Третья пуля - Стивен Хантер

— Но разве КГБ…

— Может, он и не получал разрешения сверху. Наверное, подозревал, что комитет генералов никогда его не одобрит — слишком рискованно. Но сам он не видел никакого риска, но в то же время имел шанс устранить человека, поднимавшего шум во Вьетнаме и давящего на Кубу, заменив его на техасца, который провёл бы черту на песке и не лез бы ни в какую международную политику, а всего-навсего хотел бы стать вторым Франклином Делано Рузвельтом. Как два пальца. Он справился бы.

— Звучит оригинально. Но у меня не хватает знаний, чтобы указать на твои ошибки.

— Ну, они на поверхности. Вся история со мной закрутилась вокруг того, что кто-то рассматривал «Дал-Текс» в качестве места, где могла бы располагаться вторая винтовка. А раз мы говорим о второй винтовке, то тут же всплывает целый комплекс проблем, связанных с баллистикой. Я не буду разжёвывать детали, но никто не смог бы разглядеть заранее все сложности, подписать второго стрелка, обеспечить его местом для выстрела, провести его туда и обеспечить затем безопасный подход и отход без малейшей зацепки, и всё это за два дня. Даже величайший организатор в мире не справился бы, это невозможно. А это критический момент во всём убийстве. Как они смогли организоваться так быстро? Путь следования не был известен до девятнадцатого ноября. Этого я понять не могу.

— Может быть… нет, я не знаю.

— В любом случае — именно поэтому я здесь и надеюсь, что ты мне в этом поможешь. Больше мне добавить нечего, мисс Рейли.

— Ну, я же говорю — это прямо как во времена холодной войны, как я могу отказать? А может быть, где-то там найдётся и сюжет для меня.

— Если там есть сюжет — он твой.

Уговорил ли её Боб? Всей работы-то было — проглядеть старые документы, содержащие записи о посетителях из состава советской разведки одного посольства за сравнительно небольшой период времени.

Ничего более.

Глава 9

Стронский переводил слова русского.

— Вам не зададут никаких вопросов. Там вы можете встретиться с другими людьми — библиотека никогда не пустует. Это будут просто другие шпионы, которые так же, как и вы заплатили за возможность несколько часов порыться на свалке истории. Вы не видите их — они не видят вас.

Офицер вёл их по коридору, из которого не было никаких других выходов вплоть до самого конца — до двери, которой коридор заканчивался. Всё вокруг напоминало о старом коммунизме — сталь, резкий свет зарешёченных фонарей, балки с заклёпками, запах краски и железа, ощущение прочности, надёжности и брутального агрессивного индустриализма.

Достав откуда-то яркую, пластмассовую клавиатуру с подсвеченными клавишами, выглядевшую здесь единственным атрибутом современности, офицер пробежался пальцами по кнопкам и дверь отворилась, издав клацающий звук.

Они вошли в новое помещение, которое наводило на мысль о госпитале. Офицер указал на коробку, заполненную свежевыглаженными зелёными хирургическими облачениями, которые им пришлось натянуть поверх своей одежды. Маска закрыла рот и ноздри, прорезиненная хирургическая шапочка скрыла волосы, затем перчатки, также прорезиненные, тонкие и обтягивающие — для работы с документами, требующими деликатного обращения. Как только они облачились в костюмы для анатомического театра, офицер провёл их дальше, в последнюю дверь, за которой они ощутили падение температуры градусов на двадцать.

Суэггеру потребовалось какое-то время, чтобы проморгаться и привыкнуть к зеленоватому тону освещения. Они оказались на металлическом балконе, ограждённом вдоль края тонкими рейками. До пола было порядка двадцати футов. В огромном помещении стояла тишина. На двух его уровнях повсюду стояли металлические полки, уровни же соединялись во многих местах стальными лестницами. Просторы помещения казались уходящими в бесконечность — или что там было позади сумерек зеленоватого света на другом его краю. Видимо, помещение занимало целиком восьмой и девятый этажи Лубянки.

Они находились в брюхе красного чудовища: исполинском пространстве, набитом простыми стальными полками, вмещавшими коробки, промаркированные и хранящие сконцентрированную массу документов из старой доброй эпохи бумаги и чернил. Сколько переворотов, сколько предательств, сколько тайных операций, сколько устранений, сколько фотографий, на которых жирные дипломаты развлекались с шлюхами, сколько убийств? Всё это надёжно хранилось здесь, так что это место было скорее не брюхом, а памятью — частью мозга, загруженного позабытой информацией, труднодоступной, погребённой глубоко за пределами вспоминаемого.

— Мехико, шестьдесят третий? — спросил русский офицер.

Суэггер кивнул.

— Пошли.

Офицер проводил их вниз по лестнице в лабиринт двухуровневых полок, свернув так много раз, что даже Гензель и Гретель потерялись бы.[86] То тут, то там им встречался такой же, как они, странник, проходивший в зелёном тумане и не обращавший на них внимания. Тут офицер свернул в последний раз, выведя их в проход между полками, ничем не отличавшийся от любого другого. Стронский снова принялся переводить его речь.

— Он говорит, что при служебной необходимости клерки обрабатывают запросы от СВР или армейской разведки: достают коробку, ищут дело, проверяют и доставляют запрашивающему офицеру, которому остаётся только ознакомиться с документом в комнате для чтения тут же, на девятом этаже. Но вам не будет так легко. Вы будете сами искать нужные вам папки и выискивать в них документы. Извините за пыль, плохое освещение и за то, что тут негде сесть, нет туалета и автомата с кока-колой.

Двое американцев кивнули.

— Снова правила. Никаких копий, никаких заметок, никаких фото. Всё в памяти. Возвращать всё на место. Аккуратнее, пожалуйста: не дёргайте и не сгибайте документы, обращайтесь с ними бережно. Воздайте должное возрасту и хрупкости хранящихся здесь документов всё равно как если бы вы брали интервью у пожилого человека, чьё внимание ускользает, понятно? Но при этом сами никуда не ускользайте, будьте здесь. Делайте своё дело, за которое вы заплатили. Будьте честными и усердными, и пусть ваше дело завершится успехом — чем бы оно ни было. Я вернусь за вами через четыре часа.

— Спроси его, — попросил Боб, — содержатся ли здесь документы по всем агентствам. Я имею в виду — не только документы КГБ, но и ГРУ, а также специализированных военных структур, или тут только КГБ?

Русский, выслушав, ответил.

— Он не знает. Изначально планировалось консолидировать архивы по полушариям и странам таким образом, чтобы всё хранилось вместе и доступ был бы легче, чтобы те, кому нужно что-либо узнать находили бы всё здесь. Но финансирование прекратилось задолго до завершения, так что он не уверен, добрался ли процесс консолидации до 1963 года или нет. Кроме того: здесь находятся только «агрессивные» материалы, то есть, инициативы, предпринятые героями прошлого. «Оборонительные» — то есть, контрразведывательные документы, которые касаются действий, предпринятых главным противником либо какими-то иными — содержатся на другом этаже. Это не так интересно: главным образом заметки о подозреваемых, найденные жучки, обнаруженные и казнённые предатели.

— Могу ли я попасть туда в другой раз? — спросил Суэггер.

— Обсудим это на комитете — ответил офицер и улыбнулся своей же шутке. — Всё возможно для человека с полным карманом.

— Отлично.

— Я вернусь через четыре часа, — закончил офицер. — Ни секундой больше.

Они работали стоя на коленях, как бы из уважения к материалу перед ними.

«Станция 14-Альфа» — гласила надпись на коробке. Это была нужная им коробка с записями КГБ из Мехико в том году и в том месяце. Все столпились вокруг неё, вытащенной Стронским со своего места и поставленной на пол для тщательного разбора. Тут было всё, ради чего прибыл Боб: сами документы, а в них— доказательства либо следы подчисток.

Боб нагнулся и осмотрел картонную коробку, набитую документами, связанными красной лентой, отсвечивающей отражённым светом карманного фонарика Стронского. Нагнувшись ещё ниже, он внимательно осмотрел узел на ленточке.

— Был ли он многократно развязан и снова завязан? — спросил он. Двое его коллег также присмотрелись.

— Я вижу следы от старого узла на ленточке, так что как минимум однажды узел развязывали, — сказала Рейли, — но не похоже, что узел беспокоили постоянно. Думаю, этот след остался с того времени, когда здесь был Норман Мейлер в 93 м или 94 м, и тогда же коробку открывали в последний раз. Они развязали ленточку, нашли и забрали доклад от людей КГБ в том месте об Освальде и отнесли его Норману в комнату для чтения.

— Кто-нибудь видит следы вмешательства после этого?

Все смотрели, как Стронский водит фонариком вокруг неаккуратного вороха бумаг. Загнутые и потрёпанные края торчали там и тут, с боков торчали углы небрежно вложенных листов. Стронский мягко провёл рукой по неровным краям кипы, словно пропуская через ладонь колосья пшеницы и облако пушистой бумажной пыли поднялось в воздух, клубясь в лучах фонарика.