Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

В Атию вернулись герцоги, Акил, Лорен Рин и Гаспар. Атанаис громко плакала навзрыд, видя, как спешивается поседевший отец, спрыгивает с коня и бежит к дочери. Остановилась карета, и из неё выскочила матушка. Следом за отцом спешился и наследник Атии, юный Гаспар Алистер. Подросший и красивый молодой человек. Акил Рин и Лорен Рин бежали к обессиленной и рыдающей Атанаис позади герцога.

Почти все Рианоры, все самые родные и любимые, были в сборе. Не хватало только юной Адиль, оставшейся с матерью в Броке.

И из Заземелья так и не вернулась Ишмерай…

Глава 36. Приговор

Ишмерай не сомкнула глаз ночью. Она побоялась ложиться на то подобие койки, что ждало её у стены, побоялась укрываться грязным и дырявым подобием одеяла, посему предпочла просидеть у решетки на шатком трехногом табурете, запахнувшись в плащ и всю ночь напролет проговорив с Атаргатой.

Атаргата была здесь уже несколько дней. Дважды в день ее кормили черствым хлебом и давали напиться ледяной воды из деревянной кружки. На губах засохла кровь, волосы ее были грязными и растрепанными, однако кожа сохранила сияние, несмотря на холод и недостаток пищи и воды. Ишмерай знала, что аваларцы считали ее живым воплощением Богини Луны, Атаргаты, что они глубоко почитали ее и сильно горевали, когда сочли ее погибшей, однако ни слова жалобы не слетело с губ Атаргаты. Она словно не боялась ни холода, ни голода, ни боли. Рассказывая Ишмерай о своих злоключениях, она улыбалась, порой светло, порой грустно, и чем дольше Ишмерай слушала ее, тем сильнее убеждалась в том, что ее голос слышала эти полтора года, ее видела во сне. Звучание его проливалось на сердце Ишмерай теплым ручьем в этой холодной, сырой, зловонной камере. Атаргата, царица Авалара, была красива даже с кровоподтеками, даже с грязными растрёпанными волосами и в грязных разорванных одеждах.

«Они хватают на улицах обычных женщин, особливо с такими чертами, как слишком яркие глаза, слишком яркий цвет волос или слишком красивое лицо, — подумала Ишмерай под утро. — Неудивительно, что они схватили ее… Ее кожа бела и сияет лунным светом, и волосы ее белы, но белы не от старости, а оттого, что богиня благословила их род подобной красотой…»

«В моем полошении любая бы скасала, что прокляла, а не благословила…» — вдруг раздался в голове голос Атаргаты, при этом губы царицы не пошевелились ни на мгновение.

Ишмерай встрепенулась и во все глаза воззрилась на Атаргату.

— Ты можешь говорить со мной, не произнося ни звука?!

«И ты мошешь так говорить со мною, Дитя Солнтса, — улыбалась Атаргата, однако губы ее по-прежнему не двигались и не размыкались. — Поэтому я и говорила с тобой. Однако я была далеко, и ты плохо слышала меня, но теперь ты мошешь слышать меня…»

«Должно быть, я обезумела, — подумала Ишмерай, похолодев. — Я лишилась рассудка, посему я и слышу голоса…»

«Я — Дитя Луны, ты — Дитя Солнтса. Почему бы нам не быть бесумными?..»

Атаргата провела месяц в плену солдат, но однажды ей удалось спастись, и более года фавна провела, вместе со своими служанками прячась у одной одинокой, но очень доброй женщины. После того, как женщину увезли в тюрьму и казнили, Атаргата принялась скитаться по снежным землям. Сердце звало ее в Кабрию, к Ишмерай, и недалеко от Аннаба последнюю оставшуюся из живых девушек убили, а Атаргату привезли в тюрьму.

— Я не мало перешила са эти долгие месятсы, но ты пришла ко мне, и ныне мне нестрашно погибать…

— Ты сдаешься? — тихо осведомилась Ишмерай. — Нас еще не начали судить, но ты уже сдаешься.

— Я много слышала о каснях в этом крае, я неплохо выучила это наречие и, я боюс, нам не вышить…

— Нет, Атаргата, — хмуро возразила Ишмерай. — Я прошла слишком далеко и слишком много испытала, чтобы погибнуть просто так. Я шла за тобой из самого Карнеоласа, потеряла своего возлюбленного жениха в горах, потеряла своего друга, который нянчился со мной с раннего детства, а теперь ты говоришь, что мы должны смириться с нашей участью! Я не смирюсь, Атаргата, не смирюсь ни за что!

Атаргата внимательно глядела на Ишмерай своими огромными темными глазами.

— Поведай мне о своем вослюбленном, — улыбнулась вдруг царица. — Как его имя?

Ишмерай опустила глаза и попыталась вызвать его образ и ярко увидела его улыбку, услышала его красивый голос и тихий смех.

— Его звали Марк, — прошептала Ишмерай.

— Каким он был?

— Добрым, отзывчивым и заботливым. Он всегда помогал мне и защищал. Он без колебаний отдал за меня свою жизнь. А я… я так любила его!..

— Марк… — произнесла Атаргата, словно пробуя его имя на вкус, на ощупь. — Я слышала имя его в твоих молитвах. Я слышала твою боль, когда ты шептала его имя, я слышала твои слёсы… Но в последнее время я слышала все чаще иное имя… Кто такой Александр?..

Ишмерай поморщилась от боли, которая стиснула ее сердце. Александр… Александр… Ясно, словно наяву, увидела Ишмерай его глаза, его губы, его чудесную улыбку. Она бы отдала свою жизнь, лишь бы снова увидеть его и коснуться его…

— Я надеюсь, он уже очень далеко отсюда…

— Он покинул тебя?

— Он должен жить. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что он далеко отсюда, что он спасся.

Атаргата продолжала молча глядеть на нее, словно пытаясь понять ее слова. И не понимая.

«Да, так будет лучше, — подумала Ишмерай, увидев, как сквозь подобие зарешеченного окна в другом коридоре, пробивается холодный рассвет. — Если меня осудят на казнь, тень упадет на всех, кто был добр ко мне. Вайнхольды, священник Майерхоф, что будет с Александром и с Вайнхольдами? Что будет с Мэйдой? Мэйду могут уберечь новые родственники, однако бывали и случаи, когда мужья отдавали под суд своих жен… Как бы зол не был на меня Бернхард за мой отказ и за мое поведение с Александром накануне, я буду умолять его, чтобы он защитил Вайнхольдов или помог им сбежать… Все из-за меня! Я