Шах и мат - Эли Хейзелвуд

для несовершеннолетних.

– Черт.

– Ну вот, теперь поздно.

Я выхватываю планшет из рук Дарси. Статья размещена на chessworld.com. Заголовок гласит: «Самый большой сайт о шахматах, более ста миллионов уникальных посещений в месяц».

У меня вырывается стон.

…участвовала в турнире без рейтинга, но удивила всех, не проиграв ни одной партии. Гринлиф, которая в настоящий момент тренируется в «Цугцванге» у гроссмейстера Дефне Бубикоглу, является дочерью гроссмейстера Арчи Гринлифа (максимально занимал 97-е место в рейтинге ФИДЕ), ушедшего из жизни в прошлом году. Месяц назад, на благотворительном турнире в Нью-Йорке, она победила Нолана Сойера, лучшего шахматиста в мире. У Сойера был шанс отыграться на Открытом чемпионате Филадельфии, но…

Дрожащими руками швыряю планшет на кровать:

– Как ты это нашла?

Дарси пожимает плечами:

– Делала домашку.

– Домашку.

– У нас в школе неделя генеалогии. Нужно написать о прапрадедушках и прапрабабушках со стороны отца, и не то чтобы ты или мама могли мне помочь, потому что вы обе превращаетесь в истуканов каждый раз, когда я упоминаю папу. Так что я погуглила «Арчи Гринлиф». Извини, если я… – высокий голос Дарси обрывается. Кажется, она вот-вот заплачет.

Мое сердце останавливается.

– Все в порядке! Ты не сделала ничего плохого, милая. Честное слово, я совсем не злюсь. И…

Она права: мы действительно не говорим о папе или о том, что с ним случилось. Может, стоит это изменить? Может, я должна поговорить с ней о папе? Не мама – для нее это слишком больная тема. Это моя ответственность.

И это справедливо, потому что именно по моей вине его с нами больше нет.

Я становлюсь перед Дарси на колени и беру ее ладонь в свои руки.

– Хочешь поговорить о папе?

– Не сейчас. – Облегчение, которое я испытываю в этот момент, тут же сменяется чувством стыда. – Но я хотела бы узнать, что они имеют в виду, когда говорят, что ты стипендиат «Цугцванга».

Знает, куда давить.

– Я… работаю там. Мне платят, чтобы я училась играть в шахматы. Всего год.

– А центр для пенсионеров? – глаза Дарси округляются. – Как насчет голубей?

– Нет никаких… Ладно, там есть голуби – целая куча, даже больше, чем нужно. Но центра для пенсионеров не существует.

– Мама с Сабриной знают? Ты врала только мне?

– Нет, – я энергично трясу головой. – Они не в курсе.

Дарси, похоже, расслабляется. На долю секунды.

– Так ты играешь в шахматы за деньги?

– Да.

– Это как с азартными играми?

– Что?

– Азартные игры ведь запрещены?

– Я…

– Вот почему ты обманываешь? Потому что работаешь на шайку бандитов?

– Это не азартная игра, Дарси. Это вид спорта.

Дарси удивленно поднимает брови. Она знает про мои взаимоотношения со спортом.

– Типа того, – добавляю я.

– Почему ты тогда не рассказала нам?

– Есть… вещи, о которых ты, возможно, не помнишь, потому что была маленькая, когда все произошло, но…

– Потому что папа играл в шахматы.

Я вздыхаю:

– Да. Отчасти. Я просто пытаюсь защитить вас от того, что может причинить боль.

– Я не какая-то там фарфоровая или…

– Но я такая. И Сабрина. Пусть даже она сейчас находится в своей бунтарской фазе и отрицала бы это. А мама… В ее жизни было много плохого, Дарси. Но сейчас мы счастливы.

– Сабрина просто вечно не в настроении.

Я хихикаю:

– Верно. Я просто пытаюсь позаботиться о вас.

– Но несмотря на все это, ты привела домой Убийцу королей.

– Как ты вообще узнала про…

– Статья на «Википедии» довольно подробная. Ты знала, что он однажды играл с Джеффом Безосом в благотворительном матче? Он обыграл его за двадцать секунд, затем спросил, можно ли писать в бутылку, которая стояла рядом с доской.

– Настоящий герой рабочего класса. Дарси…

– Еще на AO3[33] куча фанфиков. Большинство про то, как он обжимается с парнем по имени Эмиль Карим, но…

– Что? Откуда ты знаешь, что такое фанфики?

– Я постоянно читаю их.

– Прошу прощения?

– Успокойся. Только с рейтингом PG-13.

– Эта аббревиатура значит «под присмотром родителей». Твой родитель – то есть я – должен быть в этот момент рядом с тобой.

Дарси склоняет голову:

– Ты в курсе, что ты не моя мама?

Я делаю глубокий вдох:

– Послушай, Дарси, причина, по которой я хранила от вас этот секрет…

– О боже. Мэл, теперь это наш секрет! – внезапно она становится очень воодушевленной.

– Нет. Нет, я не хочу, чтобы ты врала маме…

– Я не против, – быстро вставляет Дарси. – Даже хочу!

– Дарси, ты за обедом говорила, что тебе нравится, что мы всё друг другу рассказываем. Я объясню маме…

– Ты сама сказала, что это может ее ранить. А я хочу, чтобы у нас с тобой был секрет. Что-то, о чем знаем только мы!

Я изучаю ее блестящие, полные надежды глаза, гадая, не чувствовала ли она себя брошенной. В конце концов, я постоянно в Нью-Йорке, Сабрина вечно приклеена к телефону, а у мамы не хватает сил проводить с ней достаточно времени. К тому же правда может открыть ящик Пандоры. И я практически уверена, что ни мама, ни Сабрина не будут меня гуглить.

– Хорошо, – говорю я.

Все это ужасная затея, но Дарси уже празднует победу. Внезапно выражение ее лица становится озадаченным.

– Но тебе придется заплатить за мое молчание.

Я прищуриваюсь:

– Серьезно? Собираешься меня шантажировать?

– Просто подумала, что в мою овсянку можно было бы добавить еще ложку «Нутеллы». Половинку ложки? Чайную ложечку? Пожалуйста?

Я трясу головой и притягиваю Дарси к себе, чтобы обнять.

Я больше не вижу Нолана.

Не то чтобы вообще. Но проходят недели, прежде чем я вновь слышу о нем, за исключением разве что вторника, когда замечаю его имя в трендах твиттера. Оказывается, он забыл о каком-то онлайн-турнире и появился перед камерами с пятиминутным опозданием в рубашке без воротника (#убийцакоролейтакойгорячий). Меня беспокоит, что я замечаю его отсутствие в своей жизни. Могла бы беспокоиться и больше, но занята как никогда в жизни.

После Открытого чемпионата Филадельфии Дефне меняет мой распорядок. Теперь я провожу больше времени с гроссмейстерами (включая Оза, который, конечно, в восторге), чтобы разобрать слабые моменты моей игры. Еще меня заставляют играть в шахматы онлайн, чтобы повысить навыки, и проводить почти ежедневные матчи с меценатами «Цугцванга».

– Тебе больше подходит учиться в процессе, – говорит мне Дефне.

И она права. Я быстро набираюсь опыта: позиционная игра и стратегия теперь даются мне с легкостью.

– Кто бы мог подумать, что осознанное взращивание таланта способствует его развитию, – с сарказмом замечает Оз.

В качестве мести уминаю целую пачку цельнозерновых чипсов у себя за столом.

Значительную часть времени я провожу за воспроизведением старых партий.

– Спасибо, что не купила сливки, о которых я просила, – обижается Сабрина, а я целый час словно в тумане прошаталась по магазину, пытаясь понять, мог ли Салов спасти своего коня в 1995-м.

Я так много тренируюсь, что не могу перестать думать о шахматах даже ночью. Разные комбинации не выходят из головы даже после вечера, проведенного за разбором эндшпилей Карпова, и я почти рада быстро поглотившему меня сну, в котором вижу разочарованные темно-зеленые глаза.

В последнюю неделю сентября по утрам прохладно, и я достаю свой любимый синий шарф, который Истон связала для меня в свой непродолжительный период увлечения вязанием. («Некоторых петель не хватает. Считай моей творческой вольностью».) Я делаю селфи и отправляю подруге – в ответ, к своему недовольству, получаю только эмодзи в виде сердечка. Мы не говорили больше недели, поэтому я расстраиваюсь еще больше, когда на мой вопрос: «Как делишки?» – она вообще не отвечает. Час спустя наконец приходит долгожданное оповещение, но это всего лишь Хасан: интересуется, не хочу ли я пересечься в выходные.

Не знаю почему, но ничего ему не отвечаю.

Когда захожу в офис, Оз в первый раз не у себя за столом.

– Он на турнире, – объясняет Дефне.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не надуть губы от обиды.

– А почему я не могла пойти с ним?

– Потому что твой рейтинг на дне океана. Большинство элитных турниров или рассылают именные приглашения, или придерживаются строгих критериев допуска.

Я позволяю себе обиженно надуть губы.

– Ты – исключение из правил, Мэл. Большинство игроков