Корень зла - Александр Варго

– От другого слова, – оскалился Гурвич, – тоже на букву «ху».

– По мнению некоторых специалистов, весьма неплохой художник, – разозлился Артем.

– Ой, а расскажи, солнышко, как становятся художниками?

– Очень просто. В четвертом классе меня укусил художник…

– Какая прелесть, – захлопала в ладоши Аэлла. – А что мы рисуем?

– Бога, – огрызнулся Артем. И понес в запале полную дичь. – Младенец Христос, раздающий хлеба паломникам; Христос прикасается к Магдалине, и след его пальцев запечатлевается на ее лбу; поцелуй Иуды – помогший страже опознать Христа в ночной темноте; Страсти Господни – мучения Христа в застенках и на кресте…

Он напрасно рассчитывал, что эти слова произведут на них такое же впечатление, как чеснок на вампира. Аэлла зевнула. Двое мужчин недоуменно переглянулись.

– Если вы считаете, что я агент секретной правительственной службы, то совершенно напрасно. Позднее господин Гергерт снова появился на небосклоне и сделал предложение, от которого я не смог отказаться: обменять случайно оказавшуюся у меня коллекцию божков африканского племени умбара на замок в Пикардии. После этого я с господином Гергертом практически не общался. Вас интересует моя ветхая недвижимость во Франции, которая не приносит ничего, кроме головной боли?

Гурвич и Ватяну переглянулись. Аэлла уважительно задышала в ухо.

– Складно калякаешь, милый…

– Мы что-то слышали о пресловутой коллекции умбара… – издалека начал Гурвич.

– Такая же головная боль, – поморщился Артем, – причем в прямом смысле. Божки добыты в пятнадцатом веке китайскими солдатами на территории современных то ли Сомали, то ли Танзании. Племенные фетиши. Ходит молва, что в этих фигурках сосредоточена огромная магическая сила, способная изменить картину мира. Либо в плане разрушения, либо в плане созидания – уж в чьих руках она окажется. Коллекция оказалась в моих руках, принесла массу несчастий, и я с большой охотой от нее избавился. Картина мира, к счастью, не пострадала.

– У кого сейчас находится коллекция? – спросил Ватяну.

«Раскатали губу», – подумал Артем.

– Не пытайте, не знаю. Сложилось впечатление, что господин Гергерт был уполномочен кем-то свыше. Я действительно не знаю, на кого он работал.

– Жалкий ничтожный лгунишка, – поцокала языком Аэлла и положила руку Артему на голову. – Мне кажется, нам пора раскрутить нашу звезду. А то она какая-то скрученная.

– Подожди, – шевельнулся Гурвич. – Вы странно ведете себя, месье Белинский. Вы и ваш… друг. Сами ищите каналы сбыта картины, вроде бы находите клиента и вдруг начинаете чудить. Пытаетесь сбежать в самолете, аналогичная попытка в аэропорту Бухареста, потом Анюта, в которой никогда не чаяли изменницу, пытается устроить ваш побег… Вы, наверное, удивляетесь, как нам удалось эту лавочку быстро прикрыть? В вашей комнате в мотеле стояло устройство. Его устанавливали не для вас, не обольщайтесь. Оно там было всегда. Вы вели себя, в принципе, грамотно, шумно не обсуждали свои дела. Но начальная фраза «И как тебе наша новая подруга?» несколько смутили слухача. Он доложил. На всякий случай решили посидеть. Смерть бедняги Джерри, увы, стала откровением…

– Господи, какая глупость… – наступало время изобразить безутешные страдания. – Почему вы нас подозреваете в какой-то тайной игре? Это полная чушь! – он театрально взвизгнул. – Разве трудно понять, что всеми нашими поступками двигал страх?! Позорный человеческий страх… Нам надо было искать других покупателей… Павел ошибся! Он решил, что вы убьете нас после того, как картина окажется у вас. Разве это не правда?

– Правда, милый, правда, – погладила его по головке Аэлла.

Артем поперхнулся. Но продолжал жалостливым тоном:

– Нас сразу изолировали, дали понять, что нормальных партнерских отношений не будет. Любой нормальный человек в данной ситуации стал искать бы пути отхода. А кто такая ваша Анюта, мы, ей-богу, не знаем. Предложила вытащить нас из дерьма, кто откажется?

– Ладно, поубавь страдания, дружок, – Аэлла хлопнула его по затылку. Артем чуть не подавился слюной.

Роман Ватяну задумчиво вертел свой компактный распылитель. В принципе, Артем мог бы опрокинуть на пол Аэллу, раздавить ее креслом и спровадить в нокаут сидящего Ватяну. Если с первыми двумя пройдет без зазоринки, он останется на равных с Гурвичем. А что дальше? Строить баррикаду в башне, рассылать сигналы SOS усилием мысли? Он, конечно, поднаторел в передрягах, но пока еще далек от знаменитого любителя коктейля «Водка, мартини, взболтать, но не смешивать».

– Плоховато, – выбрался Ватяну из раздумий, – никудышный у нас сегодня катехизис. – Проявите свой талант рассказчика, Артем Олегович. Поведайте вашим покорным слугам обстоятельства обретения картины Брейгеля «Торжество истины», а также коллекции умбара. А мы уж решим, в порядке ли это вещей, что к простому парню из глубинки липнут предметы, стоимость которых трудно переоценить.

«Сам ты из Крыжополя», – подумал Артем.

Он не умел внушать другим, но если требовали обстоятельства, мог внушить себе. Порой до такой степени, что сам начинал верить. Он выдумывал какие-то подробности, которые невозможно проверить, заострял несущественные детали, врал, изворачивался. Набившая оскомину история Виктора Павловича Самарина, жутковатая галерея Цапнера, где одноименный персонаж передал Самарину бесценную бельгийскую находку. Откровения Самарина о безумной энергии, пропитавшей картину, писаную по заказу некоего сатанинского клуба, демонстрация полотна (он не поскупился на краски, описывая картину), гибель Самарина, гибели Цапнера, переход картины по «наследству» Артему Белинскому, после чего он начинает с несвойственной прытью увертываться от всевозможных людей и организаций, жаждущих заполучить Брейгеля. Павел Фельдман активирует свои полезные связи, «Торжество истины» по поручительству Артема через продажных нотариусов и некую охранную фирму перебирается в Швейцарию (этакий ход конем), а два изворотливых друга при помощи криминального авторитета, осевшего в Нидерландах, отбывают на рыбацком баркасе в Северное море. Снова «люди и организации» рвут на части обладателя сомнительного шедевра, островок в десяти кабельтовых от берега, где состоится последняя битва Добра и Зла, множество убиенных…

– А кто же вас послал собирать по миру статуэтки умбара? – вкрадчиво перебил Гурвич.

А статуэтки умбара его послал собирать по миру некий господин Островский (что возьмешь с покойного?) – заместитель директора турагентства «Раффлезия», широко известный в узких теневых кругах. Видимо, в Голландии Артем все же сумел наследить и попал на карандаш к некой структуре. Отрицать глупо. Организация была. Но что он знает о ней? Контактировал только с Островским и еще в Праге с каким-то надутым старичком, не пожелавшим представиться (не его ли имеют в виду уважаемые собеседники?). Утерю Брейгеля он сумел доказать, но интерес к своей персоне привлек. Простой парень, не супермен, но сумел объехать столько препон – не родился ли этот парень под счастливой звездой? Не coтворить ли из него наживку-кузнечика, прыгающего из страны в страну? Да и как отказаться, когда к тебе приходят реальные кабаны и фигурально выкручивают руки? А оплата за предложенную работу несколько превышает среднюю по стране…

– Так ты у нас счастливчик, милый? – обрадовалась Аэлла. – А давай на что-нибудь поспорим, что это не так?

– Уймись, Аэлла, – скрипнул зубами Ватяну, – и найди для охлаждения своей разгоряченной плоти другой объект. С этим занятным пареньком мы еще поработаем.

– Хотелось бы уточнить, – осмелел Артем, – мы все-таки пленники или гости? Не хотелось бы терять единственную степень свободы, которая пока не дает окончательно засохнуть.

Все присутствующие в комнате дружно рассмеялись. Все по-разному, но в целом получилось зловеще и не очень-то обнадеживающе.

– Поверь, дружок, – за всех ответила Аэлла, – для твоего же спокойствия будет лучше, если ты пореже станешь выходить из темницы. Впрочем, дело хозяйское – броди, где вздумается. Но не говори потом, что тебя сглазили.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда он очнулся, организм удрученно сообщил, что настал вечер. Он вскинул по привычке руку с часами, обнаружил, что напрасно вскинул, сплюнул с досады. Гадай теперь, то ли потерял, то ли изъяли, то ли ограбили среди бела дня.

Страх ворочался в желудке, как медведь в берлоге. Что имели в виду эти упыри насчет «сглаза»? В изогнутом помещении горел тусклый свет. Он не мог избавиться от ощущения, что за ним взирает дурной глаз. Он выбрался из растоптанной кровати, обследовал уголки на глаз и на ощупь. Времени достаточно. Потайных дверей в узилище не было, подглядывающие устройства в глаза не бросались. Он приоткрыл дверь, обнаружил в его конце согбенную спину подметающего коридор Оскара, поколебался, выбрался наружу.