Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Моя промежность подгнивала

Моя промежность подгнивалаи попка склизкою была,пока подгузники "Омфала"маманя мне не принесла.Теперь я гажу без опаскипо восемь-десять раз на дню,и радостно сверкают глазки,и я маманю не винюза то, что сука, блядь такая,ебётся, водку жрёт и спит.Нет, я её не осуждаю!Пускай, Господь её простит!Теперь в подгузниках "Омфала"и сух, и весел я, как чёрт,и мне плевать на тонны калаи плохо сделанный аборт.Мольба к моей ручной мушке, заменяющей мне ловчего соколаМой предок, викинг краснорожий,святому Невскому служили между дел сдирать одежис новогородских баб любил,

любил с посадской молодухойзабраться в чей-нибудь амбар,любил и псу-тевтонцу в ухов честном бою влепить удар.

Но соколиную охотуон отличал средь всех забав,и был ему Кирюшка-соколлюбее брани и любав.

Итак, у предка был Кирюшка,он с ним Краснова зверя брал.А у меня - ручная мушка,ее в пивбаре я поймал.

Она садится, словно кречет,на мой подъятый к небу персти взгляды сумрачные мечетна всё съедобное окрест.

То принесет мне пива кружку,то сыру полтора кило.Ах, мушка, дорогая мушка,как мне с тобою повезло!

Я б почитал себя счастливцеми жил бы - в ус себе не дул,когда б в пяту моих амбицийне вгрызся чувства тарантул.

Пленен я дивною Надавой,но ... видит око - зуб неймёт.Она сквозь жизнь проходит павойи на любовь мою плюёт

Да, ей плевать с высокой горкина мой магистерский титул,ведь я не Пушкин и не Горький,не Михалков и не Катулл.

Злой ураган страстей раскокалвсе лампы на моём пути...Ты, моя мушка, - ловчий сокол,лети, родимая, лети!

Лети скорей к жестокосердой,ока сейчас варенье ести лобызает морду смерда...Лети скорей в её подъезд!

Ворвись как вихрь в её квартиру,на смерда чайник опрокиньи по лбу моего кумиращипцами для орехов двинь,

Чтоб кровь из рассеченной бровитекла по шее и груди!Ты чашку маленькую кровииз этой ранки нацеди

и мне на стол, мой сокол милый,поставь скорее эту кровь,чтоб ею я с безумной силойизлил в стихах свою любовь.

Механизмы

Ты напилась, и обещалаотдаться мне чуть погодя,и подразнила для начала,по губкам язычком водя.

Я млел от запаха селёдки,салатов, жареных курей.Носились бабки и молодкимежду столами во дворе.

Гуляла свадьба по посёлку,визжала пьяная гармонь."Намнут, натрут братки мне холку,ох, пропаду, как сраный конь".

Так думал я, буравя взглядомтвои тугие телеса.Плясала ты, а парни рядом,смеясь, дымили в небеса.

Свидетеля сгребя в сторонку,я деликатно так опросил:"Вот, если б я примял девчонку,никто б меня не загасил?" -

"Бери, братан, она не наша,к тому ж стервоза из стервоз.Я пробовал - не вышла каша". -"Так я рискну?" - "Говно вопрос".

И я, повеселев душою,стал думать, хряпнув коньяку,как, в общем, сделал хорошо я,заехав к флотскому дружку.

Уже гармонь вопить устала,когда ко мне ты подошлаи приглашать игриво сталапройтись до ближнего села.

Закатное дрожало небо,ты распустила волоса,мы шли вдоль будущего хлеба,и ночь сулила чудеса.

В свои душистые объятьявтянул нас прошлогодний стог.Твоё горошковое платьея нервно снять тебе помог.

Чтоб жопу не кололо сено,я подостлал свое тряпьё,и от макушки до коленавсе тело вылизал твоё.

Когда же я дошёл до пяткии на другую перешёл,забилась ты, как в лихорадке,заклокотала, как котёл.

И засвистели струйки параиз всех отверстий и щелей,и, заслонив лицо от жара,я распластался по земле.

И вдруг струя светлей лазуривзметнулась в небо из тебя,и пронеслась над стогом буря,меня под сеном погребя.

И гробовая наступилачерез минуту тишина.И, высунув из сена рыло,я лишь присвистнул: "Вот те на!"

Лежат отдельно ноги, руки,отвинченная головав последней судорожной мукехрипит чуть слышные слова:

"Любимый, подойди поближеи отогни губу рукой,На дёснах буквы видишь?" - "Вижу. -Здесь адрес нашей мастерской."

Оставь конечности на месте,а голову снеси туда.Там тело подберём мы вместе...Ведь ты меня не бросишь, да?

Ты путь к немыслимым утехамсо мною рядом обретёшь..."Я голову с угрюмым смехомпинком послал в густую рожь...

Россия, нищая Россия!Уж новый век стучится в дверь,и механизмы паровыенам ни к чему беречь теперь.

Пусть эти паровые дурыгниют себе по деревням,но с ними заводить амурынегоже городским парням.

Уже всё чаще я встречавпружинно-гибких киборгесс,и бездну неги получаюот их отточенных телес.

Кибернетическая деване лязгает и не скрипит,и не боится перегрева,и никогда не закипит...

Мастер боди-арта

(Сцена: минимум декораций, на заднике – окно; в темноте в двух кругах света – двое)

ОН:

Я художник боди-арта,разукрашиватель тела,но не тушью и гуашью,как бы ты того хотела –это краски дорогие,не нужны мне эти краски,средства я люблю другие.Ну-ка, задирай салазки!

ОНА:

Я обычная девчонка,

ну, хорошенькая, верю.Как же я попала в лапык этому фашисту, зверю?Поначалу кувыркалисьмы с ним просто, как все люди,а теперь я не девчонка,а блевотина на блюде.

ОН:

Распечатал твой цветок я,и была ты всем довольна,но на девственную кожумне смотреть смешно и больно.После месяца знакомствая тебя ударил в гневе,и синяк сиял под глазом,как сапфир на королеве.

ОНА:

Как ударил он впервые,я сказала: баста, хватит!и промучилась неделюбез засосов и объятий.Приползла к нему, рыдая,на колени опустилась,молвила: «Прости, любимый,что тогда я рассердилась».

ОН:

На коленях прискалас видом конченной шалавы,синяков я ей наставил,но уже не для забавы.Бил я ровно, аккуратно:словно шахматные клеткиравномерно покрываюткожу беленькую детки.

ОНА:

Ах ты, гад, ублюдок, сука,пидорас, фашист, подонок!Что ж со мною ты наделал,я ж почти еще ребенок!Но на шоу боди-артамы гран-при вдруг получили,все самцы в огромном залена меня тогда дрочили.

ОН:

Главный приз мы получили,я сказал: сечешь, профура?вот держи свои сто баксов,и пошли пилиться, дура.но не в кайф мне было хлюпатьс этой шахматной доскою,сигаретой стал я звездывыжигать на ней с тоскою.

ОНА:

Мама, мама, мама мия!Кармандон приходит дочке!Расцвели на моих грудкахволдырявые цветочки,и волосики пинцетомон из ног мне выдирает,и наждачною бумагоймою попку подтирает!

(Тучи раздвигаются, в окно студии заглядывает БОГ)