Двести третий день зимы - Ольга Птицева

называть же настоящий адрес холодовику. Тот как раз вбил номер дома в навигатор, ехать предстояло тридцать две минуты. В машине стало душно, и Нюта тут же поплыла. Расстегнула пуховик и уставилась перед собой, чтобы не укачало. Рассматривать было практически нечего. Снежная дорога снаружи, а внутри – строго выстриженный затылок холодовика, его приплюснутые уши и висящая у лобового стекла белоснежная карточка с выбитой буквой Х. Партийный мерч массово распространяли в начале зимовья. Видимо, кто-то и правда его купил.

– А раньше так иконки вешали, – громким шепотом заметила Тая и засмеялась.

Нюта округлила глаза, покосилась на холодовика. Но водитель копался в приемнике, не обращая внимания на пассажиров. Приемник закряхтел, настраиваясь на единственную станцию, которая продолжала работать. Сначала там заиграло что-то ненавязчивое, но оно быстро сменилось мелодичным джинглом новостной программы ЗИМ.

«На приграничных территориях остановлено подтаивание снежного покрова и проведены работы по его восстановлению, – зачастил диктор. – Уголовное дело по статье „Халатность“ возбуждено против начальника местного штаба, рассмотрение передано в военный суд. По данным агентства, подтаивание произошло из-за самовольной отлучки с поста лиц, проходящих срочную службу. Их дела также переданы в комендатуру округа…»

Тая перестала подхихикивать, буркнула что-то злобное и уставилась в окно. Снег уже валил наискосок к земле и по обочинам дороги образовывал свежие заносы.

Диктор перешел к следующей новости: «Организация запрещенных действий массового характера была пресечена на северо-западе столичного региона. Мы запросили комментарий у представителя следственного комитета Райкова Всеволода Сергеевича. Всеволод Сергеевич, здравствуйте». В динамике затрещало, и раздался еще один голос – басовитый и чуть окающий: «Здравствуйте!» И снова диктор: «Расскажите нашим слушателям, какую цель преследовали запланированные действия». Представитель следственного комитета в ответ даже немного захлебнулся негодованием, но быстро откашлялся: «Откровенно хулиганскую! Я даже сказал бы, преступную!» Диктор держал паузу, но самостоятельного продолжения не случилось. «Установленные лица агитировали прохожих очистить от снежных заносов спуск на станцию метро „Нахабино“». – Снова молчание, и еще один наводящий вопрос: «Станции метрополитена в нашем городе закрыты на реновацию, я правильно понимаю? Чего же добивались агитаторы?» Райков наконец-то сориентировался и вернулся в разговор: «Говорю же, хулиганская цель у них была! Преступная!» Диктор помолчал еще немного, но дополнительных комментариев не дождался. «Спасибо, Всеволод Сергеевич. Надеемся, что виновные понесут наказание. Благодарим ваш комитет за работу». Райков наконец-то подал голос, и голос этот потеплел: «Ну что вы, это не работа, это долг». И его вывели из эфира.

– Клоуны, блядь, – прошипела Тая.

Нюта не сдержалась, подвинулась ближе и ткнула Таю локтем в бок, жаль только, что пуховик и куртка смягчили удар. Та ойкнула и скорчила физиономию, мол, ты чего пихаешься? Отвечать не требовалось, и так все понятно. Машина как раз подобралась ближе к центру и бодро двинулась через многополоску у трех вокзалов. Раньше там можно было встрять в бешеную пробку, а теперь – никого.

«А мы переходим к новостям культуры, – объявил диктор. – Смотр школьной самодеятельности состоялся на базе Дома офицеров в подмосковном Клину. Первое место и грант на развитие досугового центра получил ансамбль „Холодинки“ из МОУ СОШ номер двенадцать за цикл номеров под поэтическим названием „Выйду я в поле, снежочек хрустит“…»

– А вот и приехали, дамочки, на выход, как говорится, с вещами, – перебил диктора холодовик, заруливая к обочине. – Добежите сами? А то из двора не выберусь…

Снег валил уже всерьез – плотной стеной, подкашиваемой порывами морозного ветра. Звук, с которым отдельные острые снежинки врезались в машину, походил на скрежетание железа об железо.

– Да, нормально, – подала голос Тая и вывалилась наружу.

– Спасибо, – выдавила из себя Нюта и выскользнула следом.

Холодовик дождался, пока она захлопнет дверь, и двинулся дальше. А они остались на Большой Переяславской. Как от нее добираться домой, сообразить пока не получалось.

– Ты же наобум адрес назвала? – уточнила Тая, прикрывая лицо от ветра варежкой.

Нюта кивнула, оглядываясь. Район почти не изменился. Желтое здание школы с небольшим садиком за забором. Теперь о садике напоминали лишь голые остовы лип. Собачья площадка, засыпанная снегом. Детская площадка, засыпанная снегом. Переход через дорогу, ведущую к Рижскому вокзалу, и дальше в глубине двора – ряд серых хрущевок. Все безлюдное, бесцветное и застывшее. Никакого движения, кроме метели.

– Давай хоть за остановку спрячемся, – предложила Тая.

И потянула за собой к прозрачной коробке, обклеенной одинаковыми агитплакатами. На них строгая женщина в белом костюме придерживала дверцу белоснежного же холодильника, а по контуру шел призыв. Он повторялся и повторялся, ломаясь по углам: «не размораживай, а сохраняй, не размораживай, а сохраняй, не размораживай, а сохраняй».

– Околеем мы так. – Тая пыталась натянуть шапку до самых глаз, но та тут же снова поднималась, оголяя лоб. – И неизвестно, когда сюда приедет какая-нибудь колымага. В такую-то погоду.

Дорогу заметала поземка. Видимость снижалась с каждой минутой, рассмотреть получалось лишь завихрения снега в мутном воздухе. Холод становился плотным и обволакивающим. Нюта уже почти не чувствовала ног ниже колена, а все, что выше, пылало и покалывало одновременно.

– При оранжевом уровне опасности ничего не ездит. Типа, нельзя мешать естественному восстановлению покрова, но на самом деле у них тупо ломается техника, – вспомнила она. – А холодовик сказал, что оранжевый как раз и объявили. Короче, ничего не приедет.

– Пиздос, – подвела итог Тая.

– Ну, можно попробовать пешком…

Нюта примерно представляла, куда им идти. Как раз до Рижского – и дальше, дальше, дальше, почти до бесконечности.

– С ума сошла? Занесет на полпути… – Тая смахнула снег с ресниц и решительно шагнула с остановки прямо на дорогу.

– Ты куда?

Но она не ответила. Прошла, оставляя глубокие следы, до потухшего светофора. Светофоры уже давно работали через один, и этому, похоже, не повезло. Посреди снегопада Таю было видно с помехами, но Нюта разглядела, как она, приблизившись к столбу, жмет кнопку, та не вспыхивает, да и не должна, и Тая жмет еще раз. Без результата. Ветер почти срывает шапочку с ее головы, она ловит ее одной рукой, а второй достает из кармана телефон. Все это – медленно, через силу, будто бы метель сделала воздух вязким, а движения – тяжелыми. Нюта различала покрытую обмороженным румянцем щеку и пунцовые пальцы, которыми Тая набирала что-то на телефоне. Наконец она сорвалась с места и побежала к остановке, пригибаясь от ветра.

– Пальцы отморозишь, – озабоченно пробормотала Нюта, не зная, чем помочь, но Тая замахала на нее рукой в перчатке.

– Здравствуйте! – громко сказала она в телефон, прижатый плечом к уху. – Не работает кнопка вызова зеленого сигнала. Написано: «ждите»! Вот я и жду-пожду. Как думаете, дождусь? Номер светофора семь-восемь-дробь-два-шесть-два. – Она нажала отбой и посмотрела на Нюту. – Скоро приедут.

– Кто? – Удивляться было холодно, спрашивать было