Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Научные и научно-популярные книги » История » Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац

Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац

Читать онлайн Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 79
Перейти на страницу:

Однако и в бездействии Боярский не сидел. На все вопросы отвечал однозначно: ложь. В НКВД — да, работал, но следователем никогда не был и никого не сажал. Жонглировал какими-то бумагами со звучными подписями. Намекал на высокие связи — фамилии употреблял все известные: секретарей ЦК и членов Политбюро. Почти не блефовал — связи у него действительно были, и тянулись они из прошлых времен. Сколь высокое положение занимал тогда Боярский, можно понять хотя бы по тому, что его фамилию я нашла в одном из писем Сталина Клименту Готвальду, руководителю Чехословацкой компартии. Сам же Боярский жаловался мне, что Главная военная прокуратура «обрушилась» на него в конце пятидесятых (то есть завела уголовное дело) только потому, что он, Боярский, поссорился-де с Никитой Хрущевым.

Ну, а кроме того, профессор собирал на меня компромат — «клеил дело», обзванивая людей, обиженных моими прошлыми статьями, связанными с грызней в геологической науке. «Обиженные», раскумекав что к чему, о том меня сами и предупредили, за что я им очень благодарна. Наконец, Боярский сообщил дирекции института, что из газеты меня уволили или — вот-вот собираются уволить, редакция готовит опровержение, а «Московские новости» власти и вовсе закрывают.

Нет слов — Боярский был достойный противник — не чета Хвату: держал в тонусе, помогал чувствовать нерв жизни…

А тут, к удовольствию профессора, подоспела и XIX партконференция, с трибуны которой Егор Лигачев — тогда второй человек в партии и государстве — крайне негативно отозвался о «МН».

«Скоро в этой грязной истории будет поставлена точка», — заключил подполковник.

После этого мне домой позвонил директор института Трубецкой и довольно нервически спросил: «Вы по-прежнему уверены, что ничего в своем очерке не напутали? Не может оказаться, что Боярский — прав?» Не может. О Боярском я к тому времени знала, наверное, больше, нежели его родные и близкие. Но тревоги Трубецкого мне были понятны: член-корреспондент АН СССР, директор, человек партийный — рычагов давления более чем достаточно. Допускаю даже, что его вызвали в райком партии — объяснили сложность политического момента — или куда-то еще: в каждом райкоме была такая неприметная дверь — без таблички, но зато с маленьким звонком сбоку — районное управление КГБ.

Короче, коллективная институтская душа требовала фактов — жаждала услышать документы, способные подтвердить или опровергнуть то, что было изложено в статье журналистки.

Услышали. Собрали собрание — народу набилось полный зал. Пригласили начальника отдела Главной военной прокуратуры СССР, генерал-майора юстиции Владимира Провоторова и меня.

И Боярский — услышал. Услышал то, что, был убежден, похоронено навсегда. Спрятано, в том числе и в его личном деле ОИ-4630, хранящемся в архиве Комитета государственной безопасности СССР. (Чтобы не подводить КГБ, скажу сразу: Комитет к обнародованию этих документов никакого отношения не имел. Так бывает.)

«Настоящим свидетельствую, что т. Боярский В. А. с 1932 по 1936 г. находился на негласной работе в НКВД Северо-Осетинской АССР. С января по август 1932 г. в качестве осведомителя, а затем и резидента по заводу «Севкавцинк» в г. Орджоникидзе. С августа 1932 г. по апрель 1936 г. платным резидентом, самостоятельно проводил вербовку агентуры, участвовал в агентурной разработке, систематизации материалов. При непосредственном участии т. Боярского возникли и успешно доведены до конца некоторые агентурные дела… на антисоветские троцкистские группы из числа профессорско-преподавательского и студенческого состава вузов г. Орджоникидзе. Как прикрытие т. Боярский был устроен в тот период на учебу в Институт цветных металлов. В период 1932–1936 гг. т. Боярский работал под моим руководством». Подпись — полковник Городниченко. 22.VIII.47 г.{19}

Это — начало славной биографии. (К слову: сей замечательный документ мне не удалось опубликовать вплоть до марта 1990 года. На собрании — зачитала, но потом на него набросились все цензурные инстанции, начиная от ЦК КПСС и кончая зависимым от КГБ Главлитом — ныне Главным управлением по охране государственных тайн в печати при Совмине СССР[28]. Из второго очерка о Боярском — «Анатомия мерзости» — документ был вынут прямо в типографии, когда газета была практически подписана в печать. Редакция потребовала объяснений — объяснили: подобная публикация раскрывает методы работы КГБ…)

А это — продолжение славной биографии:

«За период работы Боярского В. А. в должности оперуполномоченного 4-го отдела он руководил и возглавлял агентурную группу «Учебные заведения, профессура и интеллигенция». За один год гласной работы провел успешно следствие и ликвидацию следующих дел: «Дело преподавателей «Северо-Кавказского Пединститута» — в количестве 5 человек, контрреволюционная троцкистская группа. Дело «Фашисты» — контрреволюционная молодежная фашистская диверсионная организция в количестве 11 человек. Дело «Наглые и аграрники» — контрреволюционная фашистско-повстанческая организация. По делу арестовано 6 человек. Дело «Боевое» — контрреволюционная фашистская буржуазно-националистическая организация в количестве 9 человек… Кроме того ведет агентурную разработку по делам контрреволюционного фашистского типа: «Корифей», «Приятели», «Арийцы», «Гнус», «Эсперанто», «Националист», «Друзья», «Фашисты», «Шакал»… Боярский обладает живым, комбинационным умом»,{20} — свидетельствовала характеристика на Боярского В. А. в его личном деле ОИ-4630 Особой инспекции МГБ.

Особой инспекции сейчас в КГБ нет — ее функции приняли на себя Управление кадров КГБ и Инспекторское управление. А было это подразделение мощнейшее (да и сейчас не последнее), что-то вроде тайной полиции над тайной полицией. Сюда стекалась вся важнейшая информация на сотрудников госбезопасности: продвижение по службе, личные характеристики, докладные по начальству, резолюции руководства и тому подобное. Здесь же собиралось и все «грязное белье» чекиста. В личном деле был на то специальный раздел — «компрометирующие материалы». Доносы своих на своих же, жен на мужей, любовниц, соседей и так далее, анонимки, нарушения по службе, агентурные данные: «источник Лебедь докладывает», «агент Юрист показал», «жители подъезда сообщают». Короче — чтение захватывающее и информационно чрезвычайно насыщенное.

Так вот, согласно этой информации, карьеру Боярский сделал стремительную: начав в тридцать шестом рядовым оперуполномоченным, он уже спустя три года был начальником секретно-политического отдела Управления НКВД Северной Осетии. В тридцать седьмом получил свое первое звание (тогда они только-только вводились) — сержанта госбезопасности, меньше чем через два года уже был лейтенантом, еще через год — старшим лейтенантом госбезопасности.{21} Что это означало? Это означало, что, когда он входил в офицерский клуб, армейские майоры и полковники — вставали.

Любопытно — бывают же такие совпадения: одно из незаконченных дел Боярского — на первого секретаря Осетинского обкома КПСС Беталы Калымова, в Москве, в Центральном аппарате НКВД, продолжала группа, в которую входил и Александр Хват.{22}

Войну Боярский закончил уже полковником — начальником контрразведки «СМЕРШ» («смерть шпионам») V Армии 1 Дальневосточного фронта Приморского военного округа.

Однако я опережаю события. Тем более, что сам Боярский свою чекистскую карьеру был склонен видеть совсем другими глазами…

Я была убеждена: на собрание он не придет. Думала: сколько бы ни был циничен этот человек, должен же он испытывать — нет, не стыд, конечно, — об этом и говорить-то смешно — неловкость, некомфортность, что ли, от необходимости как-то объясняться перед людьми — коллегами, учениками, друзьями, с которыми бок о бок проработал многие годы и которые ведать не ведали о той его, первой жизни. Пришел. И не один — с внуком, молодым человеком лет двадцати. Ему поручил все происходящее в зале записывать на магнитофон.

Выглядел, правда, Боярский усталым, даже несколько болезненным, как выглядит человек, жестоко и несправедливо обиженный. Во всяком случае, не было той строгой подтянутости и чуть провинциальной светскости, с которой встретил он меня полугодом раньше, во время нашего первого разговора… (Деталь: «Кофе», — предложил мне тогда профессор. — «Нет, спасибо». — «Вы что, боитесь я вас отравлю?» — удивился он. Я подумала: как же специфически устроена у этого человека голова.)

Боярский взял слово первым. Начал так: «Считаю своим долгом не оправдываться. Я пришел для того, чтобы рассказать правду».

Говорил он долго. Подробно. Обильно приправляя свой монолог модными ныне словами: «правовое государство», «гласность», «демократия»… Он всегда умел органично входить в окружающую его реальность: в 30-х писал в рапорте на имя заместителя наркома внутренних дел Северо-Осетинской АССР: «С конца 1936 года я начал ставить вопрос, что мы работаем не так, как нужно, что необходимо внести рационализацию, применять стахановские методы».{23} (За два года, 1937–1938, тройкой НКВД C-О АССР было рассмотрено 2313 дел. 1032 человека приговорены к высшей мере наказания, 1281 — к лишению свободы от 8 до 10 лет.{24}) В 50-х, в годы хрущевской оттепели, публиковал в центральных изданиях — «Труде», «Коммунисте», «Международной жизни» — статьи под заголовками типа «Поступь нового мира» — о возрождении страны в послесталинское время, выпустил книгу «День рождения нового мира»…

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 79
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ - Евгения Альбац торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться