Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони - Франсуаза Декруазетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Число венецианских патрициев, владевших недвижимостью в деревне, значительно превосходило число местных аристократов-землевладельцев. В 1770 г. 30 % земель были приобретены в собственность венецианскими патрициями и только 16 % — патрициями с материка; оставшиеся земли были распределены между представителями различных сословий, образовавшими эмбрион сельской буржуазии.[232] Большинство венецианской знати держит управляющих и сдает свои земли в аренду — в отличие от местных владельцев, что, по сути, свидетельствует о незаинтересованности «городских» собственников в земле. Нередко случается, что управляющий — castaldo — оказывается не слишком честным. Управляющий Траппола из комедии Гольдони «Расточитель», которому хозяин его, Момоло, препоручает все полномочия, использует полученные им деньги, чтобы соблазнить служанку и наполнить собственные амбары хозяйским урожаем.[233] К счастью, так бывало не всегда. С 1780 по 1789 г. Даниеле Дольфин, посол Республики в Париже, а затем в Вене, каждую неделю получал подробный отчет о состоянии своих земель и о выращенном и проданном урожае от своего лакея Джованни Балларини.
Взяв на себя обязанности управляющего, Балларини постоянно был в курсе всех дел и лично следил за работой строительных подрядчиков, фермеров и арендаторов:
Последние три дня я курсировал между Минканой и Падуей, занимаясь вещами, требующими, по крайней мере, двухмесячной работы. Дела не слишком важные, однако их очень много, и они бесконечны… Я заказал двадцать восемь тысяч каштанов… Помимо обнаруженных мною неухоженных земель, начинающихся сразу же за садом и огородам, я также увидел заброшенные и заросшие травой виноградники, где множество лоз погибло от отсутствия ухода, а также вследствие того, что изначально были неправильно посажены на заболоченных участках; и это не говоря уже о прочих нарушениях. И я приступаю к выполнению указаний Вашего превосходительства. В понедельник я поеду в Кавардзере, [затем] в Венецию, дабы получить весточку от Вашей светлости и написать ответ, потом отправлюсь в Падую и в Минкану, 25-го буду в Тратте и в конце концов вернусь в Минкану, чтобы присмотреть за посадками.[234]
Прикидывая, какой доход можно получить от продажи зерна, Балларини то сожалеет, что оно упало в цене, то, наоборот, поздравляет себя с удачной сделкой; он беспокоится за молодые каштановые деревца, посадку которых благодаря его надзору удалось завершить вовремя, и сообщает, сколько ему удалось сэкономить при починке крыши дома и восстановлении настенных росписей интерьеров.
Таким образом, не все землевладельцы были столь беспечны, как волокита-маркиз Монтефоско из пьесы Гольдони «Феодал». Например, члены семейства Пизани, владеющие шестью сотнями полей возле Баньоло, интенсивно выращивают рис. В промежуток между 1759 и 1784 гг. они получили четыре тысячи тонн белого риса и на специальных баржах перевезли его по каналу Брента на свои склады в Венецию. Продажей этого риса они занимались сами. Каждый год им присылали образцы рисовых метелок, чтобы они могли ознакомиться с качеством выращиваемой ими культуры. Пизани проявляли живой интерес ко всяческим новшествам в области выращивания риса (были приобретены специальный гребень для сбора риса и голландские машины для осушения полей) и стремились совершенствовать его производство.[235] И этот пример — не единственный. Землевладельцы начинают применять машины для посева и обмолота зерна, на многих полях устанавливают системы орошения, пробуют выращивать картофель, сеют новые культуры; экспериментируют главным образом на маленьких полях, сдавая их в аренду крестьянам с условием хорошенько ухаживать за опытными посадками; практикуется чередование посадок на одном поле. Владельцы перестраивают хлева, чтобы улучшить содержание крупного рогатого скота, потребность в котором особенно велика.
На вилле Ангвиллара, принадлежащей семейству Тронов, хозяйство ведется превосходно.[236] Глава семьи, Никколо Трон, как только ему удается выкроить время после работы в Совете, встречается со своими управляющими и подробно расспрашивает их о ходе ирригации и мерах по улучшению плодородия засушливых участков: он хочет превратить их в поля для выращивания риса. Его сыновья, Андреа и Винченцо, наследуют его интерес к сельскохозяйственным работам. В противоположность Момоло они постоянно контролируют деятельность своих управляющих, принимают решения относительно приобретений, работ, введения новшеств, распределения доходов, взаимоотношений с крестьянами. В частности, в 1793 г. Винченцо отправляет одному из своих управляющих в Тревизо патерналистское по форме и четкое по содержанию распоряжение предоставить крестьянам возможность получать свою долю прибылей, чтобы таким образом побуждать их трудиться лучше:
Так как крестьяне из лености, по бедности или из ложных предрассудков не склонны к введению новшеств в свой труд, приказываю: приобретите на рынке или в ином месте двенадцать коров горной породы и сделайте так, чтобы паслись они отдельно… Мне хотелось бы, чтобы из молока этих коров сделали масло, продали его и половину выручки отдали бы тому; кому коровы сии были отданы в аренду, дабы тот убедился в выгоде нововведений.
После 1764 г. в «Итальянском журнале», издаваемом Франческо Гризелини, стали печатать множество материалов из европейской прессы, посвященных сельскому хозяйству, что, несомненно, способствовало подогреванию интереса к сей области деятельности.[237] За десять лет было опубликовано более тысячи статей, посвященных злакам, рогатому скоту, фуражному зерну, шелковичным червям, откорму скота, разведению пчел, насекомым-вредителям, свободе торговли зерном, экспорту сельскохозяйственной продукции.[238]
Наряду с возникновением явного интереса к сельскому хозяйству можно также отметить строительство «идеальных» вилл, подобных вилле Пьяццола на Брейте, «оснащенной и снабженной всем, что необходимо для коммерции и жизни гражданина», или же вилле Прато делла Балле, сооруженной в 1767 г. по планам прокуратора Андреа Меммо на месте осушенных болот. В этом поместье, вызвавшем восторги Гёте, жилые и хозяйственные постройки, а также павильоны для коммерческой деятельности были расположены вокруг просторной эспланады, пересеченной двумя перпендикулярными аллеями и служившей торговой площадью.[239]
Глава III
ДВОРЦОВЫЕ ТАЙНЫ
В субботу утром я проводил иностранцев в Совет. Какое восхитительное зрелище! Более восьмисот дворян, собравшихся в одном зале! Нигде более не увидят они такого собрания.
К. Гольдони. Венецианские октавы[240]Правительство, единственное в мире
«Неприкосновенное, непорочное, вечное и бесподобное». Такими словами Франческо Сансовино, описав красоты города Венеции, начинает рассказ о венецианском правительстве. В XVIII в. все четыре определения с восторгом повторяют к месту и не к месту. Гольдони восторгается собранием патрициев, представшим взорам нескольких заезжих немцев во время праздника Вознесения 1760 г., когда Совет собрался на свое открытое заседание. И хотя в хвалах его не звучит мысль о вечности правительства, тем не менее уверенность в том, что это собрание не имеет себе равных, что оно единственное и бесподобное, как, впрочем, и город, прославленный его трудами, присутствует в каждой строчке. Говоря языком сложившегося в XVI в. политического мифа,[241] правительство и город находятся в отношениях официальных, но тем не менее прилежно копируют друг друга. Переводчик «Истории правительства Венеции» Амло де ла Уссе, граф делла Торре, будучи посланником, в 1712 г. писал:
Если Республика — это тело, то Синьория[242] является его головой; дож — уста этой головы и ее язык, ибо ему приходится отвечать на вопросы посланников. Советники — это ее глаза и уши, ибо они просматривают письма, адресованные в Сенат, а также все записки и просьбы, представленные в Коллегию. Именно они выслушивают чиновников, прибывающих из других городов, а также иных лиц, выступающих на поприще деятельности общественной. Шеей вышеуказанной головы является Коллегия, она соединяет голову с ее политическим телом, и через нее проходят все дела, поступающие в Сенат. Этот последний может рассматриваться как желудок и чрево, ибо он содержит все благородные органы государства и органы эти питает. Особые чиновники подобны нервам и костям, кои всё поддерживают, а Совет десяти осуществляет связи между всеми частями тела, препятствуя их отделению друг от друга и следя за тем, чтобы резкие движения не сдвинули их со своих естественных мест.[243]
