Преследуемая нападающим - Майра Стетхем

— Правда? Ты уверена? Я не был слишком…

— Нет, — оборвала она, покачав головой. — Было идеально.

— Черт, я люблю тебя, — голос, казалось, вибрировал от первобытной потребности, зверь проглядывал наружу.

Глаза закрылись, и я глубоко вдохнул, пытаясь сдержаться, пытаясь взять зверя под контроль. Он не мог выйти, только не сегодня вечером. Не тогда, когда я знал, насколько груб был прошлой ночью. Если честно, то и сегодня рано утром. Ее бедной киске нужен перерыв.

— Маршалл?

— Да, детка? — прохрипел я, наслаждаясь ощущением тела, прижатого к моему.

— Можешь открыть глаза, здоровяк? Нужно тебе кое-что сказать, — я открыл их.

В ее голосе было что-то такое, от чего волосы на затылке встали дыбом.

— В чем дело? — спросил я.

— Ммм… Я хотела с тобой кое о чем поговорить.

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно, — говорил я, пытаясь успокоить ее несмотря на то, что собственный пульс участился.

Она в курсе? Знает ли о том, что я сделал?

— Я как раз собиралась поднять этот вопрос. Просто не была уверена, как это сделать. И, э-э-э…

— В чем дело, Печенька? — спросил я.

— Мы не предохраняемся, — выпалила она, и член затвердел еще больше. По тому, как расширились ее глаза, я понял: это не было упущено. — Тебе это нравится, — выдохнула она.

— Нравится ли мне брать тебя, когда между нами ничего нет? — она кивнула. — Конечно, нравится. Не буду лгать. Люблю знать, что моя сперма наполняет тебя, — она скривилась от грязных слов.

— Насчет этого… ты кончаешь в меня, — ее голос понизился почти до шепота.

— Знаю.

— Я ни на чем не настаиваю, — быстро добавила она, когда беспокойство в глазах усилилось.

Я знал это.

Искал противозачаточные таблетки почти каждый раз, пробираясь через окно. Когда ничего не нашел, я понял, что скоро она забеременеет.

— Хорошо, — я пожал плечами, и ее глаза расширились.

— Хорошо? — прохрипела она и сглотнула. — Что ты имеешь в виду?

— Детка. Я люблю тебя. Это навсегда. Ты и я. Ты застряла со мной. Чем скорее в тебе появится ребенок, тем лучше, — слова слишком легко слетели с губ, и я ни за что не взял бы их обратно. Не тогда, когда они были правдой на сто процентов.

— Чем скорее, тем… Ты что, с ума сошел? — она спрыгнула с моих колен.

Я замер.

Дерьмо. Не слишком ли во многом я признался? Не слишком ли сильно обнажил одержимого внутри себя?

— Ты собираешься стать профессионалом, Маршалл!

— И что?

— И что? — повторила она, расхаживая взад-вперед перед телевизором. — Ты не можешь просто так это сказать!

— Почему нет? — тело застыло.

Какого черта я даю волю безумию?

— Я тоже скоро закончу колледж! Хочу поступить в аспирантуру, а потом открыть пекарню и…

— И ты это сделаешь, — я встал, и когда потянулся, протягивая руку к ее, она смотрела на это широко раскрытыми карими глазами. Мое сердце на секунду замерло. Что, если она оттолкнет ее? Проигнорирует это и выгонит меня? — Ты сделаешь это, Сара. Ты откроешь самую чертовски успешную пекарню на Юге Калифорнии, которую еще никто никогда не видел.

— Ты этого не знаешь, — прошептала она.

— Но я хочу в это верить, — уверенно возразил я, и как раз в тот момент, когда собирался опустить руку, она протянула свою. Переплела пальцы с моими. Шагнула вперед, а я назад, пока икры не коснулись дивана. Я сел, притянув ее к себе, чтобы усадить на колени.

— Ты сумасшедший, — прошептала она, нежно проводя пальцами по моим волосам. Сердце снова забилось чаще. Пока она была здесь, со мной, ничто в мире не могло пойти не так. — Ты сумасшедший, любишь командовать и…

— И что? — спросил я, открыв глаза, чтобы встретиться с ней взглядом.

— И я люблю тебя, — прошептала она. Наконец-то сказала те слова, которые я терпеливо желал услышать. — Люблю так, как и не подозревала, что это возможно. Я не рассчитывала встретить кого-то вроде тебя, и это нечестно, потому что… — ее голос улетучился в никуда.

Мои руки тихонько погладили ее по спине.

— Почему, Сара? — медленно спросил я.

— Потому что ты заставляешь хотеть того, чему пока не время, — медленно сказала она.

— Например? — челюсть сжалась.

— Младенцы и вечность.

— Младенцы и вечность, — прохрипел я, прижимаясь своим лбом к ее. — Я люблю тебя, Сара. Господи, Печенька, ты хоть представляешь… — голос дрогнул, — Как сильно я тебя люблю? Не могу дышать без тебя.

— Маршалл, — прошептала она, прикрыв глаза.

Мы отстранились, и на мгновение время замедлилось.

Она любила меня.

Она только что так сказала.

Она хотела детей. Со мной.

Не говоря ни слова, мы оба приступили к делу. Срывали с себя одежду, оставляя тела такими же голыми, как души. Зубы скрежетали, а руки блуждали, когда кожа нагревалась под ладонями.

— Возьми меня. Возьми своего мужчину, Сара, — потребовал я, когда она прижалась к моему члену и опустилась вниз.

Прекрасное, влажное тепло плотно окружило меня. Я так чертовски крепко сжал зубы, что они скрежетнули друг о друга. Стиснул их, чтобы сохранить хоть какой-то контроль и не кончить, как похотливый подросток.

— Господи. Такая мокрая.

— Для тебя, — выдохнула она, обхватывая руками мои плечи, прижимаясь идеальными сиськами к груди.

— Черт, ты так хорошо ощущаешься. Слишком хорошо, — простонал я, когда она начала двигаться, словно вдохновленная словами, подводя меня все ближе и ближе к краю. От ее вида потекли слюнки, а мозг изо всех сил старался запечатлеть это в памяти на всю жизнь.

Она была богиней.

То, как двигалась на мне.

Пленительная и прекрасная. Движения были похожи на танец, околдовавший меня. Голова ударилась о подголовник дивана. Глаза никогда не отстранялись от нее. Мне нравилось наблюдать. Отодвинувшись на небольшое расстояние, я окинул взглядом ее наготу. Глаза свободно блуждали. Ценя каждый изгиб и мягкий угол. Упругие круглые сиськи с милыми маленькими сморщенными сосками.

— Черт, — прошипел я сквозь оскаленные зубы. — Посмотри, как ты вся растягиваешься от моего члена.

— Маршалл, — она сглотнула.

— Скажи, что ты любишь меня. Скажи, что ты моя, — ее бедра двигались взад-вперед, поглощая каждый дюйм, я был глубоко внутри, яйца прижимались к маленькой сексуальной попке. — Скажи, — потребовал я.

— Я люблю тебя. Маршалл, я люблю тебя, — простонала она, приоткрывая губы. Большой палец скользнул между ними, и она начала сосать его. Член стал невероятно твердым. Длиннее и толще, чем когда-либо.

— Ты моя. Вся моя, — я толкнулся, и она сильнее пососала большой палец.

Почти одновременно мы взорвались, как фейерверк четвертого июля. Ярко и громко. Остановились только тогда, когда оба