Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

Слезы обожгли Ишмерай глаза, но она взяла себя в руки. Она много слышала об изуверствах, которые чинили палачи над подозреваемыми. Александр рассказал ей столько страшного и бесчеловечного, что Ишмерай осознавала — ей придется прочувствовать все то же самое. Подозреваемых начинали пытать до суда, некоторые, не выдерживая боли, испускали дух прямо во время пыток.

Ишмерай разозлилась, заставила себя успокоиться и прошептала молитву. Однако молитва не дала ей утешения, ей захотелось плакать еще больше. Тогда она просто тихо запела красивую и веселую песенку, которую они любили исполнять с Мэйдой для гостей. Ишмерай знала, что Александру тоже нравилась это песенка. Он не раз напевал ее, когда у него было хорошее настроение.

На лестнице послышались шаги. Тяжелые каблуки глухо стучали о каменные ступени, и Ишмерай, сглотнув, гордо выпрямила спину и подняла голову. Она увидела того, кого и ожидала увидеть — Хладвига.

Его появление должно было ослепить ее страхом, однако вместо страха ее ослепило гневом и бешенством, кровь загорелась в ней черным огнем, ей захотелось размозжить его голову о каменные стены этой темницы, и она пообещала себе, что если ей не удастся сделать это, кто-нибудь когда-нибудь это сделает за нее.

— Выходи, Ишмерай, — проговорил он своим тихим ядовитым голосом, будучи не в силах скрыть торжествующего огня, сиявшего в его бесчеловечных безумных глазах.

Ишмерай не стала задавать лишних вопросов. Она спокойно вышла и последовала за ним.

«Ишмерай будь сильной…» — услышала она обеспокоенный голос Атаргаты.

«Я буду сильной, Атаргата, — пообещала Ишмерай скорее себе. — Я слишком долго была слабой и другие люди были сильными за меня. Пришло время, когда я не имею более права быть слабой…»

Хладвиг повел Ишмерай вверх по лестнице. Девушка вздрогнула, услышав странный шум. Когда она поняла, что так шумело, кровь начала стыть в её жилах. Это кричал человек и кричал от боли, нечеловеческой боли. Женщина.

«Хладвиг наблюдает за мной», — встряхнула себя Ишмерай и выпрямилась вновь.

Ишмерай захотелось развернуться, убежать, уткнуться в угол и горько заплакать от страха.

«Нет, я не маленькая девочка. Здесь нет никого, кто может защитить меня. Нет отца, нет Александра. Хвала Господу, что они избежали этого ада! Я должна радоваться, что я здесь одна, что лишь мне выпало испытать все эти муки, и, Господь Свидетель, я радуюсь!»

Мысль эта помогла ей укрепить сердце и мужество. Она сжала кулаки и заставила себя делать шаги вновь и вновь следом за Хладвигом.

— Ты можешь избежать пыток, — с улыбкой произнес Хладвиг. — Тебе стоит признать свою вину завтра на суде, раскаяться, и, быть может, тебя сожгут быстро.

— В чем меня обвиняют? — твердым голосом осведомилась Ишмерай.

— Ты все знаешь сама, — последовал ответ. — Ты ведьма, Ишмерай. Ты летаешь на шабаши, ты делаешь из жира детей мази, которые дарят тебе невесомость, на шабаше ты пьешь кровь невинных людей, совокупляешься с чертями. Ты сбила с праведной дороги всеми глубокоуважаемого Адлара Бернхарда. Ты совратила его помощника, Элиаса Садегана, который ради тебя, дьявольской шлюхи, отказался от богатой красавицы. Тень твоя упала на Вайнхольдов и Мэйду. Ты грязь, Ишмерай. Ты заслуживаешь смерти. И мирра Вайнхольд сделала верный шаг, чтобы спасти свою семью от гибели. Она видела, как ты вылетаешь в окно на шабаш. Она дала показания и разрешила обыскать твою комнату.

— Я не виновна, на моих руках нет ничьей крови… — твердо ответила Ишмерай, продолжая идти.

— Поглядим, как заговоришь ты теперь…

Он остановился у одной из железных дверей, открыл ее и завел Ишмерай внутрь. В помещении было темно, сыро, на одном единственном столе стояла свеча, остальная мебель была странной, и Ишмерай еще никогда не доводилось видеть подобной.

Когда понимание назначения данной мебели пришло к ней, она едва не лишилась рассудка. То были орудия пыток.

Хладвиг закрыл за собой дверь, прошелся по комнате и сказал:

— Оглядись хорошо, Ишмерай, и увидь, что ждет тебя.

Ишмерай не хотела смотреть, но глаза смотрели сами.

— Погляди сюда, — Хладвиг подошел к одному из приспособлений. — Твоя ножка кладется между двумя пилами и сжимается этими клещами так сильно, что нога распиливается, кости ломаются.

— Я не виновна, — твердо повторила Ишмерай, глядя Хладвигу в глаза.

— Погляди сюда.

Он обратил ее внимание на орудие, обагренное кровью, похожее на стол, однако с конусовидной поверхностью. Ишмерай тотчас догадалась, для чего использовалось это орудие. Оно называлось «Деревянной кобылой». Ее сколачивали из досок так, чтобы сверху получалась заостренная кромка. Раздетую подсудимую сажали на клин. Ноги не доставали до пола. Чтобы женщина не пыталась уменьшить своих мук, коленями стискивая бока «кобылы», подручные палача хватали несчастную за лодыжки и оттягивали ноги в стороны, или привязывали к ее ногам грузы.

Затем Хладвиг показал ей стоявший под наклоном стол, утыканный острыми деревянными кольями. Это была дыба. Руки и ноги подсудимого вытягивали вверх и вниз с огромной силой, а спина его тем временем пронзалась подобными кольями. Кости выходили из суставов, а подсудимый, дергаясь, наносил себе еще больше урона, натыкаясь на колья.

Хладвиг показывал множество орудий пыток, обагренных или намерено облитых кровью, но Ишмерай, укрепляясь духом с каждым новым орудием, все тверже отвечала, что не виновна. Когда в комнате закончились орудия пыток, Хладвиг сказал снова:

— Думай, Ишмерай. И услышь те крики в коридоре.

— Я не виновна. И у вас нет доказательств моей виновности.

Хладвиг подошел к ней и с размаху ударил по губам. Ишмерай охнула, ощутив на языке кровь. Он схватил ее за волосы, оттянул ее голову и прошипел:

— Я мечтаю о том дне, когда твое прелестное личико в прах превратит священный огонь на площади Анаба, и все увидят это. И никто тебе не поможет: ни Бернхард, ни Садеган, ни твой дьявол.

— Дьявол помогает лишь тебе, Хладвиг, — выдохнула Ишмерай, жмурясь от боли. — Ты прикрываешься рассуждениями о добродетели, творя зло. Ты убиваешь невинных людей. Не дьявол ли толкает тебя на подобные деяния?

Хладвиг схватил ее за шею и сжал так сильно, что Ишмерай едва не задохнулась на месте.

— Ты, грязная ведьма! Дьявольское