Перед вахтой - Алексей Кирносов

Обидные мысли прервал знакомый голос:

— Товарищ курсант, почему вы стоите к офицеру спиной? Он резво развернулся к капитану второго ранга Скороспехову.

— Виноват! — доложил — Антон. — Задумался.

— Задумываться следует, сидя в классном помещении, — сказал командир третьего курса. — И будучи по форме одетым.

Антон извинился за спортивный костюм:

— Я член секции бокса, только что с тренировки…

— А если бы вы были членом секции плавания… — начал Скороспехов.

— Говорите, что передать командиру роты, — вздохнул Антон.

— Надо помнить устав и его требования, — сказал командир третьего курса. — Устав всегда избавит вас от ложного шага, он всегда поддержит вас, как костыль поддерживает старого ветерана. Вот вы пишете стихи. Насколько я осведомлен, дрянные. А знаете, какие стихи писал Александр Васильевич

Суворов?

— Не слыхал такого поэта, — дерзко ответил Антон.

— Недостаток образования, — прищурился Скороспехов. — У него есть яркие произведения. Послушайте хотя бы вот это:

О воин, службою живущий,читай устав на сон грядущий!И ото сна опять восстав,читай настойчиво устав!

Если обещаете запомнить это наизусть, тогда на сей раз ничего не будем передавать командиру роты… Вольно, Охотин. Идите оденьтесь по форме, объявленной на сегодняшний день.

И капитан второго ранга проследовал своим путем.

…Стотысячный раз человек держит в пальцах гривенник, а спроси его, из какого металла отлит этот гривенник, вряд ли ответит.

Что же такое характер, размышлял Антон, переодеваясь в форменное платье, как это слово потолковее изъяснить? Все определения характера получались у него длинными и невразумительными. И, как всегда в затруднительных случаях, Антон пошел в библиотеку и спросил у Виолетты Аркадьевны том энциклопедии:

«Совокупность наиболее устойчивых отличительных черт личности, проявляющаяся в поступках, действиях, отношении к себе, к другим людям, к труду», — прочел Антон в энциклопедии.

Отличительные черты у его личности, конечно, имеются. Только устойчивы ли они, это вопрос еще не решенный. Точно го, что эти черты проявляются не во всех его поступках и действиях. Выходит, нет характера. Дело дрянь, подумал он и прочитал дальше: «Изменяющиеся жизненные условия и обстоятельства способны оказывать влияние на характер, менять его как в лучшую, так и в худшую сторону…»

— М-да… — Антон в растерянности мысли захлопнул толстую книгу. — Как же это понимать?..

— Что вас затрудняет? — поспешила на помощь Виолетта Аркадьевна.

Он сказал:

— Характер. По этой уважаемой энциклопедии постоянный характер возможен только при неизменных жизненных условиях и обстоятельствах. С другой стороны, литература прославила твердые и постоянные характеры. Что же делать? Прыгнуть в мох и обрастать голубикой? Как иначе создашь неизменные условия и обстоятельства?

— Да, Антон, да, — печально вздохнула Виолетта Аркадьевна. — Жизнь дает человеку постоянную работу, постоянную семью, и у него появляется постоянный характер, и он, обведенный замкнутой линией, боится изменить жизненные условия и обстоятельства, и отказывается от радости, и другим приносит одни огорчения, страшась перемен… Но может быть, сильный характер не изменится от перемены жизненных условий и обстоятельств? Может быть, сильный характер сам строит и перестраивает условия и обстоятельства? Не знаю, Антон, не знаю. Дайте сюда эту уважаемую книгу. Пора закрывать библиотеку.

— До свидания, — сказал Антон и отдал энциклопедию. Виолетта не поняла его вопроса.

По лестнице спускался капитан второго ранга Скороспехов, в фуражечке, хотя на улице посвистывала вьюга и мороз драл прилично. «Легко ли им…» — подумал Антон и принял положение «смирно».

Скороспехов скосил на него глаз и коснулся пальцем козырька.

Антон «оглядывался», вел себя безупречно, и Дамир ни к чему не мог придраться. Мичман просто не замечал его. Но белесые глаза темнели, проскальзывая по Антону.

Зато Костя Будилов в выступлении на очередном ротном собрании уделил старшине второй статьи Охотину целый абзац и посоветовал брать с него пример всем курсантам, главным образом возгордившимся участникам спартакиады. Была у Охотина, сказал Костя, одна случайная двойка, но и ту он сразу же блестяще пересдал на пять баллов.

Жутко трудно ему будет не уволить меня в субботу, радовался Антон. Интересно, как он вывернется? Никак ему не вывернуться, ничего ему не изобрести. И я позвоню Нине, и, возможно, она пойдет со мной в театр или поедет за город — дала ведь понять, что больше не сердится и все дело в моей инициативе…

В пятницу, бинтуя ему руки, Пал Палыч сказал:

— Сегодня ты выиграешь у Колодкина.

— Понял, — ответил Антон решительно. — Мне только вот чтонеясно: почему вы хотите, чтобы я его побил? Не все ли нам равно?

— Не все, — сказал Пал Палыч.

— Почему?

— Скажем, потому, что Колодкин скоро выпускается. Нужно же училищу что-то равноценное

— Чего-то вы не договариваете, — усомнился Антон. — Не договариваю, — улыбнулся Пал Палыч.

Антон решил драться во всю силу, не опасаясь испортить Колодкину форму носа. Надо победить, значит надо победить. Кик говорит Пал Палыч: выиграть. Антон говорил: выиграть, но думал: победить.

В бою он выложился весь, преодолевая умение и мощь человека-горы Колодкина. Дрался свирепо, но осмотрительно, и в голове работали два счетчика. Один считал время, другой силы. Он выиграл по очкам. Конечно, мечтал о нокауте, но это оказалось ему не по кулаку.

После боя Колодкин выглядел смущенно и отворачивался.

Пал Палыч, ничего лицом не выражая, сказал ему:

— Замастерился, Николай. Не уважаешь противника. Кто ж его, молокососа, знал, что он так вырастет? — буркнул Колодкин. — Теперь буду уважать. Доказал свое, змей…

Антон дышал тяжело, побитая физиономия болела, и ныла грудная кость. Он тряс руками, плевался в миску и тоже отворачивался, ликуя. Чтобы Пал Палыч не видел, как хотят растянуться от уха до уха вспухшие губы, не оборачиваясь, он спросил:

— Николай, ну как насчет двадцатого?

— Подумай, кому ты завещаешь свои долги, — отрезал Колодкин, но тут же, вспомнив, что обещал уважать противника, попросил: — Пал Палыч, дайте мне с ним разок поработать до соревнований?

— Не считаю нужным, — сказал Пал Палыч. — Хочешь отквитаться, двадцатого будет такая возможность. Если как следует подготовишься.

Пришла суббота, и Антон выдраил свой участок коридора до умонепостижимого блеска. Потом он выбрился, вычистился, выгладился, и зачесался, и стоял в строю выставочным экземпляром, сверкая, благоухая и победительно ухмыляясь.

— А вы что? — мрачно изрек Дамир Сбоков.

— Я ничего! — лихо ответил Антон.

— Наглец, — произнес мичман еще мрачнее. — Думаете, раз вы Охотин, вас каждый раз будут увольнять с двойками? Выйдите из строя.

— Двойку я еще во вторник исправил, — доложил Антон, не испытывая пока волнения. Он своими глазами видел, как химик ставит в блокнотик пять баллов против его фамилии.

— Перестаньте врать и выйдите из строя! — приказал мичман окрепшим голосом. — В журнале стоит двойка.

Пришлось выйти из строя, и тут Антон заволновался. В кабинете командира роты мичман сунул ему под нос классный журнал, и там в самом деле красовалась ничем сзади не прикрытая двойка.

— Два балла! — подчеркнул мичман, захлопнул журнал и швырнул его на стол. — Можете раздеваться.

— Я сдавал вечером, на консультации, — объяснил Антон. — Химик в свой колдун поставил оценку, а в журнал, видимо, забыл.

— Подробности выясним в понедельник, — сказал мичман. — Жаль, что вы освобождены от нарядов. Постояли бы дневальным. Идите раздевайтесь, Охотин. Не парьтесь зря в шинели.

Антон посмотрел прямо в глаза старшине роты:

— А приемчик-то незаконный, товарищ мичман. Мичман разъярился, задергался:

— Он еще рассуждает о законности! Ступай вон, не маячь перед глазами!

— Что? — полюбопытствовал зашедший в эту минуту в кабинет капитан третьего ранга Многоплодов.

— Все то же, — пожал плечами мичман. — Вот, хотел с двойкой уволиться. Утверждает, что исправил, а в журнале оценка не проставлена.

— Ну и отпустил бы его! — удивился такой строгости Многоплодов. — В понедельник проверим. Если врет — накажем. Но Охотин не врет, я его знаю.

— Хватит цацкаться, — отрезал Дамир Сбоков. — Я его в прошлую субботу отпустил с двойкой под честное слово, что в начале недели оценка будет исправлена. Теперь раскаиваюсь. Даже если он не врет, почему не доложил, что исправил? Почему не позаботился о том, чтобы в журнале все было в порядке? И за бестолковость надо наказывать. Пусть посидит поразмыслит о своем поведении.