Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли

поток оскорблений. Газета «Дэйли Альта Калифорния» прокомментировала заявление: «Очевидно, что с моральной точки зрения соседи-китайцы даже хуже соседей-негров. В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках — распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас». Китайские кварталы стали изображаться как логова несправедливости, погрязшие в опиуме и проституции. В семидесятых годах XIX века американская экономика вошла в «Долгую депрессию». В это же время растущее на Западном побережье китайское население стало восприниматься как угроза. К началу 1880-х годов оно достигло отметки в 370 тысяч — четверть от всей трудоспособной рабочей силы. То здесь, то там стали возникать разговоры о «желтой опасности» — люди боялись, что азиатская орда хлынет в Новый Свет и подавит белое большинство.

В 1881 году гнев белых рабочих, направленный против китайцев, вынудил законодателей в Конгрессе выдвинуть на рассмотрение Акт об исключении китайцев. Это был первый случай, когда страна всерьез рассматривала возможность наложить запрет на целую группу иммигрантов по признаку расы, этнической принадлежности или страны происхождения. «Почему бы не дискриминировать? — спросил сенатор Калифорнии Джон Ф. Миллер. — Америка — это страна, звучащая голосами белокурых детей. Мы должны сохранить американскую англосаксонскую цивилизацию, не загрязнив и не смешав ее с гангреной восточной цивилизации». Президент Честер Артур наложил вето на закон, опасаясь возможных последствий в торговле с Китаем. Общественность разразилась гневом. На Западе вешали чучела президента, а его портреты сжигали на многочисленных демонстрациях. В следующем году был введен компромиссный законопроект, накладывающий запрет на иммиграцию китайских рабочих. Акт был подписан президентом Артуром.

Вместо того чтобы остудить страсти, Акт об исключении китайцев лишь подлил масла в огонь. Запрета на миграцию было недостаточно — все китайцы должны были быть выселены. Белые каратели подвергли китайские общины периоду геноцида и террора, известного как «Изгнание». В 1885 году в Сиэтле толпа вынудила большинство китайцев покинуть город. Шестьсот китайских торговцев, которые отказались бросить свой товар, были окружены, доставлены на станцию Северной Тихоокеанской железной дороги, которая была построена потом и кровью китайских рабочих, и отправлены в Портленд. Министр обороны вынужден был ввести войска в Сиэтл, чтобы остановить китайские погромы.

Следующие шестьдесят лет китайцы в Америке жили закрыто и отчужденно в своих гетто — чайнатаунах. Их презирали и дискриминировали, им не доверяли. Эту ситуацию переломила атака на Перл-Харбор. В один миг 120 тысяч японских американцев были согнаны в лагеря для военнопленных, а отношение к Китаю резко поменялось на позицию «враг моего врага — мой друг». Почти в одночасье отсталая и полуколониальная страна стала ценным союзником, а ее граждан чествовали как героических борцов за свободу. Чтобы воспрепятствовать сдаче Китая японским войскам и заставить их сражаться на стороне Америки, президент Франклин Рузвельт 11 октября 1943 года отправил письмо, в котором призвал Конгресс «быть достаточно смелым, чтобы исправить историческую ошибку» и «заставить замолчать искаженную японскую пропаганду». Для этого необходимо было отменить Акт об исключении китайцев.

После окончания войны потребность в большем количестве ученых, инженеров и врачей привела к дальнейшей либерализации иммиграционного законодательства и исключениям для квалифицированных рабочих. Результатом стала вторая великая волна китайских иммигрантов — в основном высокообразованных китайцев из Тайваня и Гонконга. В то время как первая волна привела к страху «желтой опасности», вторая волна показала белой Америке китайцев «образцовым меньшинством». В 1966 году в журнале «Ю Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» китайскую нацию охарактеризовали так: «зарабатывающая богатство и уважение благодаря упорному труду».

Брюс Ли, отплывший на пассажирском лайнере в 1959 году, был частью второй волны. Успех этого образованного, состоятельного гражданина США коренным образом изменит восприятие китайцев в Америке.

Как бы ни были родители Брюса разочарованы в своем сыне, они приложили все усилия, чтобы облегчить его путешествие на чужую землю. 4 мая 1959 года корабль Брюса сделал остановку в порту Осаки. Первым, кого Брюс увидел в доке, был его старший брат Питер, который учился в Токио. «На поезде из Осаки мы отправились в Токио, чтобы осмотреть местные достопримечательности, — писал Брюс другу. Он был поражен колоссальной разницей в развитии Токио и Гонконга. — Ты словно попал в какую-то западную страну. Я никогда не видел такого автомобильного движения. Город полон азарта и волнений. Гонконг невероятно отстал!» Это первое впечатление породило семя восторга и зависти, которые не покидали Брюса всю его жизнь.

В своей религии китайцы поклоняются идолам, в их нраве заложены хитрость и коварство, а в привычках — распутство и оскорбления. Они никогда не смогут стать похожими на нас.

В Гонолулу — корабль прибыл туда 17 мая — Брюса встречали два актера кантонской оперы, друзья отца. Они познакомили его с богатым китайским меценатом, господином Танем. «С ним мы сразу нашли общий язык, словно знали друг друга вечность, — писал Брюс. — Он изучает бокс в стиле хунг и любит национальное искусство. Он завидует моему мастерству в вин-чунь и надеется, что я смогу остаться на Гавайях дольше, чтобы научить его. Более того, он хочет найти школу, в которой я мог бы преподавать». В качестве приветственного жеста молодому человеку господин Тан пригласил всю компанию в лучший китайский ресторан Гонолулу. Брюс был изумлен: «Одна тарелка супа из акульих плавников стоит 25 американских долларов! Я попробовал это блюдо впервые и думаю, что вряд ли мне еще когда-нибудь удастся отведать такой деликатес за баснословные деньги».

Всегда общительный, Брюс даже на корабле завел нескольких друзей. «В нашей каюте жили два американца. Оба изучали право. Мы постоянно болтали, — писал он. — Еще я встретил старшего брата моего школьного друга, господина Чана. Большую часть времени мы проводили вместе. Он изучает чойлифут, а также проявляет определенный интерес к вин-чунь». Брюс даже завел дружбу с членами экипажа, на которых произвел впечатление. Они попросили его обучать пассажиров первого класса движениям ча-ча-ча. «Мое занятие длилось всего пятнадцать минут, после чего мы спускались на нижнюю палубу. Там нас учили надевать спасательные жилеты. Очень нудно!»

Несмотря на открытый характер Брюса и старания его семьи, его переполняли чувства одиночества, беспокойства и расставания. «Дражайшая Перл, с момента моего отъезда я очень скучаю по тебе, — писал своей возлюбленной павший духом молодой человек. — По ночам я не могу уснуть. Я достаю все фото, которые ты мне дала, и часами смотрю на них. Я люблю тебя».

17 мая 1959 года, спустя восемнадцать лет после того как покинул Америку, Брюс «Встряхнуть и взбудоражить Сан-Франциско» Ли вернулся