Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин

его локатором, не ушел ли. И конечно, пишем его сигнал – во всех ракурсах и на различной дистанции. Поскольку теперь это самый опасный для нас противник на море. А фриц отползает шестиузловым по курсу сто двадцать, к норвежскому берегу. Наконец «Куйбышев» с «Урицким» подошли. Обмениваемся опознавательными по звукоподводной, начинаем работу.

– Цель: пеленг 92, дистанция 18, глубина 250, скорость шесть. Вы: пеленг 160, дистанция 20.

Представляю, как на «Куйбышеве» штурман, принимая цифры, тут же откладывает на планшете: точка отсчета («Воронеж»), по транспортиру пеленг на цель, засечка на линейке дистанции, вот получено место цели, а теперь второй пеленг, дистанция – вот и готова картина взаимного расположения эсминца и цели. Засечка времени, поворот на боевой курс, прокладка по планшету, расчет места цели с учетом ее курса, скорости, пройденного времени, включая учет времени погружения бомб на указанную глубину, сброс чуть до и чуть после рассчитанной точки, чтобы было накрытие по площади. Тактика, придуманная нами еще прошлой осенью, по которой мы вместе с этими самыми эсминцами потопили уже шесть немецких лодок. Наше место за точку отсчета принято намеренно: так нам ни при какой ошибке от своих не прилетит.

– Цель увеличивает скорость! Десять узлов… двенадцать… шестнадцать!

Черт! Помню про их акустику – услышал «плюхи» глубинок. А дальше арифметика, считая, что «бочонки» на наших эсминцах – это не реактивные РГБ более поздних времен. Скорость погружения где-то два метра в секунду, на двести пятьдесят, соответственно, две минуты с хвостом. А шестнадцать узлов – это восемь метров в секунду. Итого, пока бомба утонет до нужной глубины, лодка уйдет почти на километр вперед! Мы хорошо били «семерки», ползущие на трех – четырех узлах и глубине сорок-пятьдесят. С «двадцать первыми» схема не работает!

Вот только надолго ли тебя так хватит, если заряд батареи у тебя максимум на час такого хода? Слышишь «плюхи» бомб при сбросе – ну а если тебя оглушить?

– ГАК в активном, облучение непрерывное, на максимальной мощности, сфокусировать в секторе цели.

Сейчас у тебя постоянно звон в ушах будет!

– Цель меняет курс!

Зигзагом идет. Причем переменным, каждый раз варьируя и угол поворота, и время по прямой. И упорно держится на двухстах пятидесяти! Так длится минут двадцать. Ну нам-то спешить некуда, а вот у тебя батарея уже на треть разрядилась! Ждешь, что и мы аккумуляторы посадим – не надейся! Понял, что не отстанем, сбрасывает ход до шести. Но продолжает идти неправильным зигзагом, отчего бомбы, бросаемые с наводимых нами эсминцев, в цель не попадают! Даже на такой скорости упреждение составляет два с полтиной кабельтова, по-сухопутному – больше четырехсот метров! Хотя по прикидкам, пару раз его должно было здорово тряхнуть, бомбы близко легли!

Проходит еще час. У меня уже дикая злоба на этого фрица, упорно не желающего тонуть. Ей-богу, оставались бы «родные» УГСТ или для «Пакета», не пожалел бы, чтоб наконец сдох. Так на эсминцах глубинки закончатся, или немецкая авиация прилетит – Нарвик к юго-востоку, милях в ста пятидесяти. А у немца аккумулятор сядет – что раньше? Будь это «семерка», точно всплывала бы сейчас с белым флагом. Или на последний бой. Но «семерку» мы бы и не отпустили, ну не ныряют они так глубоко – хотя в нашей истории U-331 после потопления «Бархема» на двести шестьдесят пять ушла от атак эсминцев, но это для нее была лотерея – то ли всплывет после, то ли нет. Ей повезло. Тогда «двадцать первая» в принципе и на триста может.

Ну вот, накаркал – акустик докладывает, наверху в воде взрывы авиабомб, эсминцы увеличили ход, ведут зенитный огонь. И что нам делать, если наших утопят, как «Харьков» в иной истории? Хотя ПВО у нас посильней, тут амеров удалось расколоть на «бофорсы», в нашем сорок третьем их даже англичанам почти не поставляли, здесь же пока на эсминцах СФ на каждом по четыре – шесть стволов, обычно одна – две спарки и пара одиночных, ставят там, где раньше 37-миллиметровые были. И наши должны вступиться – до Лаксэльва миль двести, истребителям меньше часа лета. А мы ничем помочь не можем. Вот блин, если наших всё же потопят, нам даже всплыть и подобрать нельзя, пока тут субмарина болтается! А где она, кстати? Локатор убран, слушаем море. Мы тоже можем быть совсем незаметными, когда захотим. Крадемся на наших малошумных восьми узлах.

Да вот же он! Пеленг 143, почти по носу, чуть довернуть. По уровню сигнала, дистанция меньше мили. И всплывает!

– Акустик, как определил?

– Уровень сигнала растет быстрее, чем если просто от приближения. Или он всплывает, или лег на встречный курс.

Верю, поскольку за всё время мы успели и прислушаться, и «откалибровать» на разные дистанции. Отличие чуть-чуть, но приборам заметно. Он что, контратаковать решил?

– БЧ-3, Бурый, аппараты товсь! ГАК в активном!

Дистанция – восемь кабельтовых, глубина цели – 160! Ну, сука, сейчас ты утонешь.

– Залп!

Ни фига се, что за маневр – резко вниз, наверное, корму задрал, успеем ли? Черт, ну две, похоже, почти достали, рванули рядом, секунд не хватило! Глубина цели – 310. Хоть в книгу рекордов пиши, не ныряли так лодки этой войны! Может, он там и останется, сам утонет, раздавленный, чтобы нам торпед не тратить. Уже восемь штук на него извели без пользы!

Мы затихаем, цып-цып, ну вылезай же! Сколько у тебя еще осталось в аккумуляторах, да и с воздухом негусто, в таком режиме точно у тебя экипаж не в койках, экономично кислород расходуя, а на боевых постах. Немец снова поднялся на 250, упорно ползет на юго-восток, курс 140. И наверху всё стихло, но шум винтов обоих эсминцев слышен отчетливо. Запрашиваем по звукоподводной, получаем ответ – все норма, наши истребители прилетели, свалили четверых «лаптей», остальные удрали. А по времени скоро ночь, сейчас стемнеет. Ну как нам эту падлу достать?

Проходит еще два часа. Акустик докладывает – контакт, пеленг 180, немецкие эсминцы, опознан по сигнатуре. Этих только не хватало! Цели один, два, три, четыре – номер три, тип «нарвик», остальные более старые, «тип 36». Все четыре, что после нашей охоты за «Шарнгорстом» так в Нарвике и стоят, изображая немецкий Арктический флот. Для «новиков» очень опасный противник, для нас же добыча, но как не вовремя!

И похоже, нас они не видят. Пеленг меняется – 181, 183, идут мористее, обрезая нам корму. Наверху по времени уже ночь, немецкие радары устойчиво берут цель на восьми милях, и точность у них такая, что стрелять вслепую нельзя, значит, придется еще сближаться и сначала бить осветительными. Но эта субмарина выскочит как черт из коробки,