Дочь Волдеморта - Ночная Всадница

Потом отвернулась и всхлипнула.

Гермиона потерянно молчала, уставившись в каменный пол.

— Тихоня–Грэйнджер, — со жгучей горечью снова заговорила Парвати. — Такая правильная. Такая смелая в борьбе со злом! Рассудительная. Умная. — Она обернулась. — Надо же на чем‑то выезжать, если ты замухрышка и грязнокровка, и никто не хочет обращать на тебя внимания! И тут — бах! — она театрально взмахнула руками. — Такой подарок! И сила, и власть, и безнаказанность — разом. И как легко оказалось растоптать всё, что было для тебя раньше таким ценным! — наигранно, с деланным удивлением закончила она. — На глазах преобразилась! Одеваться нормально начала, показала характер! Убила всех, кто мешал. А главное: досталось тем, кто больше всего заслуживал! Самым злостным… врагам.

Она опять замолчала и снова отвернулась. Прошло какое‑то время. Гермиона не двигалась. Потом глухо спросила:

— Кто этот старик, в подряснике, который мне является? Я никогда не видела этого человека.

— Что, убила кого‑то и даже вспомнить не можешь? — окрысилась Парвати. — Здорово живешь! Не знаю я, кто там тебе явился. «Труппу» для «спектакля» подбирала не я. На мне только организация представления. Чтобы ты тоже помнила, — она перешла на шепот, — хотя бы недолго. Хотя бы несколько ночей… Не всё же мне одной плакать.

Повисла тяжелая пауза. Парвати пыталась унять дрожащее дыхание и вытирала глаза, глядя на низкое солнце за окном. Потом шмыгнула носом и сказала:

— На самом деле мне от тебя нужно немногое. Что ты можешь уже? Чувств и совести, видать, еще от родителей не перепало… — она повернулась к Гермионе и солнечный блик упал на ее подрагивающее лицо. — Я хочу алмаз, — тихо закончила Парвати Патил.

— Что?! — невольно подняла взгляд Гермиона.

— Алмаз. Я хочу похоронить ее. Расколдовать и похоронить. Ты, может быть, не понимаешь, насколько это важно? И уж точно не знаешь, что у нее есть еще дедушка и две бабушки; тетя, сестра ее матери, и двоюродный брат. — Она помолчала. — А еще я. И у нас не осталось ничего, даже могилы на кладбище. Зачем тебе этот алмаз? Или собираешь на колье? Трупы убитых врагов: ход, достойный дочери Черной Вдовы!

— Не смей оскорблять мою мать!

— А то что? Присоединюсь к твоей коллекции?

— Я понятия не имею о том, где сейчас этот алмаз, — глухо сказала Гермиона. — Постой… Откуда ты вообще знаешь о нем?!

— Рассмотрела, — прищурилась ведьма, — в магическом кристалле. Ты никогда не была сильна в прорицаниях. А ты знаешь, что она собиралась стать целительницей и помогать тем, у кого тяжелые психические травмы? Она тоже отлично управлялась с магическим кристаллом. Лаванда видела бы проблему в прошлом и помогала ее разрешить, она могла бы спасти столько людей! Она могла бы жить, Грэйнджер. Жаль, что ты этого не понимаешь.

Парвати снова отвернулась. А потом сказала глухим, безэмоциональным голосом:

— Алмаз в резной шкатулке в старой фамильной усадьбе твоей матери. Шкатулка стоит в комнате, которая выходит окнами на восход и откуда виден большой черный дуб, расколотый молнией. И если в тебе осталась хоть капля чего‑то человеческого, ты пойдешь туда, заберешь алмаз и отдашь его тем, кто всё еще помнит и любит, и кто, в отличие от тебя, никогда не сможет забыть того, что случилось двадцать второго декабря 1997 года.

* * *

— Долорес Амбридж! — крикнула Гермиона скорчившейся на полу пухлой женщине в белой бархатной мантии, и та, жалобно всхлипнув, начала таять.

Потом явились Уткины. Один за другим, а не все разом, как раньше. Гермиона назвала каждого, и видения развеялись. А затем снова появился старец.

Безумный старец в белом подряснике. И когда в его глазах снова сверкнуло что‑то, напоминающее блик заклинания, Гермиона проснулась, вновь не разделавшись с остатками своих кошмаров.

* * *

— Нельзя постоянно пить Бодрящий Настой, ты испортишь себе желудок, — наставительно сказала Амаранта утром в воскресенье.

— Что поделать, я всё равно не могу нормально спать. Не высыпаюсь во время этих кошмаров. А смотреть их зря — пустая трата времени. Пока не пойму, кто этот старец, спать совершенно необязательно.

— Ладно–ладно. Я говорила уже, что не вижу в кристалле ничего, кроме самого этого старикашки?

— Много раз.

— А то, что заглядывать в прошлое, и уж тем более в неопределенное прошлое — очень сложно и сильно выматывает?

— А это еще чаще, — кивнула Гермиона. — Мы, конечно, теоретически можем всё бросить и выслать этот портрет в «Ежедневный пророк» с обещанием вознаграждения…

Гермиона покосилась на довольно удачное графитное изображение неизвестного старца, нарисованное Амарантой по образам, явившемся ей в волшебном шаре, и лежащее сейчас в центре малого магического круга.

— Садись, — сокрушенно вздохнула провидица, заходя за черту знака. — Просто пытаюсь понять, зачем ввязалась во всё это.

Она опустилась на пол, и Гермиона села напротив. Яркий солнечный свет хорошо освещал изуродованное шрамом лицо Амаранты. Гермиона отвела глаза.

— Давай руки, — вздохнула женщина. — И думай о своем старце.

Гермиона закрыла глаза и всеми силами сосредоточилась на ненавистном старикашке. Она выучила уже каждую его черточку, каждую деталь его внешности. Сейчас безумец снова встал перед ее мысленным взором, будто Гермиона опять спала и видела его в коридоре пустого дома со сквозняками. Амаранта сильнее стиснула ее руки.

Так прошло почти полчаса. Наконец провидица разжала пальцы и отстранилась.

— Не получается. Ничего не вижу! — объявила она. — Прости. Но выходит, что ты действительно никогда в своей жизни не видела этого старика!

— Проклятье могло дать сбой? — мрачно и устало спросила Гермиона, потирая глаза.

— Не думаю. — Амаранта зажмурилась. — У этого человека должна быть с тобой связь на энергетическом уровне, раз уж ты так сильно повлияла на его судьбу, — сказала она затем. — Можно попробовать поисковые обряды, основанные на внешности и этой связи. Подумай, что можно использовать, а я потом помогу тебе. Сейчас мне нужно в деревню. Я проголодалась.

* * *

— Ты загнула половину Австралии, — заметила Амаранта, стоя на коленях и изящным жестом разравнивая огромную карту Земли.

— Плевать на Австралию, — махнула рукой Гермиона. — Впрочем, я когда‑то выбирала родителям особнячок в Канберре. Может, кто видел, как я трансгрессирую, да слег с инфарктом?.. — Она помолчала. — Разумеется, определить место расположения человека, не имея в наличии ни вещей, с ним связанных, ни эмоций, направленных на него и даже не ведая его имени — невозможно, — продолжала леди Малфой, почесывая затылок. — Потому вся надежда на твои провидческие способности. На энергетическом уровне мы с этим стариком должны быть связаны в тот момент, когда я столь необратимо повлияла на его жизнь. Вот место, где это произошло, мы и попытаемся вычислить.