Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

деньги. Привезенным теперь малороссиянам назначен был различный

размер суточных: Горленку и Максимовичу по 10 копеек, прочим

по пяти. Впоследствии им прибавляли, так что Горленку в 1729 году

777

давали по 50 копеек, Максимовичу по 10, прочие оставались при

пяти. Горленку счастливилось паче других и просьбы его о

прибавке суточных ради <скудости и старости> имели успех. Сын его

Андрей прислал ему пособие из Украины, куда был отпущен из

Москвы с Кандыбою, Ждановичем, Гамалеею и Степаном Бутовичем

тотчас по прибытии из Турции малороссиян и в их числе брата

Бутовичева Ивана. Положение других было горькое. Сохранилась

слезная челобитная к царю двух жен Герциковых, писанная на

третий год после прибытия в Москву. Что положение их всех не

поправилось с годами заточения, показывает челобитная от имени

всех содержавшихся в Москве малороссиян, составленная Горлен-

ком по их общему желанию в 1729 году. В ней жаловались они, что

живут в крайней нищете и <многими долгами одолжали и никакого

ни откуда не имеют вспомогательства на пропитание и одеяние>.

Так колония малороссийских эмигрантов, проживавшая в

Турции и несколько лет сряду возбуждавшая эту державу к вражде

с Россиею, с постоянно проводимою задачею освобождения

Украины, рассыпалась совершенно. Горленко с товарищами

воротился в Россию. Немногие не пошли за этими господами, но уже

не оставались в Турции, убеждаясь, что уже там им нечего делать.

Орлик ранее всех пытался сблизиться с Россиею и примириться

с царем. С этою целью он посылал к миргородскому полковнику

Апостолу письмо вскоре после полтавского сражения и в этом

письме проклинал Мазепу. То была, кажется, только проба. Орлик

остался главным двигателем замысла восстановить против России

Турцию. Но когда Турция заключила с Россиею мир, а шведский

король должен был оставить Турцию, Орлик не пристал к тем, которые обратились к царю с просьбою о прощении: Орлик пошел

вслед за Карлом XII искать приюта и опоры в Шведском

государстве. Вместе с Орликом ушли из Турции за Карлом: Война-

ровский, племянник Мазепы, братья Герцики, Нахимовский, Федор Мирович, Клим Довгополенко, бывший дозорца

переволоченский Федор Третьяк и, вероятно, еще другие, которых

имена не сделались известными. Орлик сам уселся в Христиан-

штадте с женою и детьми. У него их было - один сын Григорий, взрослый, другой, неизвестный нам по имени, моложе Григория, третий Яков, малолетний, родившийся во время пребывания

родителя в Бендерах, крестник Карла XII; было у него две дочери: одна уже взрослая, лет за двадцать, другая, рожденная в Бендерах.

Пока жив был Карл XII, Орлик на себя и на своих товарищей

получал королевскую субсидию в 13.000 шведских талеров в год.

Но по кончине Карла XII малороссийские изгнанники перестали

получать это пособие, хотя им подтверждали прежние уверения

в покровительстве. Орлик из своего убежища заправлял

поступками своих товарищей.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Войнаровский. - Его показание и ссылка. - Григорий

Герцик. - Его показание и судьба. - Участь прочих

малороссиян, содержимых под караулом. - Ссылка в

Сибирь семейства Мировичей. - Их освобождение.

Число эмигрантов, упорно не хотевших мириться с царем, редело. Некоторые попались мимо собственной воли в руки

царского правосудия.

Такая судьба неожиданно постигла Андрея Войнаровского, племянника по сестре гетмана Мазепы и любимца последнего. Он был

арестован в Гамбурге по требованию русского резидента, получившего о том приказ от своего государя. Войнаровский был

отправлен в Россию. Его подвергли допросу, но он не объявил ничего

важного, тогда как особенно от него надеялись узнать многое: никто не

был так близок к Мазепе, как он. По показанию Войнаровского, умысел дяди его возник в 1705 году, когда он был с козацким

войском близ Дубна и виделся с княгинею Дольскою, матерью но

первому браку князей Вишневецких, сродницею Станислава Лещин-

ского. Она-то уговорила его дядю поступить снова в подданство

польского короля, прельщала его милостями от Станислава, обещала ему сама выйти за него замуж. С того времени стал Мазепа вести

с нею корреспонденцию, и Станислав к нему писывал: одно письмо

Станиславово нашел Войнаровский по смерти дяди в шкатулке, показывал его Орлику и другим, но не знает, куда оно делось.

Войнаровский отозвался, незнанием - кто из генеральных особ знал в

самом начале о замыслах его дяди, но сообщал, что за несколько дней

до того, как государь проезжал через Киев, следуя в Жолкву, у

Мазепы в собрании были полковники, и он, Войнаровский, слышал, как дядя его говорил: <когда б я за вас не стоял, то вас бы уже

солдатами сделали!> На то миргородский полковник отвечал: <мы

покойного Богдана Хмельницкого благодарим за то, что нас

освободил от ляхского ига, а вас будем проклинать, ежели вы за нас стоять

не будете и нас погубите!> Более ничего не слыхал он ни от дяди, 779

ни от кого другого, - не был он, Войнаровский, допущен в совет

их никогда, и не чает, чтоб кроме Орлика, его креатуры, кто о том

знал до самого последнего времени, как уже он переезжал из Коропа

за Десну в шведскую армию. Войнаровский уверял, что ему, Вой-

наровскому, неизвестно: объявлял ли его дядя о своем замысле

перейти на шведскую сторону заранее тем полковникам, которые с

ним перешли за Десну. Это произошло оттого, что Войнаровский

был тогда в отсутствии: дядя из Салтыковой Девицы посылал его с

<комплиментами> к князю Меншикову, когда Меншиков, после

победы, одержанной над Левенгауптом, маршировал с драгунскими

полками в Украину. Дядя поручил ему, Войнаровскому, сообщить

князю Меншикову, что видеться с ним не может, потому что сам

<гораздо болен>. Приехавши к князю Меншикову в Горек, Войнаровский послал к дяде известие, что князь желает с гетманом

видеться вскоре. Мазепа того же посланного к нему от Войнаровского

опять отправил с письмом к Меншикову и приказывал вручить

Войнаровскому для передачи князю письма, а изустно приказал, чтоб

Войнаровский поскорее уезжал к шведу, так как он получил верное

сведение, что Меншиков едет к гетману с тем намерением, чтоб

гетмана взять. Войнаровский, услышавши об этом, был в недоумении, на что решаться: отдавать ли князю письма, или немедленно

уходить: он сообразил, что дядя его и прежде, бывало, тревожился, как

только услышит, что к нему едет кто-нибудь от царского величества, опасаясь, что его возьмут: и на этот раз Войнаровский, как изъяснял

в своем показании, подумал, что дядя его напрасно тревожится, а

потому отдал письма Меншикову и, по отдаче писем, послал к дяде

человека известить, что Меншиков хочет с ним видеться в

воскресенье. Потом, сам не зная что делать, вздумал Войнаровский ехать

вслед за тем же посланным к дяде человеком, не простясь с князем.

Войнаровский тогда опасался, чтоб кто-нибудь из людей, бывших

с ним, узнавши, что он хочет отъезжать, не довел об этом до

сведения князя, и князь бы не задержал его безвинно. Войнаровский

догнал своего посланного за три мили и вместе с ним доехал до Бор-

зны, а дядя его переехал тогда в этот город. Войнаровский

остановился в предместье и послал к дяде о себе известие. У Мазепы

готов был обед, но Мазепа, получивши от племянника известие, что

Меншиков скоро приедет, не стал обедать и наскоро уехал в

Батурин, а Войнаровскому приказал ехать туда же, но стороною, так, чтоб никто его не видал и не заметил: к Меншикову же гетман

отправил полковника Анненкова с <экскузациею> за своего

племянника, чтоб князь не изволил сомневаться по поводу внезапного его

отъезда:, племянник испугался чего-то, сам не зная чего, и ушел.

Прибывши в Батурин, дядя его пробыл там только одну ночь и на

другой день утром, забравши свои пожитки, уехал в Короп, приказавши ехать вслед за собою всем старшинам и ему, Войнаровскому, 780

но чтоб идти к шведу, тогда не сказывал, да и всю дорогу до Коропа

Войнаровский, едучи с дядею, не слыхал от него об этом ни слова, а говорил ли дядя о том со старшинами и полковниками - ему, Войнаровскому, неизвестно. На следующий день переправились

через Десну. Тут прибыл к гетману Быстрицкий, которого Мазепа

посылал к шведскому королю, придавши ему капитана из

иноземцев в качестве толмача. Быстрицкий проводил гетмана до шведских