Корень зла - Александр Варго

– Готовят, сволочи, – Фельдман шумно потянул носом. – Баранинка, свинина. Пировать будут, упыри проклятые…

Вспомнился анекдот: «Винни, а правда, что к тебе приезжают родственники, а ты еще ничего не готовил? – Что, Пятачок, страшно?»

Фельдман осторожно потянул дверь. Она открылась практически бесшумно.

– Двигай, тормоз… – он вздрогнул от волны горячего страха, испускаемой приятелем. – Осторожнее, там несколько ступенек…

Они выползали на галерею, украшенную колоннами и мозаичным узором на высоком потолке. От такого количества свежего воздуха немудрено было задохнуться. Меры предосторожности оказались не напрасны: Фельдман тихо ахнул, прижал Артема к сырым ступеням:

– Не дыши…

Послышалось шуршание войлочных подошв, и через несколько секунд мимо вжавшихся в стену беглецов проследовали две фигуры. Вероятно, патруль. Лиц не видно, длинные ниспадающие одежды, перевязанные в поясе. Люди двигались неторопливо плечом к плечу – как бы и не шли, а плыли, причем в воздушной подушке имелись незначительные недоработки.

– Киборги какие-то, – с ненавистью выдохнул Артем, когда шуршание смолкло в пространстве.

– Зомби чертовы, – выругался Фельдман. – Да мы играючи их уделаем в несколько ударов, ты что, приятель? Просто шуметь не хочется…

В темноте они могли двигаться относительно безопасно. Вряд ли здешняя система слежения была настроена на ночное видение. Хотя кто ее знает… Они скользили навстречу сквозняку. Между колоннами – густая чернь, ночь темна, как в южных широтах, не видно ни скал, ни звезд на небе. Только ветер дует порывами где-то на «пленэре». Он интуитивно угадал знакомое место – проход на террасу, а дальше неизвестность, но Павел и в ней успел наследить. Он юркнул между колоннами, предупредив о новом спуске. Что-то скрипнуло, потащилось в сторону железо… Он всматривался в черноту до рези в глазах. Неспроста в этом «заманчивом» уголке такая темень. Не могут быть в Восточной Европе такие черные ночи. С трудом он различал очертания скал, расплывчатую зазубренную грань между каменной грядой и небом. По-хорошему (если не по-плохому) под ногами должна разверзнуться пропасть. Воистину, призрачно все…

– Слушай и внимай, – заухал филином Павел. – Здесь обрывается пропасть – ух, как высоко… но в камне проделан желоб и вставлена прочная лестница. Развернись на сто восемьдесят, держись за перила. Будь посдержаннее в выражении эмоций, не ори от страха, спускайся за мной, но осторожно, а не то придет перевозчик Харон. Если оборвешься, я не виноват… Ух, е… – что-то стукнуло, Павел ахнул (хорошо, что не на все урочище), но, слава Создателю, крик не сделался затухающим. Чтото загремело, треснуло, ругнулось весьма по-русски, – Представляешь, я чуть не o6opвался, – взволнованно сообщил Павел. – Отвлекся на инструктаж некоторых бестолковых… – можно представить, сколько ведер пота стекло с Фельдмана. – Как ты думаешь, приятель, мы еще долго будем такими… смертенепроницаемыми? Я хочу сказать, смертестойкими…

Потрясение отпустило, через несколько мгновений он уже тихо напевал: «Вечный покой сердце вряд ли обрадует» и отважно спускался. Артем вцепился в холодные перила. От них исходила прерывистая дрожь…

Желоб завершался ровной площадкой с ограждением. Расширялся проход в тело скалы… Спуск в подземные коммуникации происходил в гробовом молчании. Отовсюду неслись подозрительные звуки. Что-то тихо попискивало – то ли животного, то ли электрического происхождения. Над головой в переплетениях кабелей заунывно гудело. Прерывистый стук – непонятно откуда. Подмигивала лампочка на электрическом щите. Дверца была приоткрыта. Фельдман сунул туда любопытный нос. Простая автоматика: пускатели, реле. Таблички с аббревиатурами из латинских букв. Поосторожнее бы надо, вся электрика обслуживается специалистами – а, значит, риск нарваться на кого-то из неспящих и не праздных…

– Передохнем, – предложил Фельдман, вставая под закопченным плафоном, – сил уже нет. Две минуты, Артем. Ах, какая я вся перепаханная… – изобразил он любимую Эльвиру, вернувшуюся из салона красоты.

– А ты кого хотел – мальчика или девочку? зачем-то спросил Артем.

Павел посмотрел на него чуть не с ужасом.

– Вопросики у вас, молодой человек. Я хотел приятно провести время… А уж потом во мне проснулось что-то такое, – Павел замялся.

– Отцовское, – подсказал Артем.

– Да иди ты… А в принципе я с тобой согласен, – зеленоватая физиономия Фельдмана приобрела мечтательное выражение. – Женщины, как и смерть, забирают лучших. Эх, Эльвира, куда мне теперь от нее. Ты помнишь, сколько лет я собирался с ней развестись?

– Пошли, – потянул его Артем за рукав, – а то начнешь свою печальную историю по сто первому разу.

Он насчитал девяносто шагов, когда проход изогнулся, Павел смело шагнул в неведомое, запнулся о неровность и, чтобы удержать равновесие, схватился за что-то на стене. Лопнуло стекло, проскочил голубой разряд, и сумрачный коридор погрузился в окончательную тьму…

– Отличный способ испортить себе ночь. Растяпа, – пробормотал Артем, не узнавая своего голоса.

– А что я? – стал оправдываться Павел. – Оступился, случайно дернул за проводку… Я же не виноват, что тут лампы соединены последовательно, и с обрывом одного участка наступает кирдык всей гирлянде.

– То есть все нормально, – ехидно уточнил Артем.

– Да, все штатно, – согласился Фельдман и на какое-то время решил поберечь голосовые связки. Было слышно, как он шарит руками по стене, что-то бормочет о беспечности и халатности, являющихся частой причиной пожара в быту и на производстве.

– Мелкий ремонт не прокатит, – заключил он со вздохом. – Боюсь, некоторое время нам придется обходиться без света. Кстати… – он подозрительно потянул носом, – возможно, и без воздуха.

Дышать действительно становилось труднее. Пространство делалось сухим и безвоздушным. Одежда прилипала к телу, как тесный комбинезон.

– Может, вернемся? – предложил Артем.

– Ни в жизнь, – отказался Фельдман. – Дойдем до конца.

Он вновь обшаривал стены, бормоча про квадратно-гнездовой метод поиска, желательность специального такелажа, и про то, что осваивать темноту следует длительно и комплексно. Через минуту его голос донесся откуда-то со стороны.

– Вижу два прохода.

– И давно ты научился видеть ушами? – удивился Артем.

– А у меня прозрачное третье веко, – объяснил Павел, – как у крокодила. Абсолютное зрение. Нет, серьезно, послушай меня, старого, мудрого крокодила. Два абсолютно одинаковых коридора. Но в одном имеется немного воздуха, а в другом полная глушь, тоска, и безбожно воняет серой. Давай решать, куда идти.

– Решай сам, – вздохнул Артем, – по праву старого и мудрого. Простые решения тебя, очевидно, не устраивают?

Гадкие предчувствия вползали в душу. Не настолько уж они отдалились от пропасти. Несложно догадаться, что они находятся под замком. Здесь нет выхода на свободу. Но он покорно шел за Павлом, держась за стену и прощупывая пол под ногами. Коридор разветвлялся – «третье веко» не подвело. В обоих направлениях также не горел свет. Не горел он и по курсу, так что оставалось только догадываться, что их ждет. Легкие пути этой ночью были не для Павла. Он свернул в правый коридор, шепотом проинформировал насчет «сена-соломы». Десять шагов по ровному. Потом расплющил нос и неохотно поставил в известность, что начинаются ступени. Короткая лестница, дверь с железной ручкой. Не заперто. За дверью темнота ничем не лучше – короткий вестибюль, просачивался неприятный запах, напоминающий о многообразии химических элементов. Сработал внутренний предохранитель, как бы преграда выросла в воздухе, но Павел уже тянул на себя эту чертову дверь, шагнул за порог, где было много воздуха, много запахов, и темнота царила такая, что хоть топор вешай. Артем машинально шагнул за товарищем и дернулся, когда за спиной с уханьем захлопнулась дверь. Что за черт?

Черт был самый настоящий. Раздалось шипение, словно заработал баллон с газом, удушливо запахло серой. Вспыхнул огонек, плавно разросся, превратился в мерцающую голубоватую сферу. И посреди этой сферы образовался самый настоящий дьявол… С рогами.

Он закричал от страха. Фельдман подхватил его вопль. Друзья стояли, оцепенев, не могли пошевелиться. Чудовище приближалось. Такое ощущение, что оно освещало само себя, поскольку внешнего источника света не было, мерцание проистекало как бы изнутри, обрисовывая лишь суть явления. Артем поперхнулся, замолчал, стоял и хлопал глазами. Теперь он, кажется, понимал, что такое умереть от страха… Сверкающий эполетами камзол, пышное шитье – но только до пояса. Ниже пояса – сплошная шерсть. То ли маска, то ли лицо, продолговатое, заостренное, снабженное длинной козлиной бородой. Глаза сверкают, завернутые спиралью козлиные рога, конечности искривлены, оснащены дюймовыми когтями, ноги выгнуты по-кавалерийски, на них тоже устрашающие когти, между ног болтается ослиный хвост…