Жизнь и реформы - Михаил Горбачев

Вместе выбрали место для переговоров: решили, что лучше всего на открытой веранде, выходившей на южную сторону, к Москве-реке. На всем протяжении беседы, которая заняла первую половину дня, в ней участвовали только Бессмертных и Черняев, Бейкер и Скоукрофт. Ну и, разумеется, переводчики.

Главной темой для меня в такой беседе была перспектива формирования новой системы всеобщей безопасности в русле совместно (впервые за всю историю) проводимой мировой политики по новым критериям, которые уже прошли некоторое испытание на практике.

Я отметил немалые приобретения в результате усилий изменить международную ситуацию к лучшему. Пора подумать о новой концепции стратегической стабильности. В прошлом это понятие сводилось в основном к военному паритету, равенству, военному аспекту безопасности. Теперь, когда мы отказываемся от ставки на силу, на гонку вооружений, когда у нас складываются совсем иные отношения, следовало бы сильнее включить в это понятие компоненты политической и экономической стабильности. Особенно в условиях, когда все больше сказывается дестабилизирующее воздействие на мир межнациональных, а в ряде случаев и религиозных противоречий и конфликтов.

Крайне важно стимулировать демократический характер происходящих перемен, продолжал я. Мы вызвали их своими действиями и хотим, чтобы такие перемены продолжались. Однако существует проблема: как удержать этот процесс в мирных, легальных рамках, не допустить, чтобы его захлестнула стихия, чреватая хаосом и внутри и вовне государств.

Другой момент — это появление влиятельных центров силы наряду с двумя ядерными сверхдержавами. Достаточно бросить взгляд на интегрирующийся Европейский континент. К Европейскому Сообществу все настойчивее тянутся северные страны, государства Центральной и Восточной Европы. Очевидна перспектива сосредоточения здесь экономической, политической и военной мощи, которое скажется на всей геополитической ситуации.

Сложные процессы происходят в Африке. Они еще не определились, но первый этап постколониального развития, можно считать, закончился, причем больше с минусом, чем с плюсом. Место Африки в раскладе мировых потенциалов далеко еще не ясно.

Геополитический фактор Китая и Индии будет нарастать, причем в сугубо своеобразном плане, не традиционном для мировой политики XX века. Вместе — это 2 миллиарда человек. Древнейшие народы, в которых проснулась воля проложить себе свой путь. В этой связи счел возможным заметить: хорошо, что Президент США ведет себя ответственно, не пытается разыграть против нас «китайскую карту». Мы тоже не допустим действий, которые могли бы создать перекос в балансе мировых интересов. Более того, мы бы приветствовали возвращение отношений США с Китаем в нормальное русло.

В Азиатско-Тихоокеанском бассейне большие перемены могут быть связаны с тем, что Япония не будет довольствоваться ролью великой экономической державы, захочет стать влиятельным политическим и военным фактором.

Я назвал также проблему ресурсов, окружающей среды, демографические процессы. Все они, хотя и в разной степени, порождают вопрос: какую роль должны сыграть наши две страны в новых обстоятельствах, как должны складываться дальше их отношения.

Рассуждения Буша шли в том же направлении. Он счел необходимым еще раз заявить, что Соединенные Штаты хотели бы видеть Советский Союз сильным, экономически крепким, способным к коренным изменениям в демократическом духе. Я, сказал он, доверяю вашим намерениям. И сейчас больше, чем до приезда сюда, уверен, что вы знаете, куда хотите идти и как приблизиться к цели.

Обратившись к проблеме Европы, Буш признал, что у США есть определенные трудности с европейцами. Наш выбор, сказал он, сохранить свою вовлеченность в Европе. Мы и впредь будем поддерживать процесс СБСЕ, разумеется, с участием СССР. Попытаемся донести до наших западноевропейских друзей, что хотим «участвовать не только в посадке, но и во взлете». А это значит, что «мы не хотим, чтобы нас ставили перед фактами, перед какими-то экономическими инициативами — не только в отношении СССР, — не проконсультировавшись с нами».

Перейдя к вопросу об Африке, Буш подчеркнул, что США приветствовали бы любые наши шаги в поддержку де Клерка. При этом он довольно критически отозвался о политике Африканского национального конгресса, который, по его мнению, отстает от демократических перемен, заигрывает с Каддафи. Президент выразил согласие продолжить сотрудничество по проблемам Намибии, Анголы, других стран Африки.

Взвешенными, ответственными показались мне размышления Буша о Китае. «У нас по-прежнему с горечью вспоминают о событиях на площади Тяньаньмэнь. Но, во-первых, не может быть и речи о разыгрывании «китайской карты», и, во-вторых, мы хотим положительно воздействовать на Китай, а не обрывать с ним контакты. Дается это не легко. Конгресс настроен наказать Китай. Но я считаю, что этого делать нельзя: в глобальном плане Китай очень важная страна».

Буш выразил надежду, что Советский Союз сумеет донести до Индии озабоченность США в связи с проблемой ядерного оружия.

Из Азиатско-Тихоокеанского региона, сказал Буш, и до нас доходит информация о существующих опасениях по поводу японской экспансии. Антияпонские настроения имеют место и в Соединенных Штатах, хотя по другим причинам. Трудности возникают потому, что нет достаточной взаимности, открытости японского рынка. Если бы у вас, у СССР, сказал он, наладилось с японцами экономическое взаимодействие, то это послужило бы стабилизации. В этой связи Буш упомянул о целесообразности для нас поискать тот или иной способ решения советско-японского территориального спора.

Бейкеру показалось, что президент выразился недостаточно дипломатично. Поэтому он счел необходимым «развить тему»: японцы, по его словам, хотят нарастить не столько военный, сколько политический вес, а американо-японские связи в области безопасности в значительной степени снимают опасения стран АСЕАН, если такие и есть.

Говоря о перспективах советско-американских отношений, Буш решительно подтвердил, что выбор его администрации — «поддержка политики Горбачева». Вместе с тем рассказал о давлении, которое оказывают на него с разных сторон. В моей собственной партии, сообщил он, есть крайние, утверждающие, что в интересах США добиться распада СССР или его экономического краха. А слева нас атакуют либеральные демократы, непрерывно поднимающие проблему прав человека и требующие от администрации, чтобы она, воспользовавшись вашим трудным положением, навязывала бы вам те или иные требования.

Атакует нас пресса. Первоначально меня и Бейкера критиковали за то, что мы якобы слишком осторожны в отношениях с СССР, не используем новые открывшиеся возможности. Теперь нападки пошли с другой стороны: дескать, Буш чересчур любит Горбачева, делает ставку исключительно на него.

В медлительности, отсутствии надлежащей активности обвиняют нас и некоторые наши европейские друзья и союзники. Впрочем, иногда создается впечатление, что они пытаются таким образом спрятаться за спину Соединенных Штатов. Я, вновь подчеркнул Буш, не меньше любого европейца хочу, чтобы реформы в СССР увенчались успехом. И для этого мы можем сделать больше, чем любая западноевропейская страна. У нас иные масштабы экономики, богаче технология, больше изобретательности.

В связи с предстоявшей поездкой в Киев Буш заверил меня: ни он, ни кто-либо из сопровождавших его лиц не допустят ничего такого, что могло бы быть интерпретировано как поддержка сепаратистских тенденций. Например, Ландсбергис активно добивался того, чтобы по пути домой Буш совершил посадку в Вильнюсе. Они, естественно, не станут этого делать. Вместе с тем, на его, Буша, взгляд, лучше всего, если бы мы нашли возможность отсечь, отпустить на волю эти республики. Это прекрасно повлияло бы на мировое общественное мнение.

Как и во время предыдущих встреч, важное место заняли экономические проблемы. Впрочем, более конкретно они обсуждались накануне в Москве, где в дискуссии принял участие Нурсултан Назарбаев. Буш там поднял вопрос о трудностях, возникших в связи с подготовкой контракта по разработке казахстанских месторождений нефти с участием фирмы «Шеврон».

Апеллируя к доверительному характеру наших личных отношений, я напомнил Бушу о серьезных препятствиях, которые создают для нашей экономики дискриминационные законы США и запретительные списки КОКОМ. Обратил его внимание на наиболее разительные примеры.

Буш признал, что в ряде случаев речь, видимо, идет о наследии «холодной войны», обещал разобраться. Однако вопрос о дискриминационном американском законодательстве и запретительных списках КОКОМ не был решен ни тогда, ни спустя два года — во всяком случае, к моменту, когда завершалась работа над этой книгой.