«Если», 2006 № 10 - Журнал «Если»

— Ты что, никогда не слышала про Голубую Пчелу? — искренне удивился он.

— Голубую?.. — Она заново окинула внимательным взглядом его дурацкий костюм и не нашла ни единого голубого пятнышка.

— Голубая Пчела, он был моим ментором! — с гордостью заявил старикашка. — А я был его верный товарищ. Я Жало!

— О'кей, — сказала она. — Все понятно, ты Жало.

— А тебя как зовут? — спросил он.

— Конфетка, — откликнулась она бездумно и сразу пожалела. Почти целую неделю она старалась натренироваться на загадочное имя Ксанаду, и в первый же раз все пошло насмарку.

— Это не твое настоящее имя! — обличающе возразил старый дурак.

Он был прав и не прав одновременно. Ласковое детское имя, которым называл свою дочурку ее отец. И тот факт, что теперь ей придется разыграть роль профессионалки под именем любимой папиной дочки, неприятно задевал Конфетку. Ее досада усугубилась тем, что старикашка счел за умышленную ложь единственное правдивое словечко, которое слетело с ее губ этим вечером.

— У тебя в свидетельстве о рождении так и написано? Жало? — холодно поинтересовалась она.

— Нет, ты не понимаешь… — Понурив голову, он принялся разглядывать свои позолоченные полусапожки. — Полная тайна по поводу наших личностей была чрезвычайно важна для нашей героической миссии! — сообщил он многозначительным тоном. — Жизненно важна! А иначе враги могли бы напасть на наших любимых, причинить им огромный вред, даже убить! Если это обычные люди, они не способны оказать сопротивление… Так бывает.

Старикан произнес всю эту тираду настолько серьезно, с такими неподдельными интонациями печальной откровенности, что до Конфетки внезапно дошло: этот Жало вовсе не шутит!!! Она поспешно поднесла руку ко рту, намереваясь его заткнуть, но — увы — опоздала: неудержимый взрыв громогласного заливистого хохота вырвался наружу из ее груди.

Семейная ферма выглядела так, будто после 1964 года здесь вообще не ступала нога человека. Поля и луга, где прежде мирно паслись упитанные коровы, буйно заросли непроходимыми кустарниками. Старый амбар покосился градусов на пятнадцать, большая часть его кровли провалилась внутрь. На заднем дворе еще стояли полусгнившие пчелиные ульи, некогда белые, а ныне почерневшие и склизкие от плесени. И только маленький трехкомнатный жилой дом внешне почти совсем не изменился.

Мик взломал входную дверь прикупленным топором. На кухне все было совершенно так же, как он оставил после смерти бабушки. Но, правда, за истекшие сорок лет к старой домашней обстановке добавился новый компонент: неутомимая дьявольская вибрация, от которой незримо трепетали дощатые стены.

Не без усилий Мик растворил дверь, ведущую на чердак, и удостоверился, что пространство под крышей заполнено медовыми сотами. Весь чердак теперь представлял собой не что иное, как гигантский единый улей.

— Все в порядке, — сказал он сам себе. — Превосходно. БЗ-З-З. БЗ-З-З-З-З. БЫЗ-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З-З.

В ответ на это из домашнего улья начал выползать гудящий пчелиный рой, формируя живой ковер на ступеньках чердачной лестницы. Медленно, грациозно из темных недр чердака выплыл запертый старомодный чемодан. Перевалился через порог, чуть подпрыгнув, и с плавной величавостью соскользнул по ковру из пчел прямо к его ногам. Мик расстегнул замки трясущимися от волнения руками и глубоко вздохнул всей грудью, прежде чем открыть его.

Объемистый чемодан был наполнен пачками двадцатидолларовых купюр чуть больше, чем наполовину. Поверх этой кучи денег, аккуратно сложенный, лежал его запасной костюм, поблескивая серебром и золотом. Сверху, на запасном костюме, покоился его резервный Жаломёт в окружении дюжины герметически закупоренных стеклянных пузырьков с пчелиными феромонами и ядом. Мик поднял один из них, старательно взболтал и тщательно рассмотрел на просвет мутноватую жидкость.

Теперь у него было все необходимое, чтобы вернуть в конце концов старый должок.

Жало сидел на краю кровати и удрученно качал головой.

— Осмеян шлюхой!.. — вскричал он жалобным голосом, и его плечи поникли. — Этот ваш мир… Очень, очень грубое место.

Конфетка утерла слезы с лица, размазав потекшую тушь и выпачкав пальцы. Ее глубоко огорчило словечко, употребленное проклятым хрычом. Столь непристойное — и такое точное! Разве имеет значение, что она решилась на это впервые? Что она шесть месяцев без работы и деньги кончились, что ее выселят через сорок восемь часов, если не погасить задолженность за жилье? Все это никоим образом не умаляет тот факт, что она решилась сдавать собственное тело в аренду за деньги. А ведь можно было нарваться на кого угодно, любого морального урода или даже настоящего маньяка!!! Этот старикан, конечно, чокнутый, но по крайней мере опасным не выглядит… Да, ей следует быть более осторожной.

— Насчет твоего костюма, — вкрадчиво произнесла Конфетка. — Он миленький, правда. Оригинальный. Я от него прямо тащусь!

— В моем костюме нет ровно ничего сексуального, — сурово возразил Жало. — Хотя… в прежние времена ходили кое-какие слухи, — вдруг добавил он, несколько смутившись. — В конце концов, только слепой мог бы не увидеть, что я гораздо моложе, чем Голубая Пчела! Ему было тридцать пять, а мне уже двадцать, но выглядел я подростком. И когда наш главный в то время враг, Большой Томагавк, нагло оскорбил Голубую Пчелу, обозвав его педофилом… Мой наставник, разумеется, вскипел благородным негодованием! Я уж думал, что он прикончит этого негодяя, но Голубая Пчела всего-навсего отколошматил и покалечил его. Клянусь, у мерзавца не осталось ни зуба в его лживой поганой пасти!

— Выходит, что ты был… гм, каким-то супергероем? Самым взаправдашним?

— Да! Да! Господи прости, сорок лет не такой уж огромный срок. Ты ведь помнишь битлов, не правда ли? И Мэрилин Монро, и Джона Ф.Кеннеди, и Вьетнам?

— Ну… я слышала про них. Конечно.

— А как насчет Голубой Пчелы и Жала?

— Нет, никогда. Извини.

Жало молча уставился в зеркало. Конфетка взобралась на кровать за его спиной и, встав на колени, принялась деловито массировать его понурые плечи.

— Мы спасли мир, — внезапно сказал он. — А мир про это позабыл.

Они добрались до мистера Мозга раньше, чем полицейские. Они всегда опережали полицию на шаг.

Мистер Мозг злобно сверлил их глазами, в которых мерцало явное безумие.

— Я контролирую все Эйч-бомбы в мире! — с помпезностью вскричал он визгливым голосом. — Все, все до единой! Здесь у меня, — для пущей наглядности мистер Мозг постучал по своему серебряному шлему, — все коды их запуска полностью, тебе понятно? И все детонаторы я уже заранее активировал… Вот! Лишь одна нужная мысль — и я запущу Всемирный Армагеддон!!!

— Ты гнусный изверг! — резко откликнулся Голубая Пчела, пытаясь раздвинуть мощные прутья клетки, свалившейся на него с потолка. Он обладал рельефной мускулатурой античного атлета и выглядел сногсшибательно в темно-голубом рабочем костюме, обтягивающем каждый изгиб его примечательного телосложения. Когда Голубая Пчела был особенно зол на врага, он весь излучал невероятно пылкую и твердую решимость, и Мик в очередной раз переживал изумительный восторг. Как же ему повезло составить компанию настоящему, подлинному мужчине! Супергерою!

В тот день, бесшумно влезая в секретную берлогу мистера Мозга через окно за спиной врага и слыша его бахвальство тайно присвоенными Эйч-бомбами, Мик сообразил, что имеет дело не с Плохим Парнем, а с истинным Извергом Рода Человеческого. И перед ним моментально встала фундаментальная проблема выбора.

Он мог бы попробовать что-нибудь остроумное. Например, хлопок по плечу, непринужденную шутку и сокрушительный хук в челюсть. Или грациозно прокрутить акробатическую серию сальто и кувырков, чтобы затем с разлету вышибить из клетки пару-другую прутьев ногами. Или можно было приказать пчелиному рою грозной тучей окружить мистера Мозга, популярно объяснить, что произойдет, если тысячи пчел ужалят его, а уж потом спокойно разобраться с клеткой.

Все возможности выглядели по-своему привлекательно, не будь этих проклятущих бомб. Судьба целого мира в самом буквальном смысле висела на тонком волоске, и все сейчас зависело только от Мика. От того, что он решит предпринять в последующий момент.

Поэтому Мик вынужден был поступить неэлегантно, но зато эффективно. Он бесшумно приблизился, установил дуло Жаломёта на расстоянии дюйма от спинного хребта мистера Мозга, крутанул регулятор на десятку и выстрелил супериглой, которая закачала в позвоночник врага супердозу пчелиного яда. Мистер Мозг сразу рухнул на пол в тяжелом анафилактическом шоке. Он был уже мертв, когда Мик выпустил из клетки Голубую Пчелу.

Тут дверь слетела с петель от мощного удара, и в берлогу мистера Мозга ворвалась лучшая команда полицейских Нью-Йорка во главе с хорошо известным в городе комиссаром. Этот комиссар прославился тем, что терпеть не мог никакой героической самодеятельности.