Тремор - Каролина Эванс

И он верил в это. Смотрел в карие глаза, в их заволакивающий оттенок и медленно кивал ей. Ему совсем не хотелось идти дальше. Он простоял бы весь день на этом утесе. Насыщался свободой и ветром, забыл бы о времени, о том, что может быть что-то кроме моря, скал и крика птиц над ними. Но вскоре Таня повела его дальше. Их ждали городские площади, замок и тихие пляжи в укромных бухтах.

К вечеру они вновь вышли к набережной. Прогуливались вдоль причалов, старинных домиков и подплывающих кораблей. Те неторопливо причаливали к порту, и, вспенив воду, плавно замирали в ней. Их палубы уходили собой высоко в розовеющее небо. Холмы на его фоне выглядели еще загадочнее, чем днем. В их вершинах затерялся золотой диск солнца. Мимо него с резвым криком летали чайки. Иногда они снижались к морю и на миг окунали в него свои лапки.

— Куда поедем завтра? — спросил Кирилл, и Таня с удивлением взглянула на него.

— Ну, что? — засмеялся он. Теперь ему и вправду было интересно это.

— В этом состоянии все кажется по-другому. Не знаю, правда ли, в нем появляется больше контроля над реальностью, но находится в нем приятно.

— Я просто не думала, что ты сразу сможешь войти в него.

Кирилл усмехнулся.

— Сомневалась во мне?

— Ну, что ты, конечно нет. Просто поначалу сложно удержать внимание. Об этом состоянии обычно сразу забываешь, как только теряешь концентрацию.

— Со мной такого не будет, — приобнял Кирилл ее за плечи.

За разговорами они обошли всю набережную. Небо уже стало темнеть, стали загораться первые вывески. Фонари плотным рядом зажглись вдоль дорог. Их свет падал на потемневшую воду, отражаясь на волнах причудливыми узорами. Все звуки, что окутывали Кирилла днем, утонули в игре уличных музыкантов и джазе ресторанов. Когда они с Таней проходили мимо них, в нос тут же били мясные ароматы и запах хлеба. Дойдя до маяка, они переглянулись.

— Может, нам пойти перекусить?

Таня кивнула. Вернувшись к ряду ресторанов, ребята остановились у одного из них. Судя по меню у деревянных ворот дома, в нем подавали традиционные блюда прованской кухни. Они, не сговариваясь, зашли внутрь.

В зале был приглушенный свет. Столики располагались далеко друг от друга, и на каждом из них стоял подсвечник в средневековом стиле. Ребята выбрали самый дальний диван на небольшом возвышении. Все шумные компании были в другой стороне, поэтому все, что доносилось до них — это неспешный джаз и редкий звон посуды.

Сев напротив друг друга, они с улыбкой смотрели, как блеск свечей играл по их лицам. Оба ощущали нечто схожее. Тепло, подобное тому, когда проходишь с человеком через препятствие или какое-то странное событие, и теперь вы знаете, что это навсегда связывает вас.

Казалось, они читали мысли друг друга. Видели их в красоте обращенного на них взгляда. Кирилл чуть поддался вперед.

— Я не хочу домой. В смысле, в Питер, — сказал он тихим бархатным голосом.

— Не представляю, как мы будем жить там. Под ноябрьским небом, в холоде, в окружении чужих людей. Я бы остался здесь навсегда. Только ты, я и аромат трав в чистом воздухе.

Таня смотрела на их сплетенные руки. На то, как ее ладошка утонула в его длинных пальцах с надписями. Кирилл так крепко сжал ее, что татуировки на них стали казаться еще больше. Это вызвало у нее улыбку.

— Мы и там будем счастливы. Впереди еще много всего.

Он кивнул ей. Они говорили, проникаясь трепетной атмосферой этого места. Иногда не выдерживали и целовались, растворялись в объятиях друг друга.

Когда им принесли блюда, они на какое-то время отвлеклись от раздумий. Таня попробовала рататуй Кирилла, а он придвинул к себе ее тарелку с тапенадой. Прованская кухня привела их в восторг. Быстро поев, они заказали мороженое с нугой, лавандой и медом.

— Мы не опоздаем на автобус? — спросил Кирилл, облизнув ложку.

Таня достала телефон и тут же с облегчением вздохнула.

— Нет, мы успеваем.

— Эх, а я думал, мы останемся тут на ночь. В каком-нибудь отеле около замка на холме или с видом на море.

— Но у нас с собой ничего нет. Нас не заселят, — улыбнулась она, а потом замерла. От этого взгляда у нее каждый раз пробегали мурашки по коже.

Янтарные глаза искрились нежностью и в то же время необъятным влечением. Глядя в них, Таня каждый раз удивлялась, как они могли сочетать в себе это. Слова в голове не хотели складываться в предложения. Кирилл тоже молчал. Оба смотрели друг на друга, понимая, что никто их них не хочет прерывать этот миг. Оба знали, что будут вспоминать его через год-другой, и он навсегда останется в их сердце.

— Ты вообще веришь в то, что происходит с нами?

Она покачала головой в стороны.

— Ты как-то сказала, что судьбоносны только случайности. Мне так нравится эта фраза. Смотрю на тебя и понимаю, что это правда. Я, кажется, даже смирился, что не стану известным музыкантом. Теперь это уже не так важно.

— Да брось. Придешь на репетицию, и вновь будешь гореть роком.

Кирилл пожал плечами.

— Наверное, но ведь я впервые так долго не притрагивался к гитаре. Я горю с тобой и, кажется, больше мне ничего не нужно.

Таня покраснела и спрятала ладонью губы. Он все равно увидел ее улыбку.

— Ты смеешься, а мне и самому как-то странно. Не шестнадцать лет уже вроде, а влюбился в тебя как мальчишка.

— Почему так? — как-то само вырвалось у Тани.

Кирилл чуть наклонил голову. Он опустил глаза, а потом медленно поднял на нее. Совсем другое выражение появилось в них.

— Судьбоносная случайность сказала мне любить тебя.

Она замерла. Стук сердца вот-вот норовил убить ее.

* * *

Они вернулись домой поздно вечером. Всю поездку в автобусе за окном были видны лишь фонари и очертания холмов в темно-синем небе. Никто из них не проронил ни слова. Казалось, чувства, образы, все, что происходило между ними в Кассисе, лишь сейчас стало укладываться в их сознании. Если бы они начали говорить, делиться впечатлениями или обсуждать будущее, сладкое послевкусие от него, как туман, растворилось бы в воздухе.

Тени проносились по их лицам. Скрывали мечтательную дымку в глазах и смущенную полуулыбку. Они ни разу не пересеклись взглядами. Лишь изредка обменивались поцелуями, нежными поглаживаниями рук и объятиями. Всю дорогу сон обходил их стороной. Ничего не изменилось и дома.

Почти тут же они легли в постель, надеясь