Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

И вдруг все снова изменилось.

— …Победоносный, Покрытый Славой… — продолжал голосить динамик, но это внезапно отодвинулось куда-то на край сознания.

На галерее появился Оонк, и Кэноэ почувствовал, как у него тревожно ёкнуло сердце. Он впервые видел главу Совета Пятнадцати так близко перед собой.

Оонк был другим. Подтянутый и худощавый, он резко отличался от дородных и расплывшихся верховников, но и это было не главным. От этого человека веяло решительностью и опасностью — для каждого, на кого падет взгляд внимательных серых глаз.

Сейчас Оонк смотрел на него!

Кэноэ порадовался, что выглядит достаточно нелепо и безобидно. Может быть, слегка оттопырить нижнюю губу, чтобы придать лицу глуповатый вид? Нет! Оонк сразу же уловит фальшь! Необходимо вообще ничего не замечать! У него сегодня свадьба, он занят другими делами, ему просто любопытно смотреть на членов Совета Пятнадцати…

Кэноэ физически почувствовал, как Оонк отвел взгляд, и постарался не выдать охватившего его облегчения ни вздохом, ни взглядом, ни движением. Благодарение Небу, наставник научил его подавлять вазомоторику, иначе он бы не справился…

А глава Совета Пятнадцати в это время низко поклонился медленно приближающемуся Императору. Недоуменно взглянув на Оонка, вслед за ним наклонили головы и другие верховники. Внутри Кэноэ снова словно зазвонил сигнал тревоги. Что задумал Оонк? Неужели другие члены Совета не видят, как сильно он отличается от всех их? Почему они не замечают опасности, которая словно изливается из него?

Кэноэ почувствовал, что на короткое время прикоснулся к краешку чужой тайны, но додумать он не успел.

— …Всемилостивейший, Чистосердечный, Безупречный, Владетель сорока восьми провинций и десяти планет и прочая, и прочая, и прочая…

Чтение Императорских титулов завершилось, и над залом нависла тревожная тишина. Пропал даже надоедливый голос в ухе. Кэноэ и Кээрт опустились на колени перед Императором.

Пол был твердым и чуточку ребристым, и стоять на коленях было неудобно. Кэноэ слегка сжал ладонь Кээрт и улыбнулся ей самым уголком губ. И увидел ответную полуулыбку.

Наверное, в этой невообразимо утомительной свадебной церемонии что-то было. Во всяком случае, как подумал Кэноэ, пройдя через все эти испытания, молодые супруги поневоле становятся ближе. Как минимум, они проникаются сочувствием друг к другу…

— Протяните правую руку к Алтарю, — раздался голос в приемнике.

Нет, свадьба в Императорской семье — это не тот случай, когда можно предаваться размышлениям об отвлеченных вещах. И Кэноэ снова сосредоточился на церемониале, стараясь правильно выполнять все положенные действия.

Это же страшно подумать: а вдруг, если он где-то ошибется, опять придется сделать второй дубль?

Вырваться из-под всевидящего ока телекамер им удалось только вечером, на Большом дворцовом приеме. Но легче им от этого не стало. Отнюдь. На свадьбу прибыло несколько сотен гостей, и каждый из них должен был лично принести поздравления молодым. Все это, в общем, еще можно было выдержать, однако каждая фраза этой церемонии жестко контролировалась протоколом, отчего вся процедура напоминала конвейер.

Выглядело это так.

«Мы рады вас видеть», — говорил Кэноэ в ответ на очередной поклон.

Гость снова кланялся и произносил стандартное поздравление, иногда добавляя в него пару слов от себя.

«Мы благодарим вас», — отвечала на это Кээрт, после чего они с Кэноэ должны были ответить кивками на последний поклон, и гость счастливо удалялся с чувством исполненного долга.

Следующий.

К концу первой сотни Кэноэ уже перестал запоминать имена и лица и проникся большим сочувствием к рабочим, занятым на конвейере.

И как они только выносят это весь день? Наверное, им не приходится выдерживать такой высокий темп, а на заводе конвейер время от времени все-таки останавливают…

Поклон.

— Мы рады вас видеть.

— Ваше высочество! Блистательная! Да благословят вас Звезды! И пусть укажут они вам светлый путь! Примите поздравления от губернатора покорной Императору 38-й провинции!.. Рад встретиться с вами, ваше высочество, при более счастливых обстоятельствах.

— Спасибо, Почтенный. Я тоже очень рад вас видеть. Как идут восстановительные работы?

— Полным ходом, ваше высочество. Те разборные дома, о поставке которых вы тогда договорились, — просто настоящее спасение.

— Спасибо, — улыбнулся Кэноэ. — Я рад, что смог оставить по себе добрую память.

— О, в Гомзи все помнят вас, ваше высочество. И особенно вас, блистательная. Я привез вам привет от Асние. Она родила, три дня назад. Девочку назвали Кээрт в вашу честь.

— Я этого не заслужила, — Кээрт смущенно опустила ресницы. — Прошу вас, передайте ей мою благодарность. Я рада, что у нее все в порядке.

Стоп, о чем это Кээрт? Неужели она была в 38-й провинции после землетрясения? Ладно, оставим этот вопрос на будущее. Перед глазами уже торчит очередной гость, которого тоже нужно приветствовать…

— …Примите поздравление от скромного заместителя директора ничтожной фабрики в 28-й провинции…

Суорд!

— Вы, кажется, зачастили в Столицу.

— Вы удивлены, ваше высочество? Но я не мог пропустить случай, чтобы выразить восхищение вами и (поклон) вашей молодой супругой. Вы просто великолепная пара!

— Вы считаете? (это Кээрт).

— Безусловно, блистательная. Вы становитесь легендой и, я бы сказал, самой прекрасной в мире легендой. Я и не смел надеяться на это. От всей души, желаю вам счастья.

— Спасибо.

Суорд снова поклонился, как положено по протоколу, и в мгновение ока растворился в толпе. Кэноэ уже устал удивляться, как ловко у него это получается.

Он вообще сегодня устал.

— …Поздравляю вас, ваше высочество, блистательная! Желаю вам любви и согласия, а пока — продержаться до конца этого дня!

Приятно, когда тебя, наконец, кто-то понимает. И немного даже удивительно, что нарушителем протокола становится старый служака маршал Гдэаск. Впрочем… у него появился второй ромб!

— Большое спасибо, флаг-маршал. Мы постараемся выдержать. И прошу прощения, я так и не прочитал ваши материалы о Филлине. К сожалению, в последние дни у меня было слишком много других забот.

— Оставьте их себе, ваше высочество. Может быть, у вас появится время и желание позже. Все равно, наверное, теперь я смогу увидеть вас не скоро.

— Почему?

— Я получил новое назначение, ваше высочество. За победоносное завершение Филлинской операции мне присвоено звание флаг-маршала, и завтра я отправляюсь на Таангураи, где приму командование округом.

— Передавайте привет моему отцу. Скажите, что у меня все хорошо, но я немного скучаю по нему и маме и очень хочу их увидеть.

— Обязательно, блистательная. Я непременно передам ему ваши слова и расскажу, какой прекрасной вы были сегодня! И я желаю удачи вам, ваше высочество. Я жалею лишь о том, что после моего отъезда из Столицы мое предложение будет благополучно забыто и похоронено в архивах.

— Я постараюсь сохранить вашу мечту, флаг-маршал, — сказал ему Кэноэ. — Не теряйте надежды. Может быть, брошенные вами зерна еще прорастут и расцветут пышным цветом. Я пока не знаю, чем я смогу помочь вам, но я постараюсь, чтобы ваши стремления не были забыты.

— Мы постараемся, — тихо добавила Кээрт.

Что она имеет этим в виду?! И вообще, не мешало бы выяснить, что знает его молодая жена о его интересах и знакомых?…

Но додумать до конца, как всегда не удалось. Флаг-маршал Гдэаск уступил свое место новому гостю…

— Мы рады вас видеть, — наверное, в тысячный раз произнес Кэноэ завязшую в зубах фразу и вдруг осекся.

Перед ним больше никто не стоял. Гости кончились. Все они уже поздравили молодых супругов и теперь толпились в зале, увлеченно разговаривая, выпивая и закусывая.

Кэноэ вдруг вспомнил, что еще не завтракал.

— Кэно, а давай удерем отсюда! — вдруг прошептала ему на ухо Кээрт. — Пока на нас никто не смотрит!

— Давай, — выдохнул ошеломленный Кэноэ. — Только пройдем, наверное, мимо вон тех столов. Не знаю как ты, а я, кажется, сильно проголодался!

Конечно, из их затеи ничего не вышло. Они едва успели стронуться с места, как на них с шумом и гиканьем налетела целая орда родственников и увлекла за собой к праздничному столу. И что самое обидное, на этом столе уже почти ничего не осталось.

Было, наверное, уже за полночь, когда этот бесконечный день, наконец, закончился. С шумом и песнями их всей толпой проводили в отведенные для них покои и заперли за ними дверь, навесив на дверную ручку целый ворох разноцветных лент. Еще некоторое время из коридора слышалась музыка, но затем и она стихла.