Преследуемая нападающим - Майра Стетхем

которое я всегда считала таким красивым, теперь заставило скрутиться желудок узлом. На сердце стало тяжело, когда я посмотрела на светящийся красный огонек. Подтверждая то, что подозревала.

Маршалл не снимал нас на видео ни со своего телефона, ни с запасного.

Нет, у него была камера. Похоже, не одна.

Я обернулась как раз в тот момент, когда лифт предупредил о том, что двери вот-вот откроются. И когда наконец сделали это, он был там. С широко раскрытыми и обеспокоенными глазами.

— Сара, — позвал он, но вместо того, чтобы стоять как ягненок, которого собираются вести на забив, я быстро нырнула в квартиру. Не потрудившись закрыть дверь. Уверена, он не сможет причинить мне больше боли, чем уже это сделал.

Было ли все это игрой?

Каждое «Я люблю тебя»?

Каждое «Моя»?

Рука коснулась живота, когда ноги понесли меня к телевизору, а глаза яростно искали то, что, как чуяла нутром, находилось там.

— Детка, — позвал он с порога, как только я заметила его.

Красный свет. Камера.

Та, о которой я понятия не имела. Почему? Когда? Для чего?

Чтобы заснять, как мы занимаемся сексом? Я потянулась за ней и посмотрела на крошечную камеру у себя на ладони.

В квартире воцарилась тишина.

— Как долго? — спросила я, нарушая молчание.

— Сара… — казалось, что я парю, наблюдая за тем, как все разворачивается, и это разбивало сердце.

— Как долго? — рука, сжимавшая крошечную камеру, дрожала.

— Я этого не делал… Это было не так… Я… — он издал звук, заставивший меня обернуться.

Боже, он прекрасен.

Я ненавидела себя за то, что все еще так думала.

За то, что сердце все еще бьется из-за него.

Я любила Маршала.

Пошла и по глупости влюбилась в мужчину, который… который, я понятия не имела, по какой причине или с какой целью снимал нас без моего ведома.

— Я говорила, что люблю тебя прошлой ночью, — прошептала я, плечи опустились в поражении и сердечной боли. — Прямо здесь, — указала на диван, — Я сделала это. Думала, мы занимались любовью и…

— И мы занимались, — оборвал он, делая шаг, но, должно быть, в моих глазах было что-то, не позволившее сделать еще один.

— И ты записал нас. Не сказав мне, — сумела сказать я, не показывая никаких эмоций.

— Это не входило в мои намерения. Сара, — рука поднялась, а он спокойно стоял там. Ждал, когда я влеплю пощечину. Боже, как же я этого хотела. Он заслужил.

— Есть еще что-нибудь? — спросила я.

Он покачал головой.

Не следовало верить, но что-то подсказывало: он говорит правду. Я придвинулась на шаг ближе, взяла его руку в свою и вложила в нее видеокамеру.

— Убирайся, — прошептала я, не потрудившись поднять на него взгляд, когда повернулась и пошла в спальню, закрыв за собой дверь.

Глава 13

Маршалл

Казалось, ноги приварены к полу.

Я стоял за дверью ее спальни. Рука сжалась вокруг гребаной камеры, которую я так и не снял. Хотелось разбить ее вдребезги. Я направился к спальне, и рука поднялась, готовая постучать. Чтобы что-то сказать. Все, что угодно, лишь бы заставить ее выслушать меня. Но не произнес ни слова, словно задыхался.

Я прислонился лбом к прохладному дереву и вдохнул аромат ее квартиры.

— Печенька, — простонал я. — Знаю, я облажался, — желудок скрутило. — Не заслуживаю ни шанса, ни даже минуты, чтобы ты выслушала меня. Но клянусь, это не то, что думаешь.

— Мне все равно, — ее голос дрогнул, и мне показалось, что в сердце вонзился нож. Она плакала. Я довел свою девочку до слез. — Просто… пожалуйста, удали отснятый материал и никому не показывай, — икнула она.

Я поморщился.

Неужели она действительно так ужасно обо мне думала?

А что еще должна была подумать? Я не дал никакой другой альтернативы, не так ли? Для нее имело смысл считать меня каким-то гребаным извращенцем, желающим похвастаться последней новинкой в постели вместо того, чтобы дать понять, кем она являлась на самом деле.

Я был психически неуравновешенным мудаком, стремящимся знать, что она в целости и сохранности.

— Я бы никогда, — прохрипел я. — Я облажался… Я… — Как мог объяснить ей это?

— Пожалуйста, уходи, Маршалл. Я действительно не хочу вызывать полицию, но сделаю это, если придется.

— Сара…

— Пожалуйста! — она шмыгнула носом. — Иди. Не хочу тебя больше видеть.

Что-то ударилось о дверь, и я почти представил ее, свернувшуюся калачиком на полу. Прислонившуюся лбом к двери, с закрытыми глаза и слезами, стекающими по прекрасному лицу.

Слезами, в которых я был виноват.

Я ей не подходил.

Причинил боль.

Но не мог заставить себя остановить то, что сделал дальше, обойдя гостиную, прежде чем вернуться к двери.

— Хорошо, — пробормотал я. — Я уйду. Но это еще не конец. Мы с тобой не расстанемся, Сара. Нет никакого способа покончить с этим. Не так, как сейчас. Может быть, через восемьдесят лет, когда мы станем старыми и морщинистыми. Я имел в виду именно то, что говорил прошлой ночью. Не хотел, чтобы это дерьмо случилось… — дверь распахнулась, и ярость, которую я увидел в ее глазах, заставила сделать шаг назад.

— Ты не хотел? — она дико зашипела. — Как? Чего именно ты жаждал, устанавливая камеры в моей квартире?

— Сар…

— Ты делаешь это со всеми девушками, с которыми встречаешься? Собираешь видео с теми, кого обманом заставил влюбиться в тебя?

— Печенька…

— Ты ведь не собираешься мне рассказывать, не так ли? — я открыл и закрыл рот. — Нет. Ты не расскажешь, — догадалась она. — Уходи, Маршалл. Сейчас, — она шагнула ближе, и я отступил назад, пока не оказался за дверью, и та захлопнула ее.

Я оперся руками о дверной косяк и закрыл глаза. У меня было все. Она. И я все испортил. Причинил ей боль.

«Моя. Моя. Моя.» — зверь никак не мог заткнуться.

Моя. Моя. Моя.

Как будто я нуждался в этом чертовом напоминании.

Зная это, я открыл рот, чтобы окликнуть ее, когда услышал это. Глубокие гортанные рыдания. Зверь во мне ходил ходуном. Ему нужно было войти туда. Обнять ее. Извиниться и объясниться. Заставить понять.

Но я знал, что это невозможно.

Саре нужно время, чтобы понять: я записывал ее не для того, чтобы застать в компрометирующем положении или поделиться с приятелями или незнакомцами в Интернете. Я наблюдал, поскольку терял разум, когда дело касалось ее. Пытался убедиться, что она в безопасности.

Защищена.

Но это привело к обратным результатам.

Идиот. Я покачал головой, отступил назад и, онемело опустив руки по бокам, пошел прочь.

В тумане душевной боли