Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна

— Они видят, как ты вкалываешь?

— Старшему ковбою вкалывать не положено. А коли приходится, то знать об этом никому не надо.

— А, ну-ну, — усмехнулся Фредди. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — устало загребая ногами, Саймон пошёл к своему костру, рядом с которым лежал его не распакованный вьюк.

Фредди с усмешкой пожал плечами и пошёл к своим. Умеет Саймон создавать себе проблемы, пусть сам их и решает. Старшему ковбою вкалывать не положено, да? Набрался всякого от надзирателей, так и получай… надзирательскую долю. В Аризоне такую спесь покруче сбивали, это у него ещё парни терпеливые.

Эркин и Андрей уже спали. Фредди сел к огню, быстро поел и лёг. Ночь будет суматошная, придётся часто вставать и спать вполглаза.

Так и получилось. Ложился один, вставал другой. У соседей карусель шла туго. Каждый раз Саймон, ругаясь, тряс за плечо мулата, а тот уже пинками поднимал кого-то из пастухов. В очередной раз Фредди и Саймон опять оказались в паре.

— Твои, смотрю, тоже, — начал Саймон.

— Чего тоже?

— Я индейца твоего послал, чтоб дальний конец обошёл, а он и ухом не повёл. Будто я со столбом говорю, или он лучше меня гоньбу знает.

Фредди усмехнулся. Как выглядел посыл Саймона, представить нетрудно. Хорошая выдержка у Эркина. Эндрю мог и нож достать.

— Это ты на второго не нарвался. Тот бы не смолчал.

— Пусть бы попробовал. Потерял расу, так пусть молчит.

— А чего ты его на дальний край посылал? — поинтересовался Фредди. — Там как раз спокойные лежат.

Саймон с интересом посмотрел на него:

— Так это ты ему сказал, как ходить? Тогда извини, я не знал, что он по твоему слову… А то я смотрю, ходит себе, посвистывает. Сел вон на того, — Саймон показал на рассматривавшего их Подлюгу, — и свистит. Певун!

— Самый вредный во всём стаде, — Фредди погрозил Подлюге кулаком, и тот опустил голову.

— Ты сказал?

— Сами разбираются, — пожал плечами Фредди. — Они с мая на выпасе с ними. Я на перегоне подхватил.

Саймон кивнул.

— С моими так нельзя. Ни в зуб ногой. На выпасе… Не укажешь перегнать, так и не видят, что вытоптано всё. Жратву на день не выдашь, недельную норму в котёл засыплют… Болваны! Ни хрена не знают, не умеют, и слова им не скажи!

— Ты с самого начала отделился? — задумчиво спросил Фредди.

— А как же! А в имении я вообще в палатке жил. На перегон не взял, чтоб не возиться, а так-то…

Фредди не выдержал и заржал.

— Ты чего?

— Ты по-надзирательски с ними, вот и они с тобой… по-рабски, — с трудом выговорил сквозь смех Фредди.

— А с ними по-другому нельзя, — убеждённо сказал Саймон. — Это вон ты, Берт, ну, тот вообще зелен для старшего, Дик, Дан…

— Роб, — подсказал Фредди.

— Все вы дурью маетесь, за ровню их держите. А они скоты, только двуногие и не мычат.

— Если б перегон не кончался, — задумчиво сказал Фредди, — я б ещё поспорил с тобой. А так, чего ж… До Бифпита недалеко, добредёте.

— Хороший ты парень, Фред, но если ты и в Бифпите с ними запанибрата будешь, точно без расы останешься. Учти.

— Учту, — кивнул Фредди.

— Ты пойми, Фред. Я в принципе не против цветных, но они должны знать своё место. Если всё вернётся, им же хуже будет.

— Всё вернётся? — переспросил Фредди. — Это как? Снова рабство?

— Ну, может, назовут по-другому. Но всё будет, как до русских. Я и говорю. Кто из цветных не покорится, их же перестрелять придётся. Твой же, ну, индеец, не сможет вернуться. А мои смогут. Я им забыться не даю, понимаешь?

— И когда это будет? — очень спокойно спросил Фредди.

— Пока русские здесь… и пробовать не стоит. Вот осенью они уйдут. Говорят, к Рождеству всё установится.

— Мг, — кивнул Фредди. — К Рождеству, значит. А русские когда уходят?

— К декабрю, говорят. Только я думаю, что цветные к тому времени совсем разболтаются. А всех перестрелять, — Саймон хмыкнул, — это никаких патронов не хватит.

— Может и не хватить, — согласился Фредди.

Они уже шли обратно и, оборвав на этом разговор, разошлись к своим кострам. Когда Фредди сел на своё одеяло, Эркин приподнялся на локте, потом быстро встал и, накинув на плечи куртку, ушёл к стаду.

Фредди не лёг. Сидел и смотрел в огонь. Если этот дурак сказал правду… То… то Эркину первая пуля. Оказаться рядом и выкупить? Купить. Сколько бы ни запросили. На себя, на Джонни, это уже без разницы. И будет… «Что?» — остановил он себя жёстким вопросом. Что будет? Как Эркин рассказывал тогда русскому, как хозяин покоряет раба? И он будет бить Эркина по лицу и давать целовать свою руку. А Эркин… «Ещё раз тронешь — убью. Тебя, себя, но убью. Я битым жить не буду». Сам сказал. И не будет. Пойдёт в полную раскрутку. Насмерть. Он уже видел такое. Шёл второй его год после Уорринга. Три заказа подряд, и Джонни дёрнул его в имение, где работал тогда управляющим. В этих местах как раз. На месяц ковбоем. Пасти стадо. Коровы, телята. Напарником к молчаливому немолодому ковбою, судя по говору, тоже из Аризоны. Но они почти не разговаривали друг с другом. Он даже имени напарника не помнит. А может, и не знал. Вот тогда-то…

…Он приехал в имение за недельной нормой и ещё не понял толком, что тут происходит, когда Джонни его позвал:

— Фредди?! Сюда! Скорей!

Бросив поводья, он метнулся на голос. Сарай не сарай, словом, коробка без окон с тяжёлой дверью. Из-за двери шум борьбы и голос Джонни. Он рванул дверь, едва не сорвав её с петель, влетел внутрь и, увидев только, что Джонни с кем-то сцепился, с ходу огрел противника Джонни кулаком по затылку. Хорошо огрел. Парень сразу рухнул, и он смог оглядеться.

— Ты как, Джонни?

— В порядке, — Джонни переводил дыхание. — Бывало и хуже.

Рубашка Джонни разорвана у ворота.

— Тебя что, душили?

Джонни пожал плечами.

— Я не успел спросить его намерений. Ты не убил его ненароком?

— Тебя это волнует?

— Я не хочу вычета, Фредди. А его только вчера купили.

И тогда он посмотрел на распростёртое у его ног тело. Это был индеец. С двумя клеймами на спине, исполосованной старыми и свежими рубцами.

— Помоги мне, Фредди. Пока он в отключке.

Вдвоём они подтащили тяжёлое костлявое тело к стене. Джонни надел на индейца наручники, прикреплённые цепью к стене, удовлетворённо выдохнул.

— Ну вот. Отойдём теперь, пусть отдышится.

Они отошли к двери и закурили.

— Что это такое?

— Раб в раскрутке. — Джонни жадно затянулся. — Я сейчас приду, Фредди.

— Как хочешь. Может, он и успокоился.

Джонни вышел, а он остался. Курил и смотрел, как медленно приходит в себя индеец. Цепь не позволяла встать, и парень корчился на земле, тщетно пытаясь, как он не сразу понял, вырвать ввинченное в стену кольцо, к которому крепилась цепь. И также не сразу понял, что чудовищная ругань, вырывающаяся вперемешку со стоном из окровавленного рта, обращена именно к нему.

— Нарываешься, парень, — миролюбиво предупредил он. — Я и ещё раз врежу.

В ответ новая ругань. И такая, что он не выдержал, шагнул к тому. И еле успел отпрыгнуть, так внезапно индеец попытался ударить его ногами. Он выхватил кольт, но рука Джонни удержала его.

— Он этого только и хочет, Фредди.

Индеец лежал на земле, вытянув вперёд скованные руки, и искоса наблюдал за ними, тяжело дыша.

— Он нарывается на выстрел, Фредди, — тихо сказал Джонни и вздохнул. — И добьётся ведь своего, дурак этакий.

— Я… рабом… жить… не буду, — медленно выдохнул индеец.

— Идём, Фредди, — Джонни за плечи развернул и вывел его из сарая, закрыл дверь на засов. — Жалко. Ещё в полной силе парень, работяга, и на тебе… — и досадливо выругался.

Джонни успел сменить рубашку. Он сочувственно кивнул, не то что понимая, а догадываясь о сути проблемы.

— Жалко, — повторил Джонни. — Если за сутки не покорится, придётся докладывать.

— И что тогда?

— Мне, я думаю, ничего. Его привезли уже таким. Пока я не докладывал, думал, что отойдёт. Но если он при хозяине повторит… ну, что рабом жить не будет, то тогда… — Джонни заглянул в его лицо. — Ладно, Фредди. Сейчас я тебе соберу провизию.