Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

- Э, нет, братику. Этого уж я не позволю. Дружба хороша, когда она вольное лесное растение, а не оранжерейная штучка, выращенная искусством опытного садовника. Мы расходимся - я люблю иногда взглянуть в глаза старухе-правде - над нами сейчас разразилась гроза с ливнем, грянул гром... и... и долго мы не обсушимся!

- Летние грозы коротки, - с усилием выдавил из судорожно сжавшегося горла Громов.

- Возможно. Жена твоя может разлюбить тебя или, наконец, не дай ей бог этого, умереть. Клинков - любитель женского пола - может спустить все свои капиталы на какое-нибудь алчное, розовогубое, золотоволосое существо, а я...

- Ты? Что же ты? Почему ты остановился?

- Я буду ждать вас, детки. Только и всего. Профессия незатруднительная, но отнимающая много времени. Правду ведь сказать, я вас очень любил. У Клинкова были женщины. У Громова - поэзия и высокие искусства, а я прозаический земной человек, в любой момент мог променять и то и другое на любого из вас.

- Я сейчас запламчу, - простонал Клинков из дальнего угла.

- При водянке головы жидкость, переполняющая мозг, иногда течет из глаз, - сказал не совсем уверенным от тайного волнения голосом Громов.

- Что ж ты, голубчик, - упрекнул Клинков. - Стал уже на своих бросаться?.. Все равно, как бы ты меня ни оскорблял, я тебя люблю.

- Ах, не говори так жалостно! Господи! И что мы за несчастные такие... Я торопился к вам, хотел поздравить тебя с днем ангела...

- Да разве я именинник? - удивился Клинков.

- Еще бы. Всюду флаги. Фонари, торжественное шествие по городу алкоголиков и дегенератов. А что же это твой рыжий купидон не идет?! Не убило ли его, в самом деле, у телефона электричеством?

- Придет. А он довольно препротивный, братцы. Хорошо бы ему учинить какую-нибудь гадость.

Подходцев встал с кресла, потянулся и, сбросив свой оцепенелый вид, засмеялся.

- Я знаю, что мы ему сделаем! Клинков! Достань из твоего чемодана пару атласных дамских туфель. Не красней, пожалуйста. Я знаю, что ты уже целый год прячешь эту реликвию, стащенную у нашей "женщины, найденной на площадка". Не стыдись, дружище. Это доказывает нежность твоей натуры. Есть туфли? Давай! Громов! Снимай ботинки... Давай! Поскорее, детки. Заливай камин водой, туши электричество. Есть? Выставляй туфли и ботинки за дверь... Есть?!! Тссс... Он, кажется, возвращается. Прячься за ширму, голубчики!

Раздался тихий смех, легкая суетня, и все стихло. По коридору послышались шаги. Кто-то остановился у дверей номера; потоптался нерешительно и дернул за ручку двери. Лисья физиономия, освещенная светом из коридора, просунулась в номер...

- Пардон, извините... Здесь живет господин Клинков?

Клинков поднес свою руку к губам и стал ожесточенно целовать ее.

Лисья физиономия спряталась; наступило на несколько секунд молчание. В коридоре, за притворенной дверью, доверенный переминался с ноги на ногу и вздыхал сокрушенно и недоуменно...

Снова приотворилась дверь, и просунулся лисий нос.

- Пардон, здесь господин Клинков живет?

Подходцев закрыл себе рот подушкой и взвизгнул тонким пронзительным голосом:

- Ах, мужчина! Нельзя... Я раздета. Что вам нужно?!

А густой голос Клинкова прорычал:

- Что за мерзавцы шатаются, спать не дают! Вот встану, дам по затылку...

Дверь захлопнулась. Послышались быстрые удаляющиеся шаги.

Все трое вскочили с кровати и подкрались к дверям.

- Ушел?

- Нет, кажется, возвращается. Опять шаги. Тссс! В соседний номер постучали.

- Кто там? - донесся из-за стены голос.

- Можно?

- Войдите.

Хлопнула дверь, в соседнем номере послышался разговор, сначала тихий, потом громче, потом все это перешло в яростный крик:

- Вон, животное! Я тебе покажу, как шататься по чужим номерам! Еще стащишь что-нибудь! Коридорный! Дай ему по шее!!

Снова послышался топот бегущих ног, и на минуту - тишина.

- К швейцару пошел, - сказал Подходцев. - Зажигайте электричество! Полный свет! Убирайте ботинки! По местам, господа!.. Тсс! Идут.

Простуженный голос швейцара хрипел:

- Я же вам по-человечески докладываю, что господин Клинков живут в 49-м.

- Да нет же! Там какие-то женские ботинки, кто-то спит.

- Где ботинки? Снится вам? Светло у них, где ж тут ботинки? Никаких ботинков. Только зря от дел отрывают, ей-богу

Клинков встал, отворил дверь и спросил с самым невинным лицом:

- Что за шум? В чем дело, господа?

Ошеломленный доверенный протер глаза и неуверенно спросил:

- Я сейчас стучал к вам, господа?

- Нет, что вы, зачем же? Ничего подобного. Мы сидим втроем, ждем вас. Никто не стучал. Вы, вероятно, не в тот этаж попали. А что? Случилось что-нибудь?

- Ничего, ничего... Гм! Вот ваши пятьсот рублей, я сам съездил за ними. А мне уж разрешите откланяться. До завтра.

- Откланивайтесь, это можно.

Клинков вернулся и, потрясая деньгами, воскликнул:

- Ловко сработано!

А Подходцев печально закончил:

- Тем более что это, кажется, последняя наша работа.

- Почему?

- Ах, господи!.. Погляди: ты небрежно держишь в руках пятьсот рублей, и это только одна тысячная твоих денег!! С этого момента мы тщательно разгорожены: женатый человек, миллионер и бобыль-прощелыга...

- Пить! - простонал пересохшими губами Громов, хватаясь за голову.

Глава XXI

ПОДХОДЦЕВ УЕЗЖАЕТ СОВСЕМ

Если бы кто-нибудь вошел в комнату с закрытыми глазами - он был бы уверен, что Подходцев горячо убеждает кого-то молчаливого, мрачного, сидящего с сомкнутыми устами и не произносящего ни одного слова в ответ на горячие монологи Подходцева. А если бы вошедший открыл глаза, он заметил бы странное явление: в комнате никого, кроме Подходцева, не было.

В противоположность своим привычкам Подходцев не лежал на диване, а крупно шагал по комнате и говорил, ероша и без того растрепанные волосы:

- Собственно, в чем дело?.. Ну, сошлись, ну, познакомились, привыкли друг к другу. Не вечно же это! Во всяком случае, я могу утешиться тем, что расстались мы по причинам, не лежащим в нас самих: откуда-то глупым порывом ветра нанесло стареющую самку, бросило под ноги слабохарактерному Громову, он споткнулся, упал... Откуда-то с неба свалились добряку Клинкову на голову большие деньги... Он их не искал, но раз они сами лезут в руки, имеет ли он право отказаться от них? Ни за что! Так чего же я, собственно говоря, хочу? Ничего я не хочу!! Пусть все оставят меня в покое, и все, все!!

Шагая по комнате, он беспрестанно натыкался на уложенный чемодан, злобно толкал его ногой и, как дикий зверь, шагал из угла в угол.

- Дело ясное: нельзя основывать свою жизнь только на дружбе. Что главное в жизни? Любовь к женщине, общественное положение, карьера... Все это стояло для меня на втором плане. Ну, вот это и неправильно. А теперь я одинок, свободен, широкая жизнь лежит передо мной. Собственно, чего я ною? Друзей мне не жалко: Клинков прекрасно устроился, Громов тоже, кажется, чувствует себя недурно, пригревшись у сытного домашнего очага... Кого же мне жалко? Себя! Собственно, почему?

На улице послышался звук автомобильного гудка и пыхтение. Прошла минута, и пыхтение послышалось уже на пороге комнаты, будто автомобиль взобрался по лестнице.

Пыхтел Клинков, отчасти от быстрых прыжков по лестнице, отчасти от важности.

- Получил твою записку, - сказал он, обнимая Подходцева. - Это правда, что ты уезжаешь? Куда, голубчик?

- Ко всем чертям, - сурово сказал Подходцев. - Скажи, пожалуйста, зачем ты приехал на автомобиле? Друга своего потопить хочешь?

- Что ты?! Почему?

- Да ежели хозяин моей комнаты увидит, что гости приезжают ко мне на автомобиле, ведь он вдвое будет драть за комнату?!

- Наоборот: он откроет тебе широкий кредит, а кредит, братец ты мой, двигатель торговли и коммерции.

Подходцев саркастически усмехнулся.

- Ты уже и это знаешь?.. Автомобиль собственный?

- Да. По случаю купил. Если ты хочешь, он в любую минуту в твоем распоряжении.

- Спасибо. Когда мне понадобится почистить брюки, я одолжу его у тебя.

- Как так?!

- Возьму немного бензина. По-моему, это единственный для меня способ пользоваться твоим автомобилем.

- Какой у тебя сердитый тон, - прошептал Клинков, отворачивая в сторону опечаленное лицо. - Ты как будто не тот.

- Ах, милый мой, надо же кому-нибудь делаться не тем. Вы оба остались теми... приходится мне меняться.

- Мы теперь оба больше тебя любим, чем ты нас, - с детской улыбкой сказал Клинков. - Мы как раз недавно вспоминали тебя с Громовым и нашли, что ты круто изменился. Ты как будто даже уклоняешься от встреч с нами...

- А что же мне делать?

- Что? А мы как раз проектировали с Громовым: я оставлю дома все свои деньги, Громов всю свою жену, забираем тебя и идем в наш старый притон "Золотой Якорь"; там принимаемся уничтожать шашлыки и знаменитый салат из помидоров. Вино, для экономии, захватим, как прежде, с собой из дому и будем пить, вынимая его тайком из кармана.