскреба Эмпайр Стейт Билдинг, моя маленькая бескрылая фея, — насмешливо сообщил Жало. — Это идеальное место, уверяю тебя! Все копы города внизу под нами. Мой верный рой уже освободил от людей все здание. Мои пчелиные коммандос получили инструкции затыкать воздухозаборники всех подлетающих вертолетов. Никто не сумеет добраться до нас без Пчелиного Крыла.

Конфетка опять завопила изо всех сил, покуда последние остатки воздуха не улетучились из ее легких. Глубоко вдохнув, она испустила третий пронзительный вопль.

— Да, — удовлетворенно сказал Жало. — Вот именно то, что надо. Надеюсь, эти, которые внизу, успели запечатлеть твое лицо крупным планом? То, что они теперь умеют делать своими видеокамерами… просто изумительно! Я был страстным любителем научной фантастики в 1964 году, но этот ваш мир, он безмерно поражает меня. Превзойдены мои самые фантастические ожидания… Нет, ты только погляди внимательно на все вокруг!

Конфетка пыталась побороть свою панику и головокружение. Ее внезапно затошнило, но она не ела с самого утра и только сплюнула горькую тягучую слюну. Она ощущала себя очень легкой и пустой, словно засушенная для Хеллоуина тыква. Если пчелы сейчас ее уронят, она не станет возражать. Просто поплывет к земле по ветру, как невесомый осенний листик…

— Накричалась? — осведомился Жало. — Ладно, ничего. Я уверен, что они успели отснять свой километраж сенсации.

Теперь Конфетку стало настойчиво клонить в сон. В ее пустой голове промелькнула мысль о том, что бредовая ситуация все-таки подчиняется некоей кошмарной логике.

— А что если… если он так и не появится до утра? Тогда ты отпустишь меня? Ты ведь не можешь ожидать его вечно?

— Конфетка, — сказал Жало со вздохом. — Я ждал сорок лет. Насколько мне известно, Голубая Пчела может быть сейчас где угодно. На Гавайях или в Гималаях, какая разница? Я готов дать ему время. Там, внизу, собрались газетчики и телерепортеры со всего мира. Если нам повезет, Голубая Пчела вот-вот обо всем узнает… Или ему уже известно про нас с тобой.

— А если те, которые внизу, даже не подозревают, что я здесь? Меня же было не видно из-за твоих пчел?

— Не беспокойся, я создал внизу нечто вроде огромного рекламного табло на стене нашего небоскреба. Пчелы садятся туда и формируют мои сообщения. Я уже сказал полиции, что у меня есть заложница. Я предупредил их не делать никаких глупостей. И я оповестил всех, что желаю видеть Голубую Пчелу и буду ждать.

— Н-но разве пчелы н-никогда н-не устают? Что если они меня вдруг уронят?.. Тогда ты вернешься обратно в тюрьму!

— Я никогда не вернусь туда, — сказал Жало. — Или я выйду сухим из воды, или умру жестокой кровавой смертью. И не надо думать о том, что пчелы устанут. Я опрыскал тебя достаточным количеством феромона, чтобы призвать всех пчел из Нью-Йорка, Нью-Джерси и Коннектикута. Если мы сравним фунт на фунт живого веса, пчелы гораздо сильнее людей. И в данный момент не менее трех, возможно, даже четыре тонны пчел усердно трудятся, чтобы ты преждевременно не упала.

— Что значит — преждевременно?! Тебе совсем не надо меня убивать. Теперь, когда они все знают, что я наверху с тобой, ты можешь отправить меня в безопасное место. Пожалуйста.

— Конфетка, ты совсем ничего не понимаешь! В таких вещах всегда важен ритуал. Ах, если б ты только могла увидеть Голубую Пчелу в расцвете его славы, то поняла бы… Голубая Пчела — он всегда появлялся внезапно! Словно прекрасное божество, снизошедшее с Олимпа, чтобы выхватить из цепких когтей опасности невинную деву, угодившую в беду, в самую последнюю секунду из еще возможных — и притом грациозно, эффектно! В такие Моменты нельзя было не полюбить его… Все очевидцы чувствовали это. Голубая Пчела… он был уникальный, больше, чем просто человек!

С этими словами Жало закрыл глаза и мечтательно улыбнулся.

— Значит, ты подвергаешь меня опасности, только чтобы твой бывший напарник мог меня спасти?!

— Тебя… или меня самого, возможно? Если есть на свете человек, который способен помочь мне выйти из моего положения, это только он. Моя жизнь превратилась в ужасную западню, из которой я не вижу достойного выхода, но Голубая Пчела… Он не знал поражений!

Всегда одерживал верх, невзирая ни на что! И он часто повторял мне: нет такой проблемы в мире, которую невозможно разрешить. Надо всего лишь найти нужного Плохого Парня и в подходящее время врезать ему в челюсть.

— Разве ты не понимаешь, что это ты сейчас Плохой Парень? Если твой друг еще жив и не сидит в кресле на колесиках, то именно тебе он собирается врезать в челюсть! Ты что, больше не желаешь быть одним из Хороших Парней?

— Сорок лет в тюрьме, — произнес Жало голосом жестким и холодным, как сталь. — У меня тогда была хорошенькая мордашка, я был весь разбит и переломан, я не мог сопротивляться как следует. У меня оказалось много времени, более чем достаточно, чтобы перестать чувствовать себя героем… Чтобы увидеть себя таким, какой я на самом деле. В тюрьме обычно узнаешь бездну поучительного о себе, знаешь ли.

— Но ты не можешь, не должен допустить, чтобы эти ужасы вечно тебя преследовали!

— А для чего же тогда тюрьма, моя Конфетка? — усмехнулся Жало, выразительно поигрывая Жаломётом. — Вся система устроена именно так, чтобы преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Не знаю, возможно, некоторые переносят это легче, если сидят за грехи, которых никогда не совершали. Гораздо хуже знать, что ты сидишь по собственной вине… Потому что я действительно убил мистера Мозга! Не могу сказать, что этот человек был святой невинностью, но вообще-то он оказался безвредным. Просто решил сыграть эффектную роль в Большой Игре, которой на самом деле совсем не понимал!.. Как и я, если уж говорить честно, — добавил он.

Конфетка промолчала.

— Я был тогда уже не мальчик, еще не мужчина, — сказал ей Жало. — Я угодил в мир фантазии совершенно случайно и спутал его с реальностью. Героический костюм, суперподвиги, каждый проклятый день сплошной Хэллоуин! И великая Миссия, порученная самим Господом: герои спасают мир от Плохих Парней и Сумасшедших Ученых! Боже, каким же самодовольным придурком я был…

Конфетка заморгала, пытаясь стряхнуть слезы с ресниц. По его тону было совершенно очевидно, что Жало никогда, никогда, никогда не отпустит ее живой с верхушки Эмпайр Стейт Билдинг.

Сквозь слезы мир выглядел расплывчато. Все городские огни обзавелись туманными ореолами. Краешком глаза она заметила в небе слабо мерцающую темную форму. Этот силуэт приближался к ней с неправдоподобной скоростью.

Конфетка никогда не видела ничего подобного, но сразу же догадалась, что это и есть удивительный летательный аппарат под названием Пчелиное Крыло.

Аппарат очень походил на темно-голубой планер с обтекаемыми обводами, но только с жужжащими серебряными крыльями поближе к корме. За планером летел длинный серебряный трос, на конце троса была цирковая трапеция, на трапеции сидел внушительный мужчина с прекрасно накачанными мускулами в темно-голубом облегающем костюме. Его лицо скрывала черная маска-домино, на голове красовалась голубая шляпа-котелок с двумя золотыми инициалами на тулье.

Пчелиное Крыло промелькнуло над Конфеткой, взвихрив ей волосы, человек в маске, стремительно разрезающий воздух, вытянул руку вперед, приближаясь к ней. С ужасным, вминающим ребра ударом его плечо врезалось ей под ложечку, складывая пополам, унося с собой, мускулистая рука крепко обхватила ее поперек, и они помчались вместе — вперед и вверх, вперед и…