Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

из пушек и назначил у себя в полку полковым асаулом запорожца, бывшего в измене, а городничим какого-то казака, во время

шведского нашествия подводившего неприятеля к городу Веприку.

Донос Дамаскина еще характеристичнее: здесь извет на всех

вообще малороссийских жителей, преимущественно же

Лубенского полка.

Донос мгарского монаха остался без последствий, хотя

доносчик не подвергся наказанию за донос, как делалось в прежнее

время с доносчиками на Мазепу, когда Мазепа пользовался

царским доверием. Действительнее оказались тогда доносы на

обозного Лубенского полка и на роменского сотника: их обвиняли в

произнесении дерзких ругательных слов о государе. Князь

Дмитрий Михайлович Голицын, киевский воевода, приняв во внимание

слухи о прежнем послушании этих лиц Мазепе уже после

отпадения гетмана от царя, приказал арестовать их и не хотел

выпустить их, как ни просил за них гетман Скоропадский.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Письмо вице-канцлера Шафирова из

Константинополя. - Попытка Дмитрия Горленка примириться с

царем. - Его письма к Скоропадскому. - Письмо

Горленка к Орлику, доставшееся в руки Скоропадскому. -

Родственники мазепинцев пишут, под угрозами себе

смерти, письма к ним в Турцию. - Новое колебание

турецкой политики. - Окончательное примирение

Турции с Россиею. - Переписка Дмитрия Горленка с кн.

Голицыным и с гетманом Скоропадским. - Прибытие

Дмитрия Горленка и его товарищей в Украину. - Отъезд

в Москву. - Челобитная царю от возвратившихся

малороссийских эмигрантов. - Их положение в Москве.

Сильнее всех доносов подействовало на правительство письмо

вице-канцлера Шафирова, посланное из Константинополя в августе

1712 года. Шафиров извещал, что малороссийские изменники

возбуждают турецкий двор против России и они-то есть главная

причина, мешающая установлению мира; они живут в турецких

владениях оттого, что получают пособия из Украины. Шафиров

подавал совет заставить их родственников написать к ним и послать

через нарочного письма, в которых побуждать, чтоб они или

возвратились на родину, или поселились бы где-нибудь вдали от

русских границ и не производили бы смут, угрожая им, что если они

так не поступят, то родню их казнят смертью.

Еще прежде чем успели по письму Шафирова сделать

распоряжение о высылке в Москву малороссийских семейств с

целью принудить их писать письма к своим родным, пребывавшим в турецких владениях, гетман Скоропадский стал получать

письма от одного из коноводов кружка мазепинцев, прилуцкого

полковника Дмитрия Горленка, который решился на этот шаг

после того, как, пробывши всю зиму в Константинополе, ничего

не успел, и видел, что мир с Россиею заключается и

малороссийским изгнанникам мало остается надежды на помощь от

Турции. Он воротился в Молдавию и оттуда написал

Скоропадскому первое письмо, с просьбою о ходатайстве за него пред

772

государем. В письме своем Горленко старается выставить себя

жертвою обмана и насилия и свое преступление называет

невольным прегрешением. Во втором своем письме к Скоропадско-

му Горленко извещал, что хан крымский хочет послать его в

правобережную Украину в полки Чигиринский, Черкасский и

Каневский, в край, который турки отдавали для водворения ко-

заков, уступая царю левобережную Украину с Киевом. Горленко

указывал, что для него это будет желанным предлогом перейти

на царскую сторону и обещал при оставлении турецких

владений издать универсал к народу, предостерегающий от признания

над собою басурманской власти. В случае, если бы не

состоялось предположение о посылке его в Украину, он постарается

пробраться через Польшу в Украину, заручившись ассекура-

циею, со стороны царской в своей безопасности. Наконец, если

даже царь не дарует ему прощения, он всетаки не будет до

конца своей жизни царским врагом, хотя при этом и

оговаривался, что, находясь в руках врагов, он против собственного

своего желания должен будет исполнять их приказания, как

прежде делалось, потому что он не в силах будет избавиться

от крайности.

Письма эти писаны были действительно в крайности. Надежда

на Турцию все более и более испарялась. В апреле 1712 года

заключен был турецким правительством с Россиею мир, который

отнимал у малороссиян возможность увидеть всю свою Украину

освобожденною от московской власти и предоставлял им в

будущем приют только в трех правобережных полках, о которых писал

Горленко Скоропадскому.

Но апрельский мирный договор не завершил дела. Оно

затянулось еще на год и малороссияне опять стали гоняться за

призраком освобождения Украины с помощью турок. Опять

начали они обивать пороги Дивана и пытаться возбуждать турок

против москалей. По этому-то поводу написал Шафиров

вышесказанное письмо, советуя употребить в дело родню эмигрантов.

Еще прежде получения в России донесения Шафирова, но, как

предполагать можно, уже по получении Горленковых писем, гетману попался в руки документ, из которого Скоропадский мог

ясно заключить, что уверения Горленка в преданности царю и

готовности служить ему с верностью не заслуживают доверия.

Попалось гетману письмо Горленка к Орлику, доставленное не-

киим переволочанским козаком Ковальчуком, которому передал

его по секрету Костя Гордеенко, приезжавший из Бендер в Сечу.

Скоропадскому это письмо досталось в мае, а было оно писано

Горленком Орлику немного ранее письма, посланного Горленком

Скоропадскому, которое мы привели выше. Из письма Горленка

к Орлику видно, что тогдашний визирь турецкий, склонный к

773

примирению с Россиею, еще манил малороссийских эмигрантов

пустыми надеждами, а Горленко, все еще принимая за чистую

монету визирские уверения, убеждал Орлика ходатайствовать у

крымского хана о содействии к удержанию Киева за козаками.

Это делалось за какой-нибудь месяц с небольшим до обращения

того же Горленка к Скоропадскому. Понятно, что письма Гор-

ленка, посылаемые в Россию, не удостоивались ответа.

Семейства, на которых указывал Шафиров в своих донесениях, уже ранее были привезены в Москву и после сообщения, доставленного Шафировым, подвергнуты были стеснениям и угрозам. Их

принудили писать к своим родственникам, находившимся в

турецких владениях, что если они не перестанут возбуждать турок против

российского царя, то за это их родственников, остающихся под

царскою державою, казнят смертью. Бутович и Максимович написали

к своим братьям, две женщины, жены братьев Герциков, - к своим

мужьям; мать Федора Мировича с оставшимися при ней сыновьями

в своем письме к сыну-эмигранту вспоминает о верной службе его

родителя, скончавшего жизнь свою в плену у тех врагов, к которым

он, сын его, теперь пристал, извещает, что ее взяли под караул и

держат с детьми в неволе, после того, как узнали, что он, ее сын, появлялся в польских владениях с Быстрицким и поляком Грудзин-

ским. Мать умоляла его не губить родной матери и своих братьев, но возвратиться к прежней покорности своему государю или, по

крайней мере, отдалиться и не вмешиваться в политические дела, наносящие ущерб царю.

О том, что высочайший указ был объявлен всем привезенным в

Москву родственникам мазепинцев, скрывавшихся в Турции, сообщено было русскому посольству в Константинополь 20 октября

1712 года, а письма их к родным в Турции подписаны вторым

числом декабря того же года. Они были отправлены с курьером по

назначению, но не достигли своей цели. С Турцией у России опять

возникал разрыв; царское посольство заключено было в Едикул.

Опять турки заговорили об оторвании Украины от Московской

державы. Опять, казалось, оживали надежды мазепинцев. Но на этот

раз обольщение было недолговременно. Колебание турецкой

политики под враждебными друг другу влияниями, с одной стороны, послов английского, голландского и русского, с другой - шведского

и французского, улеглось не далее как летом 1713 года.

Подтверждено было прежде постановленное перемирие с российским царем

на двадцать пять лет. Тут малороссияне увидали, что нет им более

надежды, - и оставаться в Турции бесполезно. Уже признанный

ими протектор Карл XII собирался уходить’ из султанских